Опубликовано в журнале Знамя, номер 11, 2015
Об
авторе | Ирина
Захаровна Сурат — филолог, доктор филологических
наук, исследователь русской литературы — классической и современной, автор книг
«Мандельштам и Пушкин», «Вчерашнее солнце: О Пушкине и пушкинистах» и др.
Лауреат премий журнала «Новый мир» (1995, 2003), журнала «Звезда» (2008),
лауреат русско-итальянской премии «Белла» (2014). Живет в Москве. Предыдущая
публикация в «Знамени» — 2015, № 6.
В самолете рядом со мной сидел немолодой армянин с руками земледельца или механика и смотрел в иллюминатор. Под нами был Казбек. Он сидел у окошка, я никогда Казбек не видела и тянула шею, чтобы не пропустить. Человек понял, предложил пересесть, и, пока я щелкала, он вкратце рассказал мне доклад, с которым я летела в Ереван: Пушкин был у нас в Армении, но видел мало, только краем страны проехал, до Гюмри — и потом дальше, в Турцию.
В «Путешествии в Арзрум во время похода 1829 года» Пушкин написал о ночлеге в Гумрах: «Я вышел из палатки на свежий утренний воздух. Солнце всходило. На ясном небе белела снеговая, двуглавая гора. “Что за гора?” — спросил я потягиваясь, и услышал в ответ: “это Арарат”. Как сильно действие звуков! Жадно глядел я на библейскую гору, видел ковчег, причаливший к ее вершине с надеждой обновления и жизни — и врана и голубицу, излетающих, символы казни и примирения…».
Это одно из лучших мест в «Путешествии…», однако Арарат не виден из Гюмри — слишком далеко, больше ста двадцати километров. Скорее всего, Пушкин видел Алагез, по-армянски — Арагац, наверное, он ослышался. Или не ослышался, а так ждал встречи с горой, так мечтал о ней, что как бы и увидел ее каким-то внутренним зрением, но только внутренним — тем самым, каким видел ковчег и врана и голубицу, излетающих.
Через сто лет Осип Мандельштам отправился в Армению по пушкинскому следу. В его «Путешествии в Армению» и в армянских стихах слышны разговоры с Пушкиным, отголоски пушкинских тем. Один из таких неявных разговоров — про Арарат: «Мне удалось наблюдать служение облаков Арарату. Тут было нисходящее и восходящее движение сливок, когда они вваливаются в стакан румяного чая и расходятся в нем курчавыми клубнями». Мне удалось! — отвечает Пушкину Мандельштам.
Все это я вспоминала в самолете, и еще вспомнила легенду или быль про императора Николая I: приехав в Ереван, он каждое утро выходил на балкон, но Арарат не показался ему.
Утром первого ереванского дня я вышла на проспект Маштоца. На ясном небе белела снеговая, двуглавая гора. «Что за гора?» — спросила я, и услышала в ответ: «Это Арарат». Как сильно действие звуков! Потом я видела его ближе и лучше, из арки Чаренца, да и вообще он был виден чуть не отовсюду, в послед-ний раз — с летного поля аэропорта.
«Я в себе выработал шестое — “араратское” чувство: чувство притяжения горой.
Теперь, куда бы меня ни занесло, оно уже умозрительно и останется» — Осип Мандельштам, «Путешествие в Армению».