Ф.А. Степун. Письма. Составление, археографическая работа, комментарии, вступительные статьи к тому и разделам: В.К. Кантор
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2014
Ф.А. Степун. Письма. Составление, археографическая работа, комментарии, вступительные статьи к тому и разделам: В.К. Кантор. — М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН) (Российские Пропилеи), 2013.
Имя Федора Августовича Степуна встречается весьма часто в публикациях по истории русской мысли, литературы, культуры русского зарубежья и проч. «Встречается часто», но — вместе с тем — странным образом остается на периферии интересов многочисленных специалистов по «началу века». Единственное до настоящего времени сколько-то репрезентативное издание избранных работ Степуна* не изменило положения дел.
Вместе с тем до настоящего времени Степун в читательском восприятии во многом остается homo unius libri, автором знаменитых воспоминаний «Бывшее и несбывшееся». Для нынешних читателей именно «Бывшее и несбывшееся» стало не только отправной точкой для путешествия в мир Степуна, но и включило в себя весь маршрут этого путешествия**.
Бесспорно, «Бывшее и несбывшееся» — одно из наиболее значительных явлений в сфере «высокой» русской мемуаристики. Неизбежное и регулярное сопоставление книги Степуна с «Былым и думами» вполне оправданно. Но столь же бесспорно и то, что и наследие, и мысль Степуна много обширнее, чем это может быть выведено «дедуктивным образом» из мемуаров (которые, по самому своему характеру, есть сложно построенное художественное высказывание, а не сводка анкетно-автобиографических материалов).
Степун сложен и противоречив в своей органической многогранности. Профессиональный философ немецкой выучки*, инициатор «Логоса», участник «Мусагета» — и тут же: актер, теоретик театра — и офицер-артиллерист в Первой мировой, и человек, близкий к Савинкову в 1917 году. Такая пестрота может показаться симптомом внутренней эклектичности, но это объяснение удобно лишь своим редукционизмом. Удобно, но неправильно.
Степуну была дарована долгая жизнь, насыщенная событиями и встречами, значительными и в индивидуальном, и в общеисторическом смыслах. Всю свою жизнь Степун совмещал в себе профессора-академиста и человека сильных страстей и волевого напряжения. Эту двуединость можно соотнести и с изначальной для Степуна соприродностью русского и немецкого начал.
Нарисовать многомерный портрет Степуна — задача интригующая и трудоемкая. Для российских исследователей это по-прежнему дело будущего (надеемся, что осуществимого). Нынешнее издание писем Степуна видится одним из шагов к созданию подобного «портрета на фоне большой истории». Составитель книги Владимир Кантор справедливо отмечает, что «по письмам Степуна можно представить себе целую эпоху <…> Неслучайно лучшая книга о Степуне — Hufen Christian. Fedor Stepun. Ein politischer Intellektueller aus Russland in Europa. Die Jahre 1884—1945. Berlin: Lukas Verlag, 2001 — практически полно-стью построена на эпистолярном наследии мыслителя и людей его круга».
По словам Кантора, «в сущности, все творчество Степуна есть развернутое на много книг и статей эпистолярное послание». Для читателя «Писем прапорщика-артиллериста», романа в письмах «Николай Переслегин», «Мыслей о России» это сравнение не покажется натяжкой.
В нынешнее издание включены отдельные корпусы дореволюционного периода (к Андрею Белому, Э.К. Метнеру, В.И. Иванову и др.) и периода эмиграции. В специальный раздел выделены письма Степуна к его немецким коллегам-философам (среди которых Г. Риккерт, П. Тиллих и О. Шпенглер, у которого в 1933 году Степун просил отзыва на свою книгу, добавляя, что ценит его «как мыслителя и автора, несмотря на мою иную точку зрения») и издателям.
Особый интерес представляет переписка Степуна с его русскими корреспондентами. Среди них — Г.П. Федотов, В.В. Вейдле, Н.А. Бердяев, С.Л. и Т.С. Франки, А.Л. Бем, архиепископ Иоанн (Шаховской), Б.П. Вышеславцев и др. Высокая историко-культурная значимость этих писем вполне очевидна. Вместе с тем книга содержит и материалы, которые по внешности обещают меньше, чем дают на самом деле. К таковым можно отнести переписку Степуна с Издательством им. Чехова по поводу русского издания «Бывшего и несбывшегося». Так, например, оказывается, что само название книги Степуна (которое ныне представляется нам «единственно возможным») было предметом нелегкого спора автора с главным редактором издательства, Верой Александровой, писавшей Степуну в 1954 году: «…мне кажется Ваше заглавие “События и Бытие” — простите за откровенность — каким-то “заумным”. Широкий русский читатель — а ведь хотелось бы, чтобы именно он прочитал Ваши воспоминания, — пожалуй, не потянется к книге с таким заглавием. Не лучше ли было бы остаться ближе к заглавию в немецком издании “Минувшее и непреходящее”? Из Вашего предисловия я вижу мотивы, продиктовавшие Вам новое заглавие. Но, опираясь на то же предисловие, мне пришло в голову третье заглавие: “Вечной памятью сердца”». К счастью для Степуна и читателей его книги, «третье заглавие» так и осталось редакторской фантазией.
Отметим здесь еще одно немаловажное обстоятельство, касающееся самой известной книги Степуна, вышедшей первоначально на немецком языке и лишь впоследствии — по-русски. Как пишет В. Кантор, «Степун, так мечтавший увидеть свою книгу о России на русском языке, вынужден был сокращать русский вариант своих “Воспоминаний”. В результате мы имеем немецкий трехтомник, но по-русски — только два тома, т. е. со значительными потерями. Обнаружить исходный русский вариант мне не посчастливилось. Хотя он где-то должен быть — в Париже или в Нью-Йорке». По оценке Кантора, «русский вариант воспоминаний вышел сокращенный по сравнению с немецким более чем на 100 страниц».
Среди писем русским корреспондентам особое место занимают письма Степуна, адресованные не коллегам, издателям и общественным деятелям, а членам своей семьи и лично близким Степуну людям. К первым относятся послевоенные письма к сестре Марге и ее спутнице жизни Галине Кузнецовой, ко вторым — длившаяся более десяти лет (1952—1965) переписка с Анной Алексеевной Оболенской фон Герсдорф. Своеобразный и сложный, до мучительности эпистолярный роман с Оболенской фон Герсдорф имеет, однако, одно измерение, которое нельзя упустить из виду. Сама Анна Алексеевна сформулировала его так: «Эту нашу переписку (пропустив большую часть излишних моих писаний) может издать потомство — себе в назидание и в наслаждение!»
Было бы опрометчивым устанавливать степень читательского «назидания и наслаждения», но именно в письмах к Оболенской фон Герсдорф в полной мере виден дар Степуна, умного стилиста и проницательного (и часто самоироничного) аналитика. Так, в 1952 году Степун пишет: «Вот сейчас наехало в Мюнхен много новых эмигрантов. По-первоначалу я старался знакомиться с кем только мог, даже ездил не раз читать лекции в лагеря. Подолгу беседовал с людьми новой России у нас за чайным столом. Нашел среди советской молодежи много интересных, бесспорно талантливых, вероятно хороших людей, и все же настоящей близости ни с кем не получилось. Почему? По той простой причине, что на вопрос “а Вы помните?” — они отрицательно кивали головой».
Тема «новых советских людей» продолжается и в письме 1962 года, в рассказе о поездке знакомого в СССР: «При Хрущеве много легче, чем было при Сталине, но и трудней. Раньше было все запрещено, а теперь не знаешь, что можно, а что нельзя. Молодежь живая. Политические интересы притушены, культурные горячи: большое влечение к современному абстрактному искусству. Многие молодые люди круга Габричевских ходят и в церковь; но не понимают, что в ней происходит. Молодая девушка спросила <…> “А почему богоматерь всегда рисуют с сыном и никогда не рисуют с дочерью?”. Лучше и страшнее положения не нарисуешь».
И в том же году, описывая «поверхностный», «светский» план свой жизни, Степун вдруг, словно между делом, замечает: «Я всю жизнь думал о том, как важно для человека сочетать в душе “долг памяти” и “право на забвение”. Память у меня бесконечно глубокая, я никогда ничего не забываю. Но и дар крылатого забвенья во мне тоже есть». Или же — блестящая и исчерпывающая микрорецензия на известную книгу Н.С. Арсеньева «Из русской культурной и творческой традиции»: «Для тех, которые опоздали рождением, чтобы увидеть эту коренную Россию с дворянскими библиотеками в 30 тысяч томов, набитую энциклопедистами, немецкими мистиками, французскими богословами, книга дает многое».
Подобных высказываний в письмах Степуна много — и в этом смысле читатель будет вознагражден в полной мере. Вместе с тем, книга вызывает и ряд вопросов. Озаглавленная «Письма», она, по сути, является сборником публикаций из эпистолярного наследия Степуна — разного времени и подготовленных разными публикаторами, включая, разумеется, и публикации В.К. Кантора, составителя нынешнего издания и, бесспорно, крупнейшего специалиста по наследию Степуна в современной России. Как указывает сам Кантор, «[в] тех случаях, когда в публикациях коллег были комментарии к одним и тем же именам и событиям, составитель не счел себя вправе приводить их к общему знаменателю, поскольку каждая публикация и каждый публикатор имели свою логику в составлении примечаний». Отсутствие этого «общего знаменателя» в книге весьма ощутимо не только в части составления примечаний. Вводные статьи к отдельным корпусам переписки весьма обширны, но создают ощущение определенного дисбаланса по отношению к текстам самих писем. Отсутствие публикаторской унификации позволяет предполагать, что в следующих изданиях эпистолярного наследия Степуна она появится как непременный и непраздный атрибут научной публикации столь ценного материала.
* Степун Ф.А. Сочинения / Составление, вступительная статья, примечания и библиография В.К. Кантора. М.: РОССПЭН, 2000. См. также: Степун Ф.А. Жизнь и творчество. Избранные сочинения (Вступит. статья, сост. и комментарии В.К. Кантора). М.: Астрель, 2009.
** В значительной степени это было обусловлено лондонским изданием мемуаров (London: Overseas Publications Interchange Ltd, 1990), которое чуть позже было дополнено небольшим собранием избранных статей (Степун Ф. Встречи и размышления. Избр. статьи / Под. ред. Евг. Жиглевич. Со вступ. статьями Бориса Филиппова и Евгении Жиглевич. London: Overseas Publications Interchange Ltd., 1992).
Стр. 226
* При этом чрезвычайно показательно, что первая опубликованная Степуном работа (1909) — по-немецки — была посвящена Владимиру Соловьеву.