Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2013
О рабстве и фатализме
Владимир Познер. Прощание с иллюзиями. — М.: Астрель, 2012.
Книгу Владимира Познера читать интересно, легко и приятно. В том смысле, что она почти не вызывает возражений. Секрет прост: трезвость взгляда. Книга полностью соответствует названию и последовательно развенчивает те иллюзии, в которых пребывало наше общество начиная со сталинских времен. При этом важно, что развенчание ни в коем случае не является здесь самоцелью. Автор видит оборотную сторону всех медалей и не обольщается ни на чей счет. Социализм и капитализм, социалистические завоевания и западная демократия, свобода слова в России и в США, Хрущев и оттепель, брежневский застой, Горбачев и ГКЧП, ельцинская псевдовестернизация, рокировки в тандеме… все эти фигуры и явления рассмотрены всесторонне, автор не отрицает ни плюсов, ни минусов и не прячет ни то ни другое ради обоснования какой-либо идеологической установки. Об этом свидетельствует хотя бы такое утверждение: “Потеря веры в социализм не сделала из меня поклонника капитализма”. Автор признает, что социалистическая революция открыла широким слоям населения “дорогу в жизнь”. Он понимает, почему народ не любил и стыдился “либерального Хрущева”. Почему не доверял отцу перестройки Горбачеву: “Горбачев — типичный представитель власти, он рос и развивался внутри ее, он никогда не противостоял ей, он ждал своего часа — и дождался его”. Он прямым текстом пишет о подозрениях относительно Горбачева и ГКЧП: “И тогда в голову приходит ужасающая мысль — он все знал, он решил сыграть в две лузы: если путч удастся — он вернется и останется президентом, если же нет, то он — герой, жертва темных сил…”. Понятно, что Владимир Познер — сторонник демократического устройства. Но эта позиция не задана априори, она естественным образом вытекает из авторских рассуждений, основанных на весьма и весьма богатом жизненном опыте. Поэтому его невозможно упрекнуть в слепоте или недооценке чего-либо. В его книге не возникает конфликта либеральной и патриотической позиций, вечно сопровождающего диалог славянофилов и западников, который чаще всего напоминает разговор немого с глухим.
Владимир Познер подчеркивает, что является атеистом, более того — противником религии. За последние двадцать лет у нас так много сказано на религиозные темы, так много приложено усилий к тому, чтобы внедрить религию во все сферы жизни, что к сегодняшнему дню назрела насущная необходимость посмотреть на вещи с противоположной стороны. Владимир Познер вообще ставит во главу угла не веру, а сомнение: “Нет ничего важнее для общества, чем подвергать все сомнению, ставить вопросы и получать на них ответы. Собственно, это и есть матрица любой мысли”. Этот подход касается всего, не только вопросов религии. И оказывается очень продуктивным. Каждый раз, отдавая должное всем pro и contra, автор везде, где возможно, делает шаги навстречу большинству, к которому никогда не принадлежал и не принадлежит. Книга сочетает твердость позиций и решительность суждений с попытками поставить себя на место своих заочных оппонентов и войти в их положение.
Прямоту суждений, временами переходящую в резкость, можно отметить как отдельное достоинство книги. Это отличает ее от телевизионных проектов автора, в частности от программы “Познер”. Как телеведущий Владимир Познер всегда позволяет высказываться своим собеседникам, часто оставляя эти высказывания практически без собственных комментариев, на суд зрителей. Этого, конечно, вполне достаточно для того, чтобы интервьюируемый раскрылся и показал себя. Однако в некоторых случаях, когда озвучиваются позиции крайние, остается странное ощущение, что со стороны ведущего они не встречают должного отпора. Например, чего только не прозвучало в беседе с Дмитрием Смирновым. И что души неверующих заполнены грехом, и что прах Ленина надо истолочь и развеять где-то чуть ли не на Луне, и что адреса и телефоны неких “врагов семьи” нужно опубликовать, чтобы все, кто хочет, могли разобраться с ними “по-свойски”… Само по себе это, конечно, достаточно красноречиво для того, чтобы составить впечатление. Но реакция ведущего: “Ладно”, “Понятно” — выглядела, скажем так, не вполне соответствующей словам собеседника.
В книге гораздо больше определенности: “Я не устаю поражаться аморальности церкви и церковников, шокирующим несоответствием между тем, что проповедуется, и тем, что делается”; “24 сентября Пу и Му, как их стали называть, объявили о том, что они с самого начала договорились, будто Пу вернется через четыре года. И это — смачный плевок в лицо всего российского общества”. И так далее без обиняков.
Есть только одно возражение. Очень позитивный в целом антирелигиозный пафос провоцирует, тем не менее, единственное в книге голословное утверждение: “Что и говорить: не повезло России, когда князь Владимир сделал выбор в пользу православной ветви христианства: именно она более других темна, нетерпима, замкнута, именно она активнее других доказывает человеку, что он — ничто”. Каждый из этих тезисов нуждается в обосновании, однако обоснования отсутствуют. Можно предполагать, что автор имеет в виду идею смирения перед волей Бога, которая, будучи перенесенной в политическое поле, всегда становилась фундаментом разных вариантов самодержавия. Далее развивается мысль о том, что, выбери Владимир католичество, наши дела пошли бы лучше: “…наиболее высокий уровень жизни, наиболее развитые демократические институты встречаются в государствах, где церковь имеет наименьшее влияние, то есть в протестантских; за ними следуют страны католические, и на последнем месте — православные”. Православие Владимир Познер ставит в один ряд с татаро-монгольским игом и крепостным правом, которые в совокупности сформировали наш рабский менталитет, несовместимый со свободой и демократией.
Здесь, на мой взгляд, требуют пояснения два момента. Первый касается правомерности постановки вопроса об уровне жизни в сопряжении с вопросами религии. Представители церкви провозглашают, что так называемый уровень жизни, а также другие показатели мирской успешности не должны волновать христиан вообще. В таком духе высказывается, в частности, всем хорошо известный Всеволод Чаплин: “Нас часто спрашивают: почему православные пассивны в мирских делах?.. У нас есть нечто гораздо более важное, гораздо более привлекательное, гораздо более “настоящее”, чем все мирские дела с их гонками и достижениями”. Звучит это крайне неубедительно. Во-первых, сама церковь успела проявить завидную хватку в мирских делах и большую материальную заинтересованность. А во-вторых, за словесной формулой “низкий уровень жизни” стоят явления столь уродливые и аморальные, что никакому оправданию чем-то “более важным” и “более настоящим” они не подлежат. Это высокая смертность, в том числе детская, это бедность, это недоступность для большой части населения качественных медицинских услуг и образования, это нищие старики, весь век прожившие в коммуналках, и так далее и так далее. Уровень жизни говорит о многом, в том числе и о нравственности.
В то же время однозначно согласиться с тем, что, будь мы католической страной, мы бы непременно процветали, тоже нельзя. Перед нами есть пример — Латинская Америка. А католические страны Европы сегодня стоят в очереди на дефолт следом за православной Грецией.
Наша официальная церковь, с моей точки зрения, многократно себя дискредитировала. И это одно из самых больших разочарований постсоветского периода. Но и католическая церковь дискредитировала себя не менее серьезно, причем давно и непоправимо. Александр Борджиа, Торквемада, католические короли Изабелла и Фердинанд, индульгенции и непогрешимость папы нанесли ей урон, который восполнить невозможно. Продемонстрированный католической церковью репрессивный потенциал до сих пор впечатляет, и вряд ли он мог куда-то исчезнуть. Не будь ограничений, как бы вела себя католическая церковь сегодня? В нашей истории были, наверное, все мыслимые ужасы. Не было только костров святой инквизиции. И то, как говорится, слава богу!
Кроме того, наш национальный характер, определяемый в том числе и православием, состоит все-таки не из одних только сугубо негативных черт. Будем справедливы. Соответственно, факторы, его формирующие, тоже нельзя оценивать сугубо негативно.
По поводу русского характера Владимир Познер пишет: “Но этот характер, склонный к взлетам восторга и депрессивным падениям, эта сентиментальность в сочетании с жестокостью, это терпение, граничащее с безразличием, это поразительное стремление разрушать и созидать в масштабах совершенно немыслимых, это желание поразить и обрадовать всех криком “угощаю!” — притом что не останется ни рубля на завтра… эта звероватость вместе с нежностью, эта любовь гулять будто последний раз в жизни, но и жить столь скучно и серо, словно жизнь не закончится никогда, эта покорность судьбе и бесшабашность перед обстоятельствами, это чинопочитание и одновременно высокомерие по отношению к нижестоящим, этот комплекс неполноценности и убежденность в своем превосходстве, — все это не мое”. Иными словами, речь об известном русском максимализме. “Широк русский человек” — это может вызывать симпатию, а может и не вызывать, конечно. Вернее, широта может проявляться в чем-то очень высоком и героическом, а может принимать вид совершенно карикатурный. Конечно. Но в крике “угощаю!” присутствует не только комплекс неполноценности, желание пустить пыль в глаза и полная безответственность. В нем есть сниженное и анекдотическое выражение идеи жертвенности: чем больше отдаешь, тем ближе ты к Богу. Готовность “все отдать” еще теплится, несмотря ни на что, в русских людях. А это скорее наш плюс. Кроме того, все отдать и не оставить себе ни рубля — это игра с судьбой. Владимир Познер совершенно не зря говорит о покорности судьбе. Русские люди не рабы, русские люди фаталисты, которые не только покоряются судьбе, но постоянно и упорно ее испытывают.
Автор “Прощания с иллюзиями” — человек, выработавший стойкий иммунитет против любого рода идеологических спекуляций, политических технологий и самообольщений. Его книга полна разочарований и грусти. Но при этом, на мой взгляд, в ней совсем нет цинизма. А это для нашего времени просто удивительно.
Ольга Бугославская