О.М. Медушевская. Пространство и время в науках о человеке
Опубликовано в журнале Знамя, номер 9, 2014
О.М.
Медушевская. Пространство и время в науках о
человеке. Избранные труды.
М. — СПб.: Центр гуманитарных инициатив (Humanitas), 2013.
Отношения интеллигенции и власти у нас в стране всегда были непростыми. Корни разногласий обычно уходили в разное понимание самых сущностных проблем жизни страны, истоков бед и неудач, путей выхода из критических ситуаций. Сегодня одним из очагов такого конфликта вновь стала интерпретация исторического прошлого России. По сути, этот постоянно тлеющий очаг разногласий отражает незавершенность граждан-ской консолидации постсоветского общества. Мы живем без согласия в оценках ключевых событий истории страны ХХ века: революции, сталинизма, перестройки, политиче-ских преобразований 90-х годов — и определения сути современного этапа развития страны. Нет ясного представления о том, куда, собственно, мы движемся: в Европу с ее правовым порядком и демократическими принципами или в Азию с торжеством авторитарных обычаев.
Научная общественность и власть расходятся в представлениях о пути преодоления этого конфликта. Ученые видят его в создании непротиворечивой (т.е. принятой научным сообществом в ходе аргументированной и доказательной дискуссии) версии исторического прошлого. А политическая власть предпочитает путь «дисциплинированной» дискуссии, санкционированной концепции официального патриотизма, утверждаемой с помощью направленной селекции фактов. Это противоречие выражает различие представлений о социальных функциях исторического знания в современном обществе. Для научной интеллигенции важнейшее значение имеет познавательная функция. Для государства — политическая, или легитимирующая. Отсюда — различное видение места и роли гуманитарного образования в формировании картины мира и раскрытии творче-ского потенциала личности.
Вновь встает вопрос: научно ли гуманитарное познание или это род искусства, пропаганды, субъективные представления, связанные с доминирующими политическими установками? По сути, этот вопрос — вызов научному сообществу. Без ответа на него невозможна самоидентификация интеллектуалов в новых условиях глобализации, информатизации и роста интенсивности межкультурного взаимодействия. И такой ответ, в частности, дает новая научная парадигма — теория и методология когнитивной истории, выдвинутая выдающимся российским ученым — профессором Ольгой Михайловной Медушевской (1922—2007). Сегодня познакомиться с ее идеями можно в основных посмертно опубликованных трудах — «Теория и методология когнитивной истории» (М., 2008), «Теория исторического познания: Избранные произведения» (СПб., 2010), а также в рецензируемой книге.
Важнейшим импульсом к созданию новой теории стало растущее ощущение неадекватности информационной ситуации в современном обществе. Информационные технологии изменили восприятие мира, став между исследователем и историческим источником. Это привело, с одной стороны, к быстрому спонтанному увеличению объема информации, но с другой — к резкому снижению ее качества. Ведь она очень часто не подвергается необходимой критической проверке и нередко становится объектом манипулирования. Растущее манипулирование информационным обменом, возможное вне связи информации с деятельностью, ведет к познавательному тупику — невозможности для человека понять суть явлений и процессов мирового развития. Поэтому именно методы работы с информацией (а не ее механическое накопление) станут в дальнейшем определять качество информационных ресурсов и степень адекватности научных представлений и их широких толкований.
Когнитивная история — наука, предметом которой оказывается живой человек, обладающий разумом и проявляющий свою разумность, создавая интеллектуальный продукт. Важны закономерности, которые опираются на общность познавательных возможностей человека. Есть преобразовательные ситуации, которые человек совершает в глубине своего сознания. Мысль выступает в виде идеального образа интеллектуального продукта, затем фиксируется в вещи — материальном объекте информационного обмена. Это делает человечество способным к самопознанию, а когнитивную историю — эмпирической наукой. История предстает как строгая и точная наука, противостоящая релятивизму и мифологизации.
Трудности эпохи, в которой прошла бо┬льшая часть жизни Ольги Михайловны, не сломили ее воли к истине (как это произошло с очень многими интеллектуалами), но стали вызовами, требующими объяснения. Внутренний конфликт мыслящих людей в советском обществе заключался, как известно, в необходимости принять тотально деформированную информационную картину мира при четком осознании ее несоответствия действительности. Требовалось понять, как соотносятся в этой информационной системе мифы и наука, догма и исследование, свобода интеллектуальной деятельности и цензура, опыт и знание, понимание и объяснение. Новизна подхода Медушевской за-ключалась в постановке вопроса о том, как проверить состоятельность тех или иных утверждений на уровне понимания смысла, определить влияние этого понимания на адаптацию человека в обществе, выявить связь познавательных установок, языка и деятельности индивида, сделать гуманитарное познание доказательным и верифицируемым. В условиях революционного разрушения культуры и науки, жесткого идеологического прессинга и сознательной отгороженности от Запада это была именно та установка, которая способствовала выживанию «элитного человеческого капитала», способного создавать уникальные направления в науке и искусстве.
В подборке трудов Медушевской, представленных в рецензируемой книге, отражены основные этапы формирования ее взглядов. Сама постановка проблемы доказательности гуманитарного познания многим обязана представителям классической россий-ской академической традиции — В.И. Вернадскому, А.С. Лаппо-Данилевскому и его ученикам, прежде всего историку А.И. Андрееву (учителю Ольги Михайловны).
Медушевская — одна из тех относительно немногих носителей гуманитарного знания в нашей стране, кто своим творчеством, наперекор всем препятствиям, воздвигнутым перед ними советской идеологией, пронесла через всю свою жизнь идеи связи с российской дореволюционной наукой. Ведь культура нашей страны начала ХХ века, как пишет она в первой фразе своей работы по источниковедению в России ХХ века, «обладала цельностью и богатством идей общечеловеческой значимости, делающими ее достижения современными в лучшем смысле этого слова». Последствия произошедшего в советский период насильственного разрыва традиций, равно как и искусственного отрыва отечественной науки от науки мировой и ее носителей, с трудом залечиваются в последние два десятилетия. И это касается не только таких по определению идеологизированных дисциплин, как философия, история, право или экономика, но и столь далеких от насущных идеологических нужд власти, как, скажем, классическая филология. Например, одна из ведущих ученых этого направления — ученица Михаила Гаспарова Нина Брагинская — констатирует, что в те времена «служение истине оставалось делом частным и могло мимикрировать под служение идеологии, так же как идеология мимикрировала под служение истине». В этих условиях методология гуманитарного познания, призванная дать критерии различения подлинного и мнимого знания, оказывается важнейшим инструментом и для ученого, и для читателя его трудов.
Разработка методологии гуманитарного познания у Медушевской велась параллельно с активной исследовательской деятельностью на междисциплинарном уровне, разумеется, прежде всего в областях, наименее подверженных идеологическому контролю. Так, уже в первой диссертации, текст которой впервые опубликован в рецензируемой книге — «Русские географические открытия на Тихом океане и в Северной Америке (50-е — начало 80-х годов XVIII века)» (1952), — при анализе картографических источников по истории русских географических открытий оказалось необходимым решить ряд сложных вопросов: как соотносятся общие космологические и географические представления (иногда мифические) с реальными знаниями определенной эпохи, каким образом эти знания фиксируются в исторических преданиях разных народов и подвергаются критическому анализу и проверке в ходе научных или коммерческих экспедиций, каковы методы их фиксации в географических картах или непрофессиональных изображениях, способы выявления, описания и передачи соответствующей информации на различных ее носителях и в разных формах. Становилось возможным определить, от каких факторов (социальных, культурных, политических, технологических) зависит успех подобных открытий, определение их приоритетности и распространение информации о них, а также как современный исследователь, опирающийся на иную картину мира, может проверить достоверность соответствующих свидетельств.
В этой исследовательской работе Ольги Михайловны очень важно выявление источников — уникальных географических карт, ученых трудов и записок, журналов экспедиций, делопроизводства, раскрывающего цели и организацию путешествий. Но не менее важны вопросы доказательной реконструкции информации этих источников, в частности того смысла, который вкладывали сами мореплаватели и составители географических карт в определенные понятия, символы и ценности. Этот подход делал необходимым сочетание методов источниковедческого анализа с методами культурной антропологии, лингвистики, семиотики — практически всем набором методов «вспомогательных» исторических дисциплин. Уже для начального этапа деятельности Медушевской был характерен поиск взаимосвязи социальных и естественных параметров историче-ского процесса, включая данные о физико-географических условиях прошлого: изменений ландшафта, рельефа, климата, их влияния на размещение населения, хозяйственную деятельность, экологию, политические границы.
Этот поиск шел по линии основных философских направлений ХХ века — феноменологии, марксизма, структурализма, культурной антропологии, когнитивно-информационной теории, но представляет собой новый философский и историографический синтез, позволяя говорить о целостном наукоучении, представляющем логическое ядро современной исторической науки, если она хочет соответствовать критериям точной науки. Вклад Медушевской в разработку методологии исторического познания неслучайно сравнивали поэтому с вкладом школы «Анналов», учением А. Тойнби или Р.Дж. Коллингвуда, удачно определив ее концепцию как «новую апологию истории» (Б. Миронов). Важно, однако, подчеркнуть преемственность концепции когнитивной истории с учением А.С. Лаппо-Данилевского и рядом его выдающихся учеников, таких как Н.Д. Кондратьев, П.А. Сорокин и С.Н. Валк. В этом смысле Ольга Михайловна — символическая фигура русской гуманитарной мысли, выражающая преемственность и разрыв трех этапов ее развития (дореволюционного, советского и постсоветского) и предложившая содержательный концептуальный выход из методологических противоречий современной историографии.
Теория когнитивной истории дает мощный импульс и весомые аргументы в пользу сохранения фундаментального гуманитарного университетского образования, основное преимущество которого (по сравнению с различными вариантами прагматического или прикладного образования) состоит прежде всего в передаче молодым поколениям навыков самостоятельной оценки и критического анализа информации. Цель такого образования, подчеркивала Медушевская, — формирование новой личности, способной добывать и критически анализировать информацию, противостоя различным приемам идеологической мифологизации и манипулирования сознанием. В полноценном исследовательском процессе возможен синтез трех направлений: антропологического, поскольку существует возможность опираться на глобальное единство человечества с его историко-антропологическими универсалиями; исторического, поскольку каждая эпоха и ситуация включены в эволюционное целое исторического процесса; и, что важно, — единства источниковедческой парадигмы, опоры на исторические источники.
Итак, теория и методология когнитивной истории, становление и развитие которой последовательно отражены в книге Медушевской, — чрезвычайно ясный, цельный и последовательный ответ на вызовы современной эпохи. Методологическому релятивизму данная теория противопоставляет идею доказательного и верифицируемого знания. Политизации истории — ее трактовку как точной науки. Дезориентации научного сообщества — утверждение его профессиональной этики. Непродуманным экспериментам в области образования — тезис о его фундаментальном характере и значении преемственности академических традиций.
Оригинальность этого учения в общей системе современного гуманитарного познания — в последовательном отстаивании идеи научного прогресса, возможность которого в будущем связывается не столько с накоплением данных, сколько с совершенствованием методов их получения, критического изучения и проверки. В рамках данной парадигмы любая искусственно навязанная схема исторического процесса не имеет шансов на длительное существование.