Александр Мелихов. Каменное братство
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2015
Александр Мелихов. Каменное братство — М.: АСТ, 2014.
В новом романе петербургский прозаик
Александр Мелихов в который раз проверяет на
персонажах свою теорию грезы, положения которой щедро разбросаны по его публицистике
и предыдущим романам.
Писатель вновь обращается к идее о
том, что «любить до самозабвения человек способен лишь собственные фантомы — или по крайней мере реальные предметы, преображенные и
украшенные фантазией», подчас бросая на алтарь этой любви собственную жизнь и
душевный покой.
Человек, по мысли автора, способен
жертвовать во имя того, чего нет, что существует лишь в его воображении. А
такая любовь и такая жертва неизбежно ведут к краху, разрушению и катастрофе.
Неотвратимость катастрофы — одно из
условий любви, потому что греза — идеальная сущность, покоящаяся в метафизике,
а реальность развивается в своей безжалостной логике. И сознание человека
пытается противостоять этой безжалостности, укрыться в ином мире, рожденном
бессознательным проявлением человеческой натуры, обращающей реальность в
иллюзию. Иллюзию как самообман и спасение от действительности, в результате
которой человек испытывает чувства не к реальному объекту, а к его заместителю,
совершенно не сознавая этого. Такая любовь плавно перетекает в слепое служение
— именно это и произошло с главным героем романа.
Его любовь к жене приобрела черты
фанатизма, а сам объект поклонения стал слишком далек от оригинала и совершенно
несоотносим с той женщиной, которую герой когда-то
встретил впервые. Воображение полностью идеализировало возлюбленную.
По-особенному прописан ее характер:
главное в нем — пылкость с эффектом самовозгорания: сущность Ирочки вспыхнет и
прогорит, не оставив следа. Герой же обладает редким даром любить глубоко и
самозабвенно. Инфантильная душа не приемлет сложностей жизни, а верный рыцарь
не предаст свою возлюбленную. И все становится предельно просто — Ирочка, не
справившись с реальностью, находит утешение в пьянстве, а ее супруг — в
служении ей, однажды выбранному объекту поклонения. Вид жены, постепенно
опускающейся к глубинам человеческой мерзости, вызывает у него лишь сострадание
и воспоминания об оставшемся в юности счастье.
Воспоминания перекрывают ужас
реальности, любовь слепа ко всему низменному, что окружает «его Ирочку», он
готов простить ей все — попойки и пьяный бред, осуждающие взгляды знакомых, —
лишь бы она была рядом. Осознание, что супруга уже не та пылкая девочка,
которую он любил, пришло поздно, а в тот момент, когда героиня впала в кому,
окончательно уйдя от него, жизнь раскололась на
светлое «до» и ужасающее «после». И в этом «после» лучом света, способным
вернуть героя к жизни, становится другой опустившийся человек — бомж.
Примечательно то, что герой
встречался с ним и раньше — в детстве. Орфей — такое имя дает своему персонажу
автор — пророчил тогда великое будущее. Немаловажен тот факт, что вышеназванный
герой впоследствии полностью оправдывает данное ему имя и действительно
оказывается тем самым небезызвестным Орфеем, который лишился своей Эвридики. Разрушаются законы, подвластные логике, — в мире
живых оказывается мифологический персонаж, канувший в мире мертвых. Невольно
напрашивается вопрос: как выбирает высшая сверхъестественная сила, кому
являться, а кому нет? И был ли этот Орфей на самом деле реален или же это всего
лишь плод воображения героя, его возникшая галлюцинация на почве полнейшего
отчаяния?
И вот — опять разговор. Сделка.
Шанс на свершение чуда. Надежда на исцеление Ирочки и новое видение мира, ранее
закрытого от понимания стеной сильного чувства. Так или иначе, герой не в силах
расстаться с грезой и найти другое содержание жизни. Хождение на могилу каждый
день в любую погоду становится своего рода ритуалом, который исполняется
неукоснительно.
Второстепенные герои оттеняют
образы главных служением своим грезам. Маргарита
Кузьминична, Виктор Игнатьевич, жена Толика с Паровозной
— в литературоведении получили бы название собирательных героев, но я бы
сказала, что это герои без лиц. Их прототипы ежедневно можно встретить на
улицах, и они мало отличаются друг от друга — разменивают жизнь на забавы,
часами пялятся в телеэкран на фальшивые страсти. Тем
не менее всех их ждет настоящая боль и смерть, и уже
этим они заслуживают внимания.
За мелиховским
персонажем и мы проходим галерею женских образов — будущих объектов для
выполнения основного задания Орфея — возрождения в сердцах этих влюбленных
былых чувств.
«Сохрани разрушающиеся семьи, и я
спасу твою возлюбленную» — будто отчеканивало сознание героя при взгляде на
этих женщин.
Любительницы телефонных разговоров,
поклонницы сериалов, искательницы себя — в религии, морали, житейской
необходимости, но никак не в любви к другому человеку — забывающие любить. А
те, кто на любовь способен, терпят крах, подобный краху главного героя.
Маргарита Кузьминична — обезумевшая
от боли старенькая девочка-младенец, олицетворение маразма, верит в возможности
разговаривать с мертвыми сквозь железную броню «новейшей разработки» —
обыкновенный стетоскоп, выданный героем за последнее изобретение науки,
позволяющее услышать голоса близких сквозь темные
недра земли. Наглая ложь, подкрепленная уверенностью в том, что она благо, ибо
спасает от боли и дарует хрупкую надежду на
невозможное. Вновь рожденная греза — «любовь неизменно основывается на
всевозможных уклонениях от правды» — происходит очередное искажение реальности.
Леночку постигла любовь к женатому
мужчине, в силу запретности которой произошел ее перенос на общее с любимым
дело — кристаллографию. Так прошла жизнь, он ушел первым, а ее существование
превратилось в тихое служение его могиле. Вырисовывается силлогизм, в котором
между кристаллографией и надгробным камнем вырисовывается знак равенства.
Леночка создает собственную грезу, начиная верить в то, что кристаллография и
ее возлюбленный — это единое целое. И пока она держит в руках прозрачные
минералы, она держит его. Кристаллы становятся своеобразным фетишем для
героини, а дело возлюбленного — оберегом их чувства.
Пампушка-Виола — стареющая,
отчаявшаяся женщина с нерастраченными запасами душевного тепла. Ее мужчину —
случись такой — всегда будет ждать вкусный ужин и материнское тепло. Но
материнское начало — не совсем то, что хочет получить мужчина от женщины, и
идеальное представление Виолы, ее греза о счастливом и беззаботном браке
разбивается о жестокую реальность: мужчинам не нужна ее материнская теплота,
они жаждут страсти. Виола постоянно остается одна, а герой, сошедшись с ней,
чувствует лишь жалость и сострадание.
Мужские персонажи часто спасаются
от реальности иными грезами — служением делу.
Виктор Игнатьевич увлечен наукой,
это его греза, он готов сделать все, чтобы получить звание заслуженного
деятеля. Его мысли о возможных перспективах и открытиях отдаляют его от мира —
он забывается, выпадает из действительности, что неизбежно ведет к расхождению
между реальностью психологической и реальностью физической. Материя не
повинуется желаниям человека. Невольно уходя от действительности, невозможно
вернуться назад, невозможно стать прежним. Можно лишь соорудить собственную
грезу — ожидания Нечта, Абсолюта, которое непременно
откроет нам сущность мира, который сам по себе не что иное, как абсолютная
пустота, покоящаяся в бесконечности.
И ничто не властно над ней во всей
Вселенной. И так низменно все, что можно увидеть глазами Виктора Игнатьевича. А
он и не смотрит, смотрит, но не замечает, ибо он уже постиг, что есть высшая
сущность, высшая материя, высшее проявление духа.
Жорес Лукьянов — типичный фанатик
своего дела, он счастлив за токарным станком, а сложность окружающего мира, в
котором идет война, его не касается. Он тоже живет в своей грезе, где за
любимое дело можно пойти на любые жертвы, а профессионалу в своей отрасли можно
простить абсолютно все. В представлении героя любой мастер уже сам по себе
идеален, потому что способен отдать душу на благо делу.
Греза помогает Жоресу перенести все
тяготы немецкой оккупации — желание совершенствоваться делает мир, рожденный
воображением героя, кузницей возможно-стей для дальнейшего роста, а сознание
разделяет людей на «пустобрехов», «хитрожобчиков»
и «раздолбаев». И все они уничтожают, грабят и терзают мир, и лишь мастера
способствуют развитию прогресса и улучшению уровня человеческой жизни.
Преклонение перед последними помогает ему выжить.
Девочка-наркоманка, лишенная любви
и внимания, подверженная влиянию стереотипов и компании, с легкостью
ставшая на путь невозврата, — наиболее жесткий пример человека, ведомого
грезами. Греза здесь принимает вид наркотического изменения сознания. Но этот
образ — ключ к пониманию остальных.
Примечательна игра автора с цветом
— каждое новое слово рождает в воображении тысячи оттенков. Тона исключительно
темные. Наблюдается прямая отсылка к популярному эротическому роману «Пятьдесят
оттенков серого» британской писательницы Э.Л. Джеймс.
Пятьдесят оттенков серого как пятьдесят оттенков людских
грез.
Кристиан Грей существует в грезах своих сексуальных фантазий, герой
Мелихова существует в грезах своей любви, зарожденной в юности.
Сексуальные наклонности Кристиана меняют его сознание, он становится одержим
собственной иллюзией желаний так же, как становится одержим и персонаж Мелихова
служением своему идеалу, своей Ирочке.
И каждый из этих героев постепенно
начинает видеть в своих возлюбленных не реальных женщин, а их прототипы —
несуществующие миражи, рожденные фантазией. И с каждым днем эта фантазия
захватывает все больше — желания Грея становятся все более извращенными, а
попытки героя Мелихова выразить свою любовь ушедшей Ирочке — все более
безрассудными.
Души героев наращивают свое
собственное видение, озаренное в их представлении светлым тоном любви, но это
представление неизбежно ведет их к мраку. Любовь из преданности и восхищения
переходит в болезнь души, тела и рассудка.
Таким образом, писатель сталкивает
в своем романе две совершенные крайности — мрака безысходности, в который ведет
человека не утепленная грезой реальность, и света надежды, который дает ему
греза, какой бы она ни была.