Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2014
Об авторе | Лиана Алавердова — поэт, прозаик, эссеист и переводчик. Живет в Нью-Йорке, работает в Бруклинской публичной библиотеке. Автор «Знамени» с 2012 года, прошлая публикация — «Разговоры через океан» (2013, № 6).
Не знаю, разочарованы ли вы были (я почему-то нет), но обещанный конец света так и не наступил. Зато мы имели вдосталь других катастроф. По восточному побережью США пронесся ураган Сэнди, который обошелся только штату Нью-Йорк в сорок два миллиарда долларов, включая девять миллиардов, которые собираются потратить на предотвращение последствий следующего урагана и защиту линий электропередачи и связи мобильников. Что самое ужасное — ураган унес жизни. Большинство из погибших утонуло, и сильнее всего ураган ударил по одиноким старикам. Прошло короткое время — и новый ужас: психически больной двадцатилетний молодой человек застрелил двадцать детей и шесть взрослых в начальной школе в штате Коннектикут. И так мы живем от катастрофы к катастрофе, включая персональные бедствия. Тех, кто пережил катастрофу, здесь называют «survivors», то есть «выжившие, уцелевшие».
Катастрофы, из-за которых одновременно погибает большое число людей, конечно же, выходят в центр общественного внимания, хотя в количественном отношении неизмеримо больше людей лишается жизни от иных причин. Для отдельной семьи или человека потеря близкого в результате насильственной смерти или самоубийства не меньшая трагедия. Я тоже пережила личную катастрофу, когда восемь лет назад погиб мой единственный брат. Он покончил с собой. Почему я смею сопоставлять личное и общественное? Может быть, потому, что за двадцать лет жизни в Америке я уже свыклась с тем, что личное никак не менее важно, чем общественное, то есть получается, что американский индивидуализм проник в мое сознание и пустил там корни. Мы же, как всем известно, были воспитаны на другом: «лес рубят — щепки летят» (вот так, на удивление легко, говорилось по поводу массовых репрессий), или «один в поле не воин». Кстати, по поводу последней сентенции. Весь Голливуд держится на ее отрицании. Бесчисленное множество боевиков и вестернов, фильмов о борьбе героев с социальной несправедливостью в любой форме и проявлении — мощное тому свидетельство. Вы скажете, что это мир иллюзий, и я соглашусь. Но в то же время иллюзия эта отражает особенности американской ментальности: не смиряться с данными обстоятельствами, а искать выход, полагаясь на себя, если не на кого больше положиться. Возвращаясь к теме катастроф, мне захотелось выделить то, что присуще личному и общественному «ответу» на катаклизм личный, природный, или общественный. Я не претендую на какой-либо научный анализ, просто делюсь своими наблюдениями и соображениями, вернее, тем, что меня удивило и продолжает удивлять в окружающей реальности.
Дмитрий Быков в книге «Думание мира» пишет о современной моде россий-ского общества на психологов. Что уж тут говорить об американском?! Тут не просто мода, а тотальное проникновение психологии во все поры общественной и персональной жизни. Ни одна общественная реакция на катастрофы не обходится без участия психологов. Как известно, очень многим, прошедшим войну и любые испытания, связанные с кровью и насилием, свойственно посттравматическое стрессовое расстройство с его «вспышками» в сознании, где словно наяву предстает случившееся с ними, кошмарами, потерей сна, немотивированным или несоразмерным гневом и другими симптомами. В Америке по обыкновению всем людям, пережившим какие-либо катастрофы, оказывается психологическая помощь. Эту помощь оплачивают, насколько я знаю, все страховые компании. При особых событиях психологи помогают даже незастрахованным, как, например, тем, кто пережил катастрофу 11 сентября 2001 года — разрушение террористами нью-йоркских башен-близнецов. Американский Красный Крест и благотворительный фонд 11 Сентября обязались оплатить все расходы, связанные с психологической помощью и лечением тех, на кого эта катастрофа непосредственно повлияла, включая членов семей погибших, тех, кто был ранен, кто оказывал помощь пострадавшим, кто вынужден был переехать из близлежащих домов, был эвакуирован, детей из близлежащих школ и членов их семей. Эта помощь оказывалась в дополнение к федерально финансированной психологической помощи, оказываемой всем без исключения, кто о ней попросит, где бы они ни жили. Психологи со специальной подготовкой помогают ученикам начальной школы в Нью-Тауне, пережившим трагедию убийства своих сверстников и учителей; солдатам, вернувшимся с войны в Ираке и Афганистане, военное ведомство будет помогать всю их оставшуюся жизнь справляться с психологическими проблемами, а если они погибли — то помогать их детям и супругам; тем, кто пережил ураган Сэнди, федеральное ведомство по чрезвычайным ситуациям и штат Нью-Джерси дают телефоны горячей линии бесплатной психологической помощи, куда они могут позвонить в любое время дня и ночи. Так и я могла позвонить на горячую линию психологической помощи тем, кто пережил самоубийство, или пойти побеседовать о своих переживаниях в группу поддержки, где собирались люди с такой же бедой, как я (таких групп было несколько), или обратиться к психотерапевту.
В Америке принято закреплять за определенными месяцами или днями в году проблемы, имеющие общественное значение, празднование культурного наследия групп населения, являющихся меньшинствами, национальными или сексуальными. 27 июня считается днем посттравматического стрессового расстройства, да и весь июнь, соответственно, подпадает под эту «шапку». Январь — месяц предотвращения родовых травм, февраль — это месяц афроамериканской истории, март — женский месяц (хотя 8 Марта отмечается только профсоюзами, почти никто из американцев о нем не знает), апрель — месяц борьбы с раковыми заболеваниями, май — месяц осо-знания психического здоровья, 15 сентября начинается месяц, когда празд-нуется испанское наследие, и так можно долго продолжать, тем более что месяцев всего двенадцать, а на каждый из них «навешивается» до десяти, а то и до двадцати благородных починов. Целый ряд распространенных проблем и заболеваний разбросан по всему календарю. Это делается не для дополнительных праздничных дней, а чтобы каждый из этих починов, за многими из которых стоят влиятельные общественные организации и ассоциации, находил освещение в печати и средствах массовой информации, чтобы к нему было привлечено внимание общества. Например, в октябре районная библиотека устраивает выставку книг, посвященную теме рака груди, а в мае — проблемам психического здоровья.
Возвращаясь к психологии, отмечу еще один момент: удивительная деликатность по отношению к семьям погибших или умерших естественной смертью. Когда кто-то умирает, коллегам или окружающим дают знать, хотят ли родственники, чтобы многие, в том числе посторонние, пришли на похороны, или предпочитают совершить похоронный обряд в узком кругу родни. О некоторых семьях погибших детей в коннектикутской школе так и было сказано, что они не хотят, чтобы похороны были открыты для посещения. Однако очень часто, почти всегда, семья и родня объявляют, что если кто-то желает проявить участие, то может прислать деньги в какой-либо благотворительный фонд, который они указывают. Любое проявление внимания обычно отмечается, и родственники умерших присылают открытки и благодарят. Принято заказывать цветы, корзину с фруктами или просто принести еду, самостоятельно приготовленную, и отдать семье погибших. Когда погиб мой брат, одна моя коллега принесла домашнее печенье и сказала, чтоб я передала его маме; друзья моего отца прислали им оладушки, а моя подруга тоже прислала домашнюю еду. Простые знаки внимания, тепла, любви. Такое не забывается.
Одним из свойств американского общества является его удивительная открытость, вынесение на общественный суд всего плохого и хорошего, что происходит в жизни, назревших проблем и поиска решений. Сколько было шума по поводу строительства мечети недалеко от того места, где были разрушены башни-близнецы! Сбор общественных подписей, митинги, письма протеста, статьи в газетах… Общественный совет Нью-Йорка проголосовал двадцатью девятью голосами против одного за строительство мусульманского центра и мечети в двух кварталах от места катастрофы, а мэр Нью-Йорка миллиардер Майкл Блумберг поддержал это решение, мотивируя тем, что, дескать, не нам решать, какой религии разрешать, а какой не разрешать строить молельные дома, и что Америка была основана теми, кто хотел свободно практиковать свою религию. Критики строительства говорят о том, что это чудовищно бестактно и к тому же воинственными мусульманами может быть воспринято как знак победы над противником (известно, что издревле мусульмане сооружали мечети на месте завоеваний). Сторонники твердят о том, что это не просто мечеть, а место, где будет проповедоваться толерантность и межкультурный и межрелигиозный диалог, и повторяют доводы Блумберга. Много также было шума и споров по поводу строительства мемориала жертвам 11 сентября, и все это вы-плескивается в печать, обсуждается на телевидении и радио. Финансовые споры, мнения членов семей погибших, выбор архитекторов, множество проблем, но строительство движется вперед, и можно надеяться, что мы доживем до открытия мемориала, музея и завершения строительства башен. Кстати, тот факт, что американцы решили выстраивать еще один небоскреб на месте башен-близнецов, — тоже очень типичное, характерное для этой страны решение. Ни в коем случае не сдаваться, не смиряться с тем, что тебе навязывают обстоятельства, а продолжать строить вертикаль (только не власти). Сродни стремлению вверх строителей готических соборов, только в данном случае духовная закваска настояна на земном, а не на небесном.
11 сентября 2001 года я уже была в Америке. Этот день врезался в память миллионов американцев как день объявления войны. Обычный будний день, ясный и теплый. Я была тогда без работы, но уже ожидала, что в начале октября приступлю к новой работе в библиотеке Квинса. А пока у меня было свободное время. Дети были в школе, муж на работе. Я пошла на почту, получила посылку с какой-то оргтехникой, которую я заказала, и, придя домой, позвонила учительнице музыки, чтобы договориться об уроке для дочки. «Лианочка, вы не смотрите телевизор? Включите! Горит здание Всемирного торгового центра!» Я включила телевизор и прилипла к нему. На моих глазах творилась история. Потом будут звонки по родным и друзьям, слезы, страх за детей (их отправили из школ и сказали, чтобы родители непременно пришли за ними). Я видела, как несчастные люди выпрыгивали из горящих домов, разбивались насмерть. Маленькие фигурки людей. Спокойные лица дикторов. Меня поразило их умение держаться. Ведь они тоже были в Манхэттене, и никто не знал, что происходит и что может случиться с ними.
Потом я долго думала о невозмутимости и выдержке американцев в тяжелые времена испытаний. Это, конечно, идет от английского культурного наследия. Сохранять внешнюю непроницаемость при любом, самом страшном событии в жизни. Не терять лица (почти как у японцев). Это умение держать себя в руках, возможно, — меч с двойным острием. Закупорка чувств ведет к тому, что они копятся, словно пар в котле, грозящий взрывом. Еще одна характерная особенность — это пресловутый американский оптимизм. Yes, you can! Установка на то, что да, ты можешь. Можешь выдержать все и пробиться вперед несмотря ни на что. Как в Голливуде. Можешь победить обстоятельства. Можешь даже «праздновать чью-то жизнь», то есть отмечать все самое лучшее в умершем во время похоронного обряда, а не изливать свое горе. Как будто люди хотят от себя и других невозможного. Иногда это даже раздражает, кажется неуместным. Помню, я как-то пошла в похоронный дом на проводы моей коллеги, старушки-секретарши. Все было очень красиво и нарядно: цветы вокруг, ее большой портрет в раме, торжественно одетые люди. Я побыла там, послушала речи и ушла. Похоронные проводы напоминали светский раут. Установка была на то, чтобы не оплакивать Грейс (так звали старушку), а праздновать ее жизнь, то, какой она была замечательной. Люди говорили о ней и друг с другом, как ни в чем не бывало. Я не чувствовала скорби. Мне стало обидно за Грейс. Неужели она не заслужила, чтоб кто-то пролил слезу, прощаясь с ней? Вся церемония казалась фальшивой и ненужной. Я понимала, что, возможно, я была несправедлива, что я принадлежу к иной культурной традиции и в своих оценках происходящего исхожу из нее, но поделать с собой ничего не могла.
Все же оптимизм и жизнестойкость в более приемлемых для меня формах не устают поражать. Что бы ни случилось, американцы считают, что надо извлечь уроки из происшедшего, дабы не повторять ошибок прошлого. Методично анализируются причины катастрофы, выявляются виновники происшедшего и делается все для того, чтобы они понесли наказание, сколько бы времени это ни заняло. Упорное преследование проклятого Осамы по городам и весям всего мира меня не удивило: это очень по-американски. Виновные должны быть наказаны — фраза, крепко укорененная в ментальности. Как известно, в США указом президента Буша была создана независимая двухпартийная комиссия, которая расследовала обстоятельства происшедшей катастрофы и вынесла практические рекомендации, чтобы предотвратить будущие атаки. Комиссия опубликовала подробнейший итоговый докумен о результатах и выводах, а также целый ряд сопутствующих документов, и все это любой желающий может скачать из Интернета. «Выученные уроки» — не только любимое выражение, которое частные компании используют для анализа своих ошибок и провалов, но и формула, буквально вживленная в психологический настрой на национальном и персональном уровне.
Совершенно естественным образом и незамедлительно по следам любой катас-трофы возникают общественные движения, организуются фонды и общества, вырас—тает, словно лес, приобретает размах филантропия, добродеяния, будь то крошечные цветочки участия и сочувствия или же крепкие деревья, которые долгие годы будут еще приносить плоды. Миллионы людей откликаются на горе и посылают деньги, письма, детские игрушки тем, кто уцелел. Америку никто не награждал характеристикой «всемирной отзывчивости», но, тем не менее, рядовые американцы, которые плохо знают географию и мало интересуются повседневной жизнью других стран и их культурой, необыкновенно быстро отзываются на любую беду, которая случается в мире. Более того, американские политические и интеллектуальные элиты, раздувающие волны общественного мнения, буквально подстегивают правительство вмешаться, когда какому-либо народу на планете грозит гуманитарная катастрофа, даже если это и не в американских интересах. Рядовым американцам как раз очень не нравится, когда американские солдаты гибнут от рук Талибана или других малоцивилизованных группировок. Другое дело, когда требуется помощь не на войне, а в стихийном бедствии. После землетрясения на Гаити в 2010 г. тысячи простых американцев собирали деньги, чтобы помочь гаитянам, а в 2004 г. шел сбор средств для пострадавших от цунами в Индонезии. И это несмотря на то что на государственном уровне США оказывали огромную помощь той же Индонезии: с 15 миллионов долларов сумма помощи очень быстро поднялась до 35 миллионов, а затем до 350 миллионов. Что уж говорить, когда в самой Америке происходят природные катаклизмы или катастрофы по вине людской? После урагана Сэнди множество людей или остались без крова, или лишились электричества, телефонной связи, отопления. Со всей Америки примчались легионы волонтеров, готовых помогать. Мои родители, живущие в районе Кони-Айленда, который сильно пострадал от урагана, ни одного дня не чувствовали себя забытыми и заброшенными. Еще до наступления на город урагана к ним дважды приходили полицейские и уговаривали, чтобы они пошли ночевать в безопасное место, где у них будет все необходимое. Навещали их и после урагана, когда лифт был отключен и полицейские вынуждены были подниматься пешком на десятый этаж. Волонтеры, молодые добровольцы, приходили к ним, таща на себе по темным лестницам (дом был лишен электричества три недели) бутылки с водой, одеяла, свечи, еду, словом, все необходимое. Когда отец заикнулся о том, что ему нужны батарейки для радио, то волонтеры через час явились снова и принесли батарейки. Рядом с домами, пострадавшими от урагана, была организована бесплатная раздача горячей еды, которую выдавали всем и в любом количестве порций, сколько попросят. Никаких документов не требовалось. И так продолжалось два месяца. Квартирная плата была снижена в три раза тем, чьи дома пострадали; за телефон, Интернет и телевизор, то есть кабельную связь, была снижена оплата, то есть жильцы не платили за те дни, когда не было сервиса. Помощь оказывалась государством, штатом, городом и тысячами добровольцев. Специально призывались русскоговорящие молодые люди, чтобы жители пострадавшего района, где проживает много «русских» (для американцев все русские, у кого родной язык — русский), могли с ними общаться. И в то же время, когда случается беда, непременно находятся негодяи, что рады нажиться на чужом горе. Циничные жулики есть, как известно, везде: и в Америке, основанной не только пилигримами, но и авантюристами и искателями приключений, они появляются после любой, даже самой страшной катастрофы. Не была исключением и трагедия 11 сентября. Один выдумал себе сына, двое других вытягивали деньги из благотворительных фондов под предлогом, что лишились своих офисов, тогда как на самом деле они съехали из Всемирного торгового центра за два года до катастрофы; кто-то врал, что был ранен в результате атаки на Пентагон, и он теперь не может бегать в марафоне и играть в спортивные игры, а сам бегал, как лошадь, уже через месяц после трагедии. Некоторые благотворительные организации были созданы проходимцами, чтобы нажиться на беде. Быстро преуспев, довольно скоро они были разоблачены. Благотворительные организации обязаны отчитываться о своей деятельности, и финансовая документация очень важна при этом. Не так уж трудно поймать за руку мерзавцев, хотя моральный вред, который они причиняют, несопоставим по масштабам с денежным. Это все хорошо известно правоохранительным органам, и они наказывают тех, кто наживается на доверии. Иногда и трудиться не приходится, так как бдительные граждане доносят о подозрительных поступках. Так, одна женщина объявила себя тетей ребенка, погибшего в школе Коннектикута, и какое-то время собирала деньги якобы на мемориальную службу для семьи погибшего. Ее заподозрили, когда она сказала, что опознала своего племянника в школе. Звонивший к ней усомнился, что ее допустили в школу (известно, что школа была оцеплена как место преступления), и позвонил в полицию. Мошенницу арестовали.
Виктор Франкл, выдающийся психолог и философ, переживший Освенцим, является основателем логотерапии, или терапии смыслом. Если изложить его теорию в двух словах, вернее, в одном предложении, то у каждого человека, даже перенесшего непомерное горе, может быть найден смысл, дело или человек, ради чего или кого стоит продолжать жить. Характерно для культуры американцев, что многие из тех, кого персонально коснулась трагедия, находят смысл и утешение в деятельности, организованной или самочинной, или по предотвращению подобных катастроф, или по созданию обществ и филантропических фондов, чтобы почтить память погибших.
Например, Американское общество по предотвращению самоубийств проделывает огромную работу, помогая тем, кто потерял близких. Одним из направлений их деятельности является организация пеших походов как для сбора средств, так и для того, чтобы поднять уровень общественного осознания проблемы. Я принимала несколько раз участие в таком походе: из Манхэттена в Бруклин по Бруклинскому мосту. Два года назад я пошла туда с одной из моих дочерей. В сквере за столиком проходила регистрация участников. Нам дали памятные майки, и мы прошли к беседке, где участники похода оставляли свои записки о погибших, их фотографии, стихи. Можно было написать имя погибшего на бумаге, вставить в пластиковую прозрачную страницу или прикрепить к своей майке. Можно было принести стихи, фотографии, то, чем хотелось бы поделиться, и оставить это в специальной палатке, чтобы другие участники похода смогли ознакомиться с этими вещами. Желающие получали разноцветные бусы: белые, оранжевые, фиолетовые, красные… Цвета вы-браны неслучайно: каждый получает цвет, специально предназначенный для людей, потерявших кого-то определенной степени родства (дети, родители, братья и сестры, просто родственники, друзья…). Светило солнце, звучали любимые песни погибших, исполняемые по заявке их близких, а у нас на глазах стояли слезы. Потом я увидела женщину, которая держала над головой плакат, призывавший под свое крыло братьев и сестер погибших, и рванулась к ней, как будто меня кто-то толкнул в спину…
На этот раз мы с дочерью участвовали в походе не только для того, чтобы почтить память моего брата, но и память погибшего однокурсника моей дочери, который внезапно после разрыва с любимой девушкой принял такое страшное решение. Его мать, узнав через меня об этой возможности, мобилизовала большую группу родни и друзей и повела их в поход по мосту ради памяти погибшего молодого, полного сил красивого сына, которого все любили, и для того, чтобы выйти из тьмы умолчания и скрывания правды о страшном к свету понимания и знания.
В США существует множество групп поддержки, которые образуются стихийно или при церковных конгрегациях, при пунктах психологической помощи или просто по инициативе кого угодно и когда угодно. Группы людей, помогающих друг другу справиться с потерей супруга или родителей, группы больных раком, диабетом или другими смертельными и серьезными заболеваниями, поддерживающих семьи больных шизофренией, тех, кто ухаживает за престарелыми людьми, и множество других групп, всех не перечесть. Почти в каждом городе есть группы людей, переживших самоубийство близких. Некоторым людям эти группы очень помогают. Они позволяют им найти много общего в своих трагедиях, позволяют им увидеть, что они не одни в мире, как зачумленные, стыдящиеся поднять глаза на окружающих, но есть другие, прошедшие через сходный ужас. Не все могут или хотят искать поддержки в группе. Некоторым нужна психологическая помощь с глазу на глаз. К сожалению, психологическая помощь в умах наших соотечественников настолько стигматизирована, что люди стыдятся и не хотят даже попробовать, каково им будет поговорить с профессиональным психологом, не ищут облегчения своему горю.
Я дважды была на встречах групп родственников, у которых близкие покончили с собой. Обе встречи проходили под крышей разных организаций, одна христианская, другая еврейская, но безотносительно к религиозной принадлежности встречи были проникнуты удивительной чуткостью и пониманием, атмосферой брат-ской поддержки. Более того, они были лишены какой-либо религиозной составляющей. Разговор шел о людях и об их горе. В одном случае встречей руководил психолог, в другом — волонтер. Люди выплакивали свое горе, открыто делились тем, что наболело, иногда впервые за долгие годы молчания. Бумажные платочки были заранее приготовлены и очень пригодились… По следам того, что случилось со мной и с моей семьей я написала книгу «Мальчик с мечом деревянным» в помощь тем, кто пережил катастрофу, и вот уже несколько лет безуспешно пытаюсь «пробить» ее в российские издательства. Некоторые сочувствуют, дают советы, но ни одно из них не берется за публикацию. Между тем книга «висит» в Интернете, и ее прочли несколько женщин, у которых близкие покончили с собой. Они написали мне, что книга им помогает справляться с горем. Я чувствую огромное удовлетворение от того, что хоть на микрон помогла кому-то, у кого случилась беда, но ведь не у каждого есть доступ к Интернету, а сколько несчастных, горюющих в одиночку?
Печальная статистика, но Россия находится на шестом месте в мире по частоте самоубийств на 100 000 человек населения. За примерно двадцать лет, начиная с 1990 по 2012 год, из жизни в России из-за суицида ушло около миллиона человек, как сказал Борис Сергеевич Положий, руководитель отдела экологических и социальных проблем психического здоровья ГНЦ социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского. Еще ужаснее, что по числу самоубийств среди детей и подростков Россия находится на втором месте в мире. А ведь каждое самоубийство оставляет после себя в среднем около восьми человек, которых оно непосредственно коснулось. Люди, пережившие самоубийство близких, автоматически попадают в группу риска, так как, обезумев от горя, они тоже могут решиться совершить немыслимое, перейти рубеж, так безрассудно и, зачастую, так запланированно и подготовленно, как это сделал их любимый человек. В Америке опубликовано множество книг, рассчитанных именно на людей, потерявших близких, или на тех, у кого близкие страдают психическими заболеваниями.
Существует по крайней мере несколько объяснений (или оправданий?) дефицита литературы по данному вопросу. Как многие знают, Советский Союз печально «преуспел» по части карательной психиатрии, хотя одновременно гуманистические ценности проповедовались в советском кинематографе, который был советской «фабрикой грез» по другую сторону океана. Да и кому бы под силу справиться с гаргантюанской задачей врачевания душ советских граждан, если они, искалеченные тотальным враньем, еще и страдали от утрат своих близких? Ведь не осталось ни одной семьи, которая бы не потеряла своих родственников в пору террора, в годы войны (Гражданской, финской, Отечественной, войны коммунистических вожаков со своим народом)! И еще одна причина была и остается: стигматизация психических заболеваний и, как кульминация выпадения из ряда обычного и попрания всех и всяческих норм, — самоубийства. Тема эта настолько больная, что люди боятся говорить о ней, скрывают или отрицают случившееся, друзья и знакомые не знают, что можно сказать, что нельзя, и поэтому или говорят бестактности, или перестают звонить и навещать. Происходит переворот в сознании оставшихся в живых, происходит пересмотр дружеских связей и отношений, переосмысливание всей жизни, своей и самоубийцы, и все это как после урагана, вдребезги разрушившего все то, что, казалось, стояло незыблемо и гарантированно долго, что было дорого и бесконечно ценно.
Был обычный осенний день. Я спешила на работу и подошла к автобусной остановке недалеко от дома. Там стояли три женщины. Две из них, пожилая белая женщина с седыми волосами и афроамериканка лет сорока, разговаривали между собой. Я и не подозревала, что мной заинтересуются, однако ко мне обратилась пожилая: «Скажите, что это у вас за надпись на куртке?» Я объяснила, что это лозунг «Out of the Darkness» («Из тьмы»). Под таким лозунгом проходят пешие походы, организованные Американским обществом по предотвращению самоубийств (American Foundation for Suicide Prevention) в разных частях Америки, включая Нью-Йорк. Как участница такого похода, собравшая несколько сот долларов пожертвований от родных и друзей, я получила право носить эту памятную курт-ку. Женщин мое сообщение затронуло. Оказалось, что у пожилой американки погиб сын от передозировки наркотиков или лекарств, возможно, он покончил с собой. Еще один ее родственник застрелился. У афроамериканки повесился двоюродный брат. И тут еще я со своим горем: восемь лет назад погиб мой единственный брат, прыгнув с балкона десятого этажа. Пожилая американка захотела побольше узнать об организаторах похода, попросила у меня их номер телефона. Выяснилось, что она работает в одной из общественных организаций, то есть привыкла помогать людям. Дочь у нее долгие годы лечится от депрессии… Я же подумала о том, как все-таки удивительно и странно: самоубийство выходит за рамки обыденного, ломает наши представления о дозволенном и, казалось бы, — это редкое явление, а тут из четырех женщин, оказавшихся на остановке (четвертая не принимала участия в нашей беседе и стояла в сторонке; кто знает, может, тоже была причастна к подобной трагедии?), три испытали ужас потери близкого человека, который намеренно ушел из жизни.
Вообще-то западному обществу свойственна большая открытость по отношению к проблемам психических отклонений и аномалий, включая аутизм, депрессию и многое другое. Моя коллега недавно стала мне говорить о том, как заболел психически ее брат, другая коллега не скрывала того, что ее сестра находится в психиатрической лечебнице. Знаменитая автор любовных романов Даниэлла Стил написала книгу о своем сыне, который был болен маниакально-депрессивым психозом, и о том, как он ушел из жизни из-за передозировки наркотиков; описала страшную, коварную болезнь, которая изуродовала ее сына, и как она до послед-него момента боролась за него. Но это американцы. Наши же эмигранты (и не только наши!) опасаются, чтобы, не дай Бог, кто-либо узнал, что их близкие или родные больны психическими заболеваниями. Я их не осуждаю и очень хорошо понимаю, откуда идет этот страх перед нечуткостью окружающих, непониманием, возможной унизительной жалостью и тому подобным. Многие скрывают, что их близкие покончили с собой. Несмотря на то, что я пишу эту статью, я не всем говорю о том, что произошло с моим братом. Это очень интимное решение, говорить или нет, кому, когда и как говорить. Жизнь приучила к избирательности. «Вы одна у родителей?» — «Да». Что греха таить, только вчера я так ответила на этот вопрос знакомой американке. Не всем хочется раскрывать душу, говорить о немыслимой трагедии. Чувство стыда и позора в данном случае очень распространено и касается не только сознания людей, воспитанных в рамках русской культуры, но и других культур. Но насколько реально исцелиться, не преодолев психологический барьер, который запрещает нам говорить о самом больном и страшном? «Из тьмы — к свету» — таков лозунг пешего похода. Протянуть руки своим близким и далеким, рассказать о своей боли — это не панацея, но дорога, помогающая спастись самому и помочь другим. Никого нельзя понудить к откровенности помимо его или ее воли, до всего надо дозреть, в том числе и до того, чтобы вылезти из собственной скорлупы одиночества к людям, явиться беззащитными и страдающими, какими мы предстаем перед Творцом в молитвах. Справляться с горем в одиночку под силу титанам. И даже не каждый из них на это способен.