Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 2015
Лауреат 2001 года за повесть «Минус»
(№ 8)
Конечно, по ней не скажешь, что она ждет рыцаря. Да она и не
ждала пассивно — искала. Искала, но все-таки рыцаря, а не хрена с горы.
Пока еще стройная, хотя и крупноватая, совсем уже не девочка
в свои почти тридцать два, впрочем, и не тетка. Деловая молодая женщина по
имени Анна, в правильной одежде, с правильной сумочкой, на правильном
автомобиле, при правильной работе. Квартира своя в относительном центре
столицы, дача в Малаховке. Все упаковано. Еще бы его,
рыцаря. Чтоб и любил, и заботился, и был, как скала…
Поиски не проходили бесследно — родилось двое детей, в
паспорте стояло шесть штампов: три о заключении брака и три о расторжении,
причем два по-следних не поместились на положенных страницах, где «Семейное
положение», и их поставили на странице, предназначенной для записей о детях…
Перепробованные мужчины в памяти Анны представляли собой красновато-серую, едко
пахнущую массу. Там в единый ком
слиплись два сорта представителей противоположного пола: слизни и животные.
Со слизнями было приятно время от времени посидеть в кофейне,
поболтать, посплетничать. Можно иногда и сексом позаниматься, чтоб такой представитель
поласкал там, где животное никогда не согласится — типа, «отлизывать западло,
если что — на тюрьме зачмырят». Но долго рядом с
собой слизней Анна не выносила; после секса или выпроваживала из квартиры, или,
если была у них, уезжала сама…
Животные были предпочтительней. Точнее, секс с ними нередко
доставлял ей настоящее удовольствие. Когда мощный парень брал ее стальными
руками и делал с ней то, что считал нужным. Был хозяином.
Правда, нужно было торопиться достичь удовольствия — эти не
ждали ее, не помогали, а, удовлетворившись, откидывались и, лежа на спине,
громко дышали и фыркали. И только попробуй в эти минуты прильнуть, намекнуть,
что ты еще не закончила, — он посмотрит на тебя презрительно-недоуменно
и произнесет убивающее: «Чо?». После этого оставалось
или истерику устроить (но рискуешь при этом схлопотать
по лицу), или смириться и ждать, когда он снова захочет тебя, быть к этому
готовой, разогретой, чтобы успеть добраться до пика раньше него или вместе с
ним…
Конечно, за годы поисков Анне встречались рыцари. Три-четыре
экземпляра. Правда, все они были женаты. Пытались сделать Анну любовницей,
готовы были ее содержать, любить не меньше жен. Но через несколько месяцев она
прекращала отношения: быть любовницей даже у рыцаря было унизительно.
Продолжала искать своего — свободного. И вот еще одна
попытка…
Высокий, мускулистый, с мужественным лицом и манерами
аристократа Илья. Лет на пять старше Анны. Нормально, не мальчик, но и до
старческого утомления еще далеко… Несколько лет жил за
границей, не так давно вернулся и сразу занял высокую должность в крупной
компании.
В подробности его работы Анна пока не входила. Да и зачем?
Видела, что не лошок, не проныра какой-нибудь,
пыжащийся под статусного… Тем более общие знакомые
отзывались о нем очень хорошо: истинный англосакс.
Сегодня договорились поужинать вместе. Вдвоем. Илья предложил
очень приличный рест на Рождественке.
— Надеюсь, будешь не на колесах, — сказал Илья. — Хочу
заказать редкое вино… У тебя нет аллергии на красное
сухое?
Анна улыбнулась:
— Нет. Я вообще не подвержена этой модной болезни.
— Я рад. Значит, до встречи?
В начале девятого вечера такси подвезло Анну к ресторану.
«Опаздываю на восемь минут, — отметила она, глянув в айфон.
— Хорошо».
Швейцар открыл ей дверь, гардеробщик, похожий на полковника
кремлевского полка, снял с нее легкую дубленку с песцовым воротником (Анна не
была защитницей пушных зверьков), метрдотель повел ее в зал.
— Меня должны ждать, — сказала ему Анна.
— Да. Господин очень точно описал даму…
«Интересно, в каких словах?» — хотелось спросить, но она,
конечно, не спросила. Да и вряд ли Илья действительно описывал ее. Ресторан был
почти пуст, так что перепутать метрдотель наверняка не рисковал.
Илья поднялся ей навстречу. Вышел из-за стола. Руку не
поцеловал, но так нежно погладил вместо пожатия, что Анна почувствовала
возбуждение. Такие прикосновения ее особенно волновали…
— Поужинаем? — предложил Илья. — Под это вино… — официант как
раз поднес к столу покрытую пылью бутылку. — Под него рекомендую ростбиф с
кровью. А также зрелые сыры.
Копаться в меню на свидании Анна всегда считала идиотизмом.
Хотя безоговорочно следовать советам кавалера тоже неправильно — можно показать
себя простушкой, ничего не соображающей в блюдах. Но в этот раз она решила не
играть. Кивнула:
— Я доверюсь вам, Илья.
К тому же пусть видит, что она может позволить себе после
шести вечера сытно поесть и притом умеет сохранять фигуру…
Илья кивнул официанту повелительно, и тот осторожно налил ему
в бокал немного матово-бордовой жидкости. Илья краями губ втянул в себя это
немногое, подождал, словно к чему-то прислушиваясь, кивнул на
сей раз одобрительно. Официант наполнил бокал Анны до половины, затем —
Ильи. Другой официант подал тарелку с сырами…
— Может быть, перейдем на «ты»? — поднял Илья бокал.
— Я не против. Только без
брудершафта. А то что-нибудь опрокинем.
Он засмеялся.
— По-моему, на брудершафт пьют мужчина с мужчиной. Как это…
братаются.
— Теперь все пьют. Главным в этом обряде стал поцелуй.
— Поцелуй — это действительно очень важная вещь, — сказал
Илья игриво и протянул к Анне бокал, держа его за тонкую ножку; Анна слегка
ударила по его бокалу своим, и по залу медленно полетел красивый, словно
извлеченный из неведомого музыкального инструмента звон.
Вино было терпкое, но сразу чувствовалось, что эта терпкость
порождена природой и умелым хранением, а не добавками-стимуляторами… Выбранный
сыр очень подходил к вину…
Илья стал рассказывать о специфичности русского бизнеса, о
том, как сложно ему после нескольких лет работы за границей входить во все нюансы,
понятия, человеческие отношения.
— Иногда совсем идиотом себя
чувствую, — признался он как бы в шутку.
— Ну, ты на одноименного персонажа Достоевского не очень
похож, — отозвалась Анна, глядя на бугорки его мышц под тонкой голубоватой
сорочкой (пиджак, с позволения Анны, Илья снял и повесил на спинку стула),
представляя, как он истязает себя в фитнес-залах или
на домашних тренажерах.
— Извини, что? — Илья совсем по-американски приподнял одну
бровь, склонил голову набок, выказывая готовность понять слова Анны.
— Я о герое романа «Идиот». О князе Мышкине.
— А! — широко и облегченно улыбнулся Илья. — Да-да, князь
Мышкин… Ты любишь Достоевского?
— Не то чтобы. Но много параллелей… И
непонятно, то ли Достоевский так гениально все эти типы описал, что их и спустя
сто пятьдесят лет через одного… Мармеладовы, Сонечки, Карамазовы, Мышкины,
Свидригайловы… То ли наоборот — книги Достоевского воспитывают такие типы.
— Ну, второе маловероятно, — пожал плечами Илья. — Как можно
специально стать… гм… Свидригайловым. Это, если мне не
изменяет память, мерзавец бесспорный.
Анна хотела заспорить, что не такой уж он бесспорный
мерзавец, если вчитаться… Поняла, не стоит на первом
же свидании… Хотя все-таки не согласилась:
— Но вот я в жизни столько вижу особей женского пола… женщинами
их сложно назвать, которые абсолютно копируют Настасью Филипповну. Помнишь, из
«Идиота» такая…
— Да-да, — не совсем уверенно кивнул Илья.
— Может быть, девяносто процентов нынешних Настасий и не
читали роман, но видели фильм, сериал тут вышел недавно… Да
даже не в конкретной Настасье Филипповне суть, — увлеклась своими мыслями Анна.
— После этой Настасьи последовали сотни таких же персонажей. Достоевский их как
бы разрешил. И реальные женщины увидели и поняли: нечего себя сдерживать, когда
об этом столько написано, и раскрылись. Истерика считается нормальным делом, не
быть психопаткой как-то даже неправильно… Страшненькие еще сдерживают себя, как
правило, под добрых Сонечек косить пытаются, а хоть слегка симпатичные — все
под Настасью Филипповну. Все якобы сумасшедшие, все мучаются непонятно чем и
окружающих мучают. Разве не так, Илья?
— Кажется, да. Но может быть, это в природе?
— Если даже в природе, то нужно управлять своей природой. А
тут — наоборот… Тем более что все мужчины за такой бегают, все ее хотят, слюни
пускают… И мужчины тоже… — Анна не на шутку увлеклась,
распалилась после двух бокалов вина; да и высказаться хотелось, а общество
малознакомого, симпатичного, неглупого, видимо, Ильи для этого очень подходило;
к тому же стоило показать ему, что она не такая, не из Настасий. — Мышкин с
Рогожкиным… Рогожиным. Один — тихоня такой
правильный… мужчиной трудно назвать, а Рогожин — животное, зверь. А где
нормальный? Где собственно мужчина?.. И в жизни мужской пол на эти две половины
делится. За очень редким, — Анна коротко взглянула на Илью, — исключением.
Как ей показалось, он ее понял.
После анализа героев «Идиота» поговорили без сарказма, без
сплетен об общих знакомых, рассказали друг другу по парочке забавных случаев из
детства. Повспоминали родную Москву середины девяностых… Постепенно стали
завершать ужин, и, обмениваясь взглядами, оба понимали, что партнер не против продолжить общение дальше, не здесь…
Официант принес счет. Илья раскрыл узкую кожаную папочку,
пошевелил губами, вложил в нее сколько-то денег и протянул папочку Анне.
Она не поняла:
— Что?
— За вино и свою часть я вложил.
— Да. И что?
Илья догадался, что что-то не так. Растерялся. Все еще держа
над столом развернутую папочку с высовывающимися из кармашка уголками купюр, он
произнес:
— Я считал, у нас гоу датч…
«Датч» сказал с американским
акцентом, резким, бьющим «ч». На мгновение, когда произносил это «гоу датч», выражение лица стало
высокомерным, нижняя челюсть выпятилась. А затем — снова растерянность.
— Х-ха! — выдохнула Анна, рывком
достала кошелек, выхватила оранжевую бумажку и бросила на папочку. — Каждый
платит за себя? Прекрасно! Хорош рыцарь!..
Она вскочила.
— Анна, но я считал, это тебя унизит, если я… Первая встреча…
— Ничего, все в порядке. Пять тысяч хватит? — Она пошла к
гардеробу. — Или добавить?
— Анна, извини, — Илья, она чувствовала, униженно посеменил
за ней, — я не думал… Там так принято…
— Я говорю — все в порядке. Не беспокойся… Молодой человек, —
обратилась то ли к охраннику, то ли еще к кому в темном костюме, — вызовите,
пожалуйста, такси.
— Такси дежурит у входа, — доложил тот.
Гардеробщик надел на Анну дубленку. Илья рядом неловко,
трясущимися руками натягивал на себя пиджак.
— Я считал, мы вместе…
— Нет-нет, дорогой, у нас гоу датч… Хорошо провести ноч-чь!
Она ждала, что он схватит ее за руку, остановит, прикажет
твердым спокойным голосом: «Все, проехали это недоразумение! Успокойся, и — ко
мне. Я тебя не отпущу». И тогда бы она наверняка сдалась. Но Илья был
перепуган, унижен, раздавлен. Он всячески показывал, что виноват. И наверняка
при следующем недоразумении или размолвке так же будет себя вести… И зачем ей такой?
Она села в теплый душистый салон такси, сказала
водителю адрес… Илья мялся в пиджачке на крыльце ресторана.