Перевод Анаит Татевосян
Опубликовано в журнале Знамя, номер 11, 2015
Перевод Анаит Татевосян
Об авторе | Генрик Эдоян родился 31 августа 1940 года в
Ереване. Окончил филологический факультет ЕГУ, затем аспирантуру Московского
института мировой литературы имени М. Горького. Книги Эдояна:
«Постскриптум», Ереван, 2001; «100 сонетов», Ереван,1993;
«Ныне и присно», Ереван, 1987; «Поэтика Егише
Чаренца» (часть книги опубликована в США, на английском языке, 2003), Ереван,
1986; «В сторону слова» (на русском языке), Москва, 1985. Заведует
кафедрой иностранной литературы и теории литературы ЕГУ. Его стихи переведены
на английский, французский, итальянский, русский, польский, немецкий и другие
языки. Является также автором многих литературоведческих и культурологических
статей и исследований. Составил, отредактировал и прокомментировал сборник
«Поэзия Древнего Востока», в который вошли переведенные им произведения поэтов
Древнего Египта, Палестины, Индии, Ирана, Китая, Японии. Золотая медаль «Лучший
писатель года» за сборник стихов «Постскриптум», 2002. Премия «Айкашен Узунян» Культурного союза
Текеян за сборник стихов «Постскриптум», 2004. Живёт в Ереване.
Подзорная
труба богов
Боги дали тебе трубу подзорную,
чтоб на звёзды смотрел. На мимо
пролетающие планеты, на космические
объекты,
ну а ты направил её
на окно напротив полуоткрытое
(в небе волосы Вероники),
на деревья, улицы суету,
фонари,
ты её направил под ноги, в землю,
из которой букашки лезут огромные,
разрастаются, поднимаются,
накрывают всё своей тенью
(в небе волосы Вероники)
и проглатывают тебя.
Памятник
поэту
Где поставить памятник поэту?
Может быть, в саду, где столики уже
вытесняют деревянные скамейки,
птичье пенье среди листьев превратилось
в крик и голос из резинового горла
новоявленных певичек и певцов, где
погружённые в заботы торгаши,
шумные водители, изысканные женщины,
толстошеие прохожие.
«В структуре современного города, —
говорил учёный-архитектор, —
сад большой не играет роли, там, полагаю,
излишен памятник, да к тому же — поэту,
чей труд, извините, всего лишь в истории».
Брюзжало возводимое возле кафе:
«Подумаешь, песни писал о любви,
но любовь-то, на деле, у нас продаётся,
в другом месте её не найдёшь, забирайте же памятник,
уносите куда пожелаете,
а мы для народа пестуем новое поколение».
«В бедной стране, — говорил хозяин
вновь размечаемого магазина, — не поэты людей
кормят, а мы — верные слуги народные,
мы не требуем ставить нам памятник,
но от этого будьте добры нас избавить».
«В самом деле, — подумывал мэр, — может быть,
этот памятник мы отправим в музей
и спасём от невежественной среды,
и, вдобавок, место освободим».
«В маленькой стране, где за каждый клочок земли
мы ведём бои (приведу примеры),
и земля под памятник дорога,
потому здесь надо будет построить
супермаркет», — сказал президент,
подмигнув полицмейстеру, что растроганно
любовался памятником поэту
и стволом пистолета крестил лицо.
Искушение
Тусклый зелёный свет,
заливающий сном тротуар,
и прохожих в себя погружённые лица,
проходит сквозь воздух, сплавляет друг с другом
фонарей потускневшие взгляды
в едином виденье,
нисходит на мятое платье женщины,
которая жаждет плеча, чтобы ей опереться,
руки, что её
уведёт из кафе и проводит домой,
где она превратится
в тусклый зелёный свет,
заливающий сном тротуар
и змеящуюся по границе дней
во мраке тропу.
Перевод
Анаит Татевосян