Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2014
Об авторе | Тимур Юрьевич Кибиров родился 15 февраля 1955 года, окончил МОПИ. Печатается как поэт с 1988 года. Отмечен Пушкинской премией фонда А. Тепфера (1993), премиями журналов «Знамя» (1994), «Арион» (1996). Лауреат премии «Поэт» (2008). Постоянный автор «Знамени». Живет в Москве.
* * *
Пока ещё земля не дефлорирована,
Пойдём посмотрим, как растут растенья,
Цветут цветы, летают насекомые,
Катаются младенчики в колясках,
И светит свет.
Как плавают собаки, утки, люди
И поплавки в коричневом пруду,
Как небесам открылись телеса
Пузатых тёть, уже порозовевших.
Такая нынче жаркая весна.
Две девочки (от силы лет тринадцати)
Среди берёз проводят фотосессию,
Кося глаза, отклячивая попки,
Пытаясь позы воспроизвести
Гламурных проституток, но пока
У них не получается. Над ними
Недвижны кучевые облака.
А в общем-целом, как заметил Блок,
«Звенит и буйствует природа». И уже
Звенит бутылками и начинает буйствовать
Её дитя — российский человек.
Ну что, домой?
Светлого мая привет
Стрекозьей ленью, козлоногой дурью
Исполнившись, завалимся в теньке,
Где солнце блазнит, словно плоть в ажурном
Зелёном, легкомысленном чулке.
Где прячутся стыдливые цветочки,
Линнеем названные лилией долин,
Хоть Соломон не знал о них. Но точно
Именно их упомянул Бог Сын!
Содомский счёт
На лоне природы
Штук десять уродов,
Штук семь или восемь крикливых блядей.
Музон громыхает.
Они отдыхают
На лоне злосчастной природы моей.
Исполнившись гнева,
К высокому небу
Воззвал я! Но небо сказало: Смотри —
Вон там у мангала
Ни много, ни мало
Две таксы невинных и девочки три!
* * *
Облака дебелые
Да синь осоловелая,
Да пыльная, обильная, дебильная листва.
Ну какой-то Миргород,
А вовсе не Москва!
Блузку пиар-менеджер
Закапала мороженым.
И что? Да ничего.
Весь мир такой разнеженный,
Расхлябанный, разношенный…
Не важно ничегошеньки.
Не страшно ничего.
* * *
Уж если я — в футболке и трусах —
Изнемогаю, как тебе-то тяжко,
Наверно, черноокая бедняжка,
В твоих роскошных палевых мехах!
В тени плюс тридцать! Ну а тут, в лугах,
Замешкаемся — хватит нас кондрашка.
И, вывалив язык, трусит дворняжка
Передо мной в безжалостных лучах.
Зияет солнца раскалённый зев.
Ф. Тютчев одобрял сей Божий гнев,
А нам с тобой и Агропрому горе!
Овощеводу не спасти посев…
Но, судя по прогнозам, грозный Зевс
Всё ж покарает Фаэтона вскоре.
* * *
Друг роскоши, прохлад и нег
Благословляет ухудшенье
Погоды, но таит от всех
Злорадное благодаренье.
Не айс, конечно же, но всё ж
Спасибо и за эти лужи!
Как аспирин, сей хладный дождь
Понизит жар и боль заглушит.
Как Алкозельцер снимет он
В чужом пиру синдром похмельный.
Замызганный сосуд скудельный
Глазурью новой освежён!
Закат
Серо-буро-малиновый вечер.
Посмурневший, усталый июнь.
Небосвод этот низкий не вечен.
Ты и сам не хорош и не юн.
Начинается дождь потихоньку.
Шепелявит в листве ветерок.
Иномарке соседской вдогонку
Кривоногий залаял щенок.
Ты задёрни зелёные шторы.
Чай поставь и нарежь колбасу.
Он не вечен, сей мир беспризорный,
Пожалей его, не обессудь.
* * *
Заброшенный парк на окраине Битцы
По старой привычке приносит плоды.
И всё продолжает от яблок ломиться,
И всё над собою не чует беды.
Такого нигде ты теперь не отыщешь,
Гляди — настоящий ведь Белый Налив!
Мы платим полякам безумные тыщи,
Родное и вкусное всё загубив!
В заглохшем саду, меж дичающих яблонь
Брожу я с собачкой, печалью объят.
Хотя бы старушки, бомжи бы хотя бы
Пришли отрясти этот сказочный сад!..
Не так ли, поэт, ты вовсю плодоносишь,
Но все в супермаркет идут и в кабак,
И вот ты дичаешь, не пользуясь спросом.
Не так ли? Поэт отвечает: Не так.
Сентябрь
Твой кубок полон. На колени
Присела Саския к тебе.
И хоть уже клубятся тени,
Не время думать о судьбе.
Ты весел и благообразен,
И предстоит неблизкий путь,
Чтоб в рубище и струпьях грязи
К Отцу печальному прильнуть.
* * *
Наконец мы дождались просвета.
Лист желтеет, синеет асфальт.
Что ж так холоден к бабьему лету
Небосвод голубой, как Уайльд?
Вдовьи волосы крашены хною,
И роскошен и пышен шиньон,
И чрезмерной помадой губною
Лик чахоточный преображён.
Но, увы, — безнадёжны старанья!
Красный молодец-солнце спешит
Поскорее закончить свиданье
И всё позже прийти норовит.
Целомудрие света и ветра,
Ничего нам ни капли не жаль.
Просветлённая скорбная Федра
Сублимирует похоть в печаль.
И беспол, православен, прохладен
Лесопарка смиренного вид,
Позолота здесь дышит на ладан
И палёной листвою кадит.
Но свалили уже за границу
Те, кто пели на клиросе здесь…
Станет схимомонахиней Битца,
Примет постриг заплаканный лес.
* * *
Не говоря уж про клёны,
Но вон даже липы — ах!
Ну прям как во время оно
Дрожат в золотых слезах!
И я уж молчу про сердце,
Но вон даже хладный мозг
Раскаяться и согреться
Ещё напоследок смог.
* * *
С букетами рдеющих листьев
По гравию — тюх да тюх —
Под вечер сырой и мглистый
Компания бродит старух.
Издалека — живописны,
Вблизи — просто dance macabre,
И кажется, ныне и присно
По кругу их водит октябрь.
Куда вы, бабули, откуда?
На что намекаете мне?
Мы с вами знакомы как будто,
В каком-нибудь виделись сне.
Во мгле атмосферных осадков
В туманах пустынных аллей,
Пугая меня и собаку,
Компания бродит теней.
В их лапках листья пылают,
В их глазках стоит вода.
Я взглядом их провожаю.
Но они не уйдут никуда.
* * *
Красный день календаря
Не седьмого ноября
А четвёртого!!
Трепещи коварный лях!
Взвейся полосатый флаг
Росса гордого!
Вейся, бесик, над столицей
Над красавицей Москвой!..
Не пора ль перебеситься
Нам, товарищ дорогой?
Эй ты, кто там снова машет,
Кто валяет дурака,
И не сеет и не пашет —
Разгоняет облака?
Чтобы солнышко блистало,
На просторах площадей,
Чтоб Чайковский, Пушкин, Сталин,
И Деникин, и Гагарин
Поднялись на Мавзолей!
Чтобы пел Олег Газманов,
И плясали казаки,
Чтобы никаких туманов
Над волной Москвы-реки!
Чтоб дымил шашлык пахучий
В светлый праздник ноября,
Чтоб не омрачали тучи
Красный день календаря!*
* * *
Тягомотные, мутные месяцы
С междометием бр-р на конце.
Выраженье совсем неуместное
На твоём бестолковом лице!
Что ты лыбишься, глупая женщина?
Что резвишься, безмозглый зверок?
Мгла промозглая, роща зловещая,
Мерзопакостный мелкий снежок.
Что ж ты фоткаешь веточки всякие,
Этим мраком грузя Instagram?
Ну-ка дай посмотреть мне!.. Ну так себе…
А вот это… гляди-ка… и впрямь…
Настоящий минимализм
Некому рябину поклевати.
Птиц небесных что-то не видати.
Видно, на помойках им сытнее.
Так же вот и люди сатанеют.
Но сейчас я не об этом, впрочем.
Я о том, что нету ни листочка,
Лишь горят нетронутые гроздья.
Так красиво — загляденье просто!
Этот красный цвет на этом сером
Служит убедительным примером
Той, искомой издавна поэтики —
Люли-люли — этики-эстетики.
* * *
На девятом месяце Мария.
Снега нету. Но подмёрзла грязь.
К свету льнут растения живые
За двойными стёклами хранясь.
И не только солнце, всякий смертный
Норовит попозже не вставать.
В эти дни, похоже, даже черти
К бабушке своей уходят спать.
И волхвам, пожалуй, рановато
Снаряжать верблюдов и ослов,
Им дождаться первопутка надо,
Первозданных праздничных снегов.
А пока что так темно и скучно,
Пусто так и холодно окрест,
Что в запой уходит малодушный,
А великодушный слишком трезв.
Но, избавлен от остатков спеси,
Скоро мир притихнет как впервой,
И небес на нашемелкобесье
Выпадут и воля и покой.
* * *
Стынет вечер, блещет холод,
Над трубой стоит дымок.
Дева на порог выходит.
Её Пушкин в щёчку чмок!
И с волчицею холодной
Волк выходит из дубрав,
И ямщик простонародный
От него летит стремглав.
И выходит крошка Шуберт
(Winterreise) в зимний путь.
Мандельштамовская шуба
Велика ему чуть-чуть.
Он горючими слезами
Из-под кругленьких очков
Растопить мечтает замок
Голубых волшебных льдов.
Вольное переложение
текста
кантаты Дитриха Букстехуде
«Das neugeborne kindelein»
Новорождённый Карапуз,
Грудной Младенец Иисус
Дарует снова Новый год,
Ещё один нам шанс даёт!
Поют над снегом ангелки,
Что снова Он простил грехи,
Не по заслугам — просто так,
И снова с носом вечный Враг!
И снова с нами верный Друг,
Хотя отбились мы от рук,
От пригвождённых рук Его,
Сияет снова Рождество!
И снова весь честной народ
Вкруг ёлки пляшет и поёт,
Покуда адские врата
Трещат под натиском Христа.
* * *
Рыбий скелетик ёлки
Валяется у помойки.
Ни блёсточки, ни иголки.
Как быстро время идёт.
Ещё и салат не доели,
Очухаться не успели,
Взглянули в окошко — Ой как
Состарился Новый год!
* * *
И след простыл, и лёд застыл,
И кончилась история.
И затянул покойный Хиль
Ирландскую застольную —
«Миледи Смерть, мы просим вас…»
Но смерть туга на ухо…
И след простыл, и день угас,
И всё, как в танке, глухо.
Февраль, описанный
автором году
этак в 78-м
Перламутренняя рань.
Голубиная финифть.
Белизна колхозных нив.
Чёрных веток филигрань.
Цуцик, хлюпик, мозглячок,
Рразрумянься снегирём!
Скрип-хрусталь под каблучком.
По лбу — щёлк! И в щёчку — чмок!
* * *
По идее — младость, сладость,
Хмель, капель, апрель, свирель!
А на самом деле — слякоть
Непролазная досель!
Ноздреватый, угреватый
Снег цинично обнажил
Все какашки и бумажки,
Мусорки и гаражи.
Алкашня воспряла духом,
Потянулась на пленэр,
И повыползли старухи
Вспоминать СССР.
И на завтра обещали
Снова снег и дождь опять!
Сумку с летними вещами
Не хрен было доставать.
И грачи не прилетели,
И лазурь едва видна,
Но, по сути, по идее,
По врождённой по идее —
Это всё — весна!
* * *
Снова чистой воды торжество и надежды дурацкой
На смягчение нравов и царство любви панибратской.
И для радости нет и не будет причины особой.
Только бабьей слезою подтаяла горечь и злоба.
Только верится легче, что Он в самом деле воскресе.
Снова ветер, и ветки, и дети тревожат окрестность.
Снова музыка пенится, и пузырится, и хлещет.
Только в свете весны даже это не так уж зловеще.
* * *
Какие ж это, Ленка, одуванчики?!
Да ты рехнулась, что ли? Погляди!
И что, что жёлтенькие? Это мать-и-мачеха
Типичнейшая, к бабке не ходи!
До одуванчиков ещё дожить нам надо.
В оврагах неподвижен грязный снег.
Хотя под ним ручьи журчат. Понятно?
Се аллегория! Дотумкай, человек!
Прим. Стр. 12
* Стихотворение клеветническое и заведомо ложное — на День народного единства никто никакие облака не разгоняет! (Примечание внутреннего редактора).