Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2013
Юлия Щербинина. Литературные Моцарты и Робертино (Нева, №№ 6)
Литературные вундеркинды, детское и подростковое сочинительство, история вопроса и механизмы поддержки юных дарований, всевозможные конкурсы, студии и летние школы. Критик задается вопросом, почему словесное творчество infant prodigy (юных дарований) в принципе вызывает интерес. Хотя, справедливости ради, — интерес этот Юлия Щербинина несколько преувеличивает. Однако сама она полагает, что все дело в «ювенилизации» общества, когда «юность становится критерием жизненного успеха». Иными словами — механизмы глянцевой культуры будто бы подчиняют себе литературу. Между тем, чуть раньше автор замечает (и справедливо!), что для нас более привычна обратная ситуация, и в «молодых поэтах», равно — в «начинающих прозаиках» у нас зачастую ходят люди на пятом десятке. Что же до «глянца», то он, в самом деле, правит бал, когда дело доходит до «анализа сочинений» юных авторов, их образа жизни и их публичных репрезентаций. Наконец, Юлия Щербинина представляет двух самых известных на сегодняшний день «юных прозаиков» — Михаила Самарского (1996) и Марианну Французову (1998), и завершается статья в согласии со своим предметом, т.е. «в любимом цвете и любимом размере» юных глянцевых дарований: «Не так давно Михаил и Марианна познакомились…».
Елена Пестерева. Стихи на сцене (Октябрь, №№ 7)
Здесь речь о гораздо более характерном и, по большому счету, важном явлении «литературного сегодня» — о поэтических чтениях. Елена Пестерева пытается определить, что же там происходит — «реанимация эстрадной поэзии» или репрезентация «некой попсовой поэзии». Но «до стадионов далеко», и признавать «попсой» эффектные сочинения Дмитрия Воденникова и Ганны Шевченко критику почему-то не хочется. И тогда нам сообщают, что это «поиск новых форм и взаимопроникновение видов искусства».
Вообще, это довольно странная статья, удивившая даже сдержанного Ст. Львовского: обозреватель портала «Colta» так и не понял, зачем она была написана, и посоветовал автору «изучить матчасть». В самом деле, можно было вспомнить о клубных чтениях и слэмах 90-х, о которых, к слову, в свое время писали, и писали не столь малосодержательно. При желании можно поговорить об истории вопроса и о более ранних прецедентах: феноменальной популярности устных чтений, декламаций и все тех же «клубных» поэтических выступлений в начале ХХ века. Можно, наконец, вспомнить С.И. Бернштейна с его оппозицией «декламативного» и «недекламативного» поэта. Можно было поговорить о многом и о многих, но критик «Октября» предпочитает общие места и, в конечном счете, вовсе смешивает в кучу поэтические чтения и «поэтический театр», — т.е. в буквальном смысле — монопоэтические спектакли.
Та же Елена Пестерева в «Вопросах литературы» (№ 3) рецензирует монографию Артема Скворцова «Самосуд неожиданной зрелости. Творчество Сергея Гандлевского в контексте русской поэтической традиции» (М.: ОГИ, 2013). «При анализе тем и мотивов Гандлевского автором обнаружено и проиллюстрировано присутствие в его творчестве устойчивого мотивно-образного комплекса “музыки” и близких к нему “шума”, “музычки” и “тишины”».
Алена Бондарева. Когда писатели в народ ходят (Октябрь, №№ 6)
«Критика критики», рецензия на сборники критических рефлексий популярных писателей Захара Прилепина, Майи Кучерской, Романа Сенчина и на «критические подходы» Дмитрия Быкова во всех присущих ему местах. В итоге выясняется, что критика Прилепина — «вкусовая», идеологическая, а также «иррациональная» и «от всего сердца», Майя Кучерская «настаивает на своей нравственной позиции», Роман Сенчин неизменно «разочарован» и «ждет перемен», а «в основе критического метода Быкова лежит литературная всеядность». Но, кажется, пафос этой статьи не в том, что лошади жуют овес, а в том, что хорошо, мол, писателям, они популярные, им люди верят на слово, без всякой «аналитики». То ли дело критики, жалкие люди, «узкие специалисты»: «они-то хоть и пишут большие упорядоченные статьи, но читателями сегодня почти не воспринимаются».
Анастасия Башкатова. В плену антиномий (Октябрь, №№ 5)
Это конспект курсового сочинения, которое следовало бы назвать «Сравнительный анализ литературных рецензий в “Коммерсантъ-Weekend” и “НГ-ExLibris”. «Назовем это диалогом двух парадигм литературного рецензирования», — заявляет автор в первых же строках, и далее нам предлагают поверить, что рецензенты «Ъ» (имена, к слову, ни разу не названы и примеры блистательно отсутствуют) придерживаются «условно-западной модели», т.е. следуют традиции «эстетиче-ской критики» (по Б.Ф. Егорову), тогда как рецензенты «НГ» — «условно-отечественные»: они, надо думать, требуют от литературы «отображения жизни». Вы-кладки Б.Ф. Егорова имели некоторое отношение к русской критике полуторасотлетней давности, но А. Башкатову это нимало не смущает. Тем более, что в пользу ее нехитрых построений говорит тот факт, что «условно-западные» авторы «Ъ» «концентрируют свое внимание на переведенных в России произведениях иностранных авторов», тогда как патриоты из «НГ» «специализируются на отечественной литературе».
В заключение предлагается следующего порядка «контент-анализ»:
«Около 35 процентов рецензий в “Ъ-W” написаны в иронически-скептическом ключе, что проявляется, например, при анализе рецензентом тех или иных аспектов произведения… биографии писателя и т.п. В рецензиях “НГ” ирония появляется несколько реже (примерно в 20 процентах рецензий), причем касается она, как правило, не столько рецензируемого произведения или писателя, сколько реальности, которую писатель отображает. С помощью иронии рецензент “НГ” занимается, по сути, критикой тех явлений в политической, экономической, социальной и культурной сферах России, которые кажутся ему неприемлемыми».
Такая вот бухгалтерия.
Марина Ионова. Тристих (Октябрь, №№ 6)
Новая рубрика в том же «Октябре» посвящена недавно вышедшим поэтиче-ским книжкам. Марина Ионова выбрала три сборника — «Киреевского» Марии Степановой, «Сестру Монгольфье» Екатерины Перченковой и «Именуемые стороны» Владимира Беляева. Здесь все та же проблема с матчастью: критик всерьез полагает, что коль скоро книга Степановой названа именем «столпа славянофильства», то и плясать нужно от «почвы» и «русской души». Если б Марина Ионова ненароком узнала о существовании не одного, а двух братьев Киреевских, и прочитала книжку Степановой не в контексте википедической статьи об Иване Васильевиче, но, на худой конец, имея некоторое представление о трудах и днях Петра Васильевича, эта рецензия, смеем надеяться, выглядела бы несколько иначе. Впрочем, в «Сестре Монгольфье» Ионова точно так же взыскует «почвы» и «русской фактуры». Такая последовательность заслуживает уважения, но… как-то все это скучно и предсказуемо.
Рецензия на ту же книжку в 5—6-м номере «Волги» (Андрей Пермяков. Мир как очень качественный костюм, пошитый на вырост) куда увлекательней и убедительней. Из пермяковской рецензии становится понятен и узнаваем герой и условный адресат «Сестры Монгольфье» — пассажир поезда, который идет на юг; еще там прорисован сюжет: герой-пассажир сочиняет некий мир, похожий на арт-хаусное кино, но затем вдруг на сцену выходит лирическая героиня, и арт-хаус оборачивается подростковой драмой. Там еще замечательно подобраны цитаты — так, что книжку хочется немедленно прочитать.
В «Волге» вообще отличный критический отдел, тамошние рецензенты умеют писать о стихах, что, в принципе, редко встретишь — и в журналах столичных, и в журналах специальных, поэтических.
Денис Безносов. Если твердь безымянна (Волга, №№ 7—8)
Рецензия на сборник Григория Петухова «Соло».
«В книге Петухова нет персонажей — здесь только лирический герой и его рассудок, все описываемое воспринято через единую и одинокую оптику, минуя ненужную сослагательность. В сумрачном дантовском лесу герой Петухова ищет свое место — если не под солнцем, то хотя бы под небом».
Критика «Волги» — изысканная и софистицированная дама, критика «Урала» — разбитная и бойкая тетка, голос ее неровный, порой она заговаривается, но с ней не скучно. В авторской рубрике «Черная метка» —
Александр Кузьменков. Пелевин. Сумерки. Затмение (Урал, №№ 6); -Кино и немцы (Урал, №№ 7)
Рецензии на пелевинского «Batman Apollo» и на «Немцев» Александра Терехова. Задача была в том, чтобы сбросить с пьедестала «кумира поколения» и развенчать «увенчанного лаврами» победителя Нацбеста. Это оказалось на удивление несложно.
«Текст напоминает миску остывших столовских щей: ни вкуса, ни цвета, ни запаха. Вместо идеи здесь многопудовые лекции о том, кто есть who у вампиров. Вместо персонажей — функции. Вместо действия — лунатические и бесцельные странствия по параллельным мирам». — Это про пелевинскую вампирическую сагу.
«Истинным украшением “Немцев” стали дивные, рабкоровской выделки, псевдостилистические потуги: “мелкоживотные когти”, “мелкозубые мысли”, “за-кричавшие глаза”, “березовые струны”, “по-старообрядчески двупалые свиные ноги” и прочий сюрреализм. …Изъясняться на родном языке для Терехова — непосильный труд. Опять-таки несколько цитат навскидку. “Сплюнул горечь меж туфлей”, — как вам это понравится? А вот и того краше: “страдающе за префекта”, “возненавиденного всеми”. Право слово, за такие образцы красноречия надо премировать не “Нацбестом”, а полным комплектом учебников русского языка для средней школы».
В отделе критики «Урала» есть еще одна авторская рубрика — «Критика вне формата», ее автор и герой — Василий Ширяев. Формата там, действительно, нет никакого, письма, к сожалению, тоже. Есть взбесившийся… диктофон и навязчивое ощущение, что все это происходит не в бумажном журнале, а в прямом эфире «Как бы радио».
Василий Ширяев. Мазать пассионарность на хлеб (Урал, № № 7)
«Круглый стол» по книге Сергея Белякова «Гумилев сын Гумилева», участвуют «адвокат бога» Сергей Полумарчук, «адвокат дьявола» Василий Ширяев и «адвокат третьей стороны» Валера Ким-Ир-Сен. Здесь тот самый случай, когда необходимо предупредить — «орфография авторская»:
«В.Ш. Начнем с конца. Книжка получилась хорошая, и поэтому — плохая. Потому что там собрано все по Гумилеву и поставлено жирную точку. И после этой книжки ничего по гумилевской теме больше не будет. И Гумилева по-быстрому забудут. Старший Гумилев — давно поп-культурная фигура. Он, например, является героем трилогии Лазарчука “Погляди в глаза чюдовищ”. А чтобы развивать гумилевский бум, надо быстро переделывать книжку Белякова под сценарий. Надо делать кино про обоих Гумилевых и примкнувшую к ним Анну Ахматову.
С.П. Ты думаешь, он стал таким поп-фигурой?
В.Ш. Да это неважно.
С.П. А что важно? И зачем вообще возрождать гумилевский бум?
В.Ш. А кто Гумилев, если не поп-фигура? …и т.д.»
Ну и последняя цитата из Василия Ширяева: «Если вы меня спросите, кто лучший современный писатель?.. Я отвечу — Роман Щурий» (История всемирной литературы в кратком изложении. Урал, № 5).
Алла Латынина. Под знаком Достоевского. Заметки о романе Антона Понизовского «Обращение в слух» (Новый мир, №№ 6)
Алла Латынина в фирменном жанре «деконструкция деконструкторов». Риторически статья выстроена по привычному лекалу: сначала эмоция, затем анализ, — сначала жалость и удивление как первое ощущение от дебютной прозы беспомощного и неискушенного автора, затем опять удивление, но уже без всякой жалости, — наивная по духу и вторичная по приему, проза дебютанта оказалась успешной и получила неожиданный резонанс. Дальше следует предсказуемый «диалог с критиком Данилкиным». Я не знаю, почему для своих критических апелляций Латынина с завидным постоянством выбирает именно Льва Данилкина, могу лишь догадываться. Но, справедливости ради, статьи Аллы Латыниной монографичны и обычно предполагают «критику критики»: она поминает практически всех, кто писал о модном «идеологическом романе», и, начиная цитатой из Данилкина, она заканчивает цитатами из Вадима Левенталя. А финал там вполне примирительный: вторичный «роман идей» «будит мысль», а «будить мысль — дело писателя».
Татьяна Соловьева. Заполняя пустоту (Новый мир, №№ 6)
Положительная рецензия на роман Майи Кучерской «Тетя Мотя». Этот роман чаще ругали, нежели хвалили, причем ругали не столько «по сути дела», сколько за сознательно выбранную «нишу». Видимо, для критики неожиданный и негативный фокус именно в этом сознательном переходе на территорию «женской беллетристики»: Кучерская до сей поры воспринималась как автор «большой» (не «нишевой») литературы. Новомирская рецензентка, похоже, читает роман в его «правилах» и неслучайно сближает его еще с одним нашумевшим в прошлом сезоне «женским» романом — с «Женщинами Лазаря» Марины Степновой: «Появление двух романов если с не одинаковым, то со сходным посылом наверняка означает какие-то подвижки в сознании читающей публики и массовом сознании вообще, и остается только осознать, какие именно».
Кирилл Корчагин. Глыбы пространства и времени (Новый мир, № № 5)
Исключительно содержательная и концептуальная рецензия на вышедшие в прошлом году в «Новом издательстве» и в «ОГИ» сборники переводов Милоша и Транстрёмера.
«…У обоих поэтов в русской поэзии были влиятельные поклонники: у Милоша — Бродский, а у Транстрёмера — Айги. Бродский и Айги здесь словно бы отвечают за разные направления отечественной поэзии. Первый — за канонизированный постакмеизм, второй — за международный авангард. Это, конечно, очень схематичная интерпретация, но она позволяет говорить не только о Транс-трёмере и Милоше, но и о переводчиках, для которых русские связи этих поэтов так или иначе оказываются важны. Наталья Горбаневская как поэт сама принадлежит к одной из ветвей постакмеизма, а Алексей Прокопьев, несмотря на бесспорное отличие его собственной поэтики от поэтики Айги, связан со старшим поэтом множеством нитей (да и как поэт родом из Чувашии может пройти мимо Айги?)». Добавим лишь, что Бродский и Транстрёмеру не чужой, и в непосредственной зависимости от Бродского находится «альтернативная школа» переводов Транстрёмера. Что же до Айги, то близость его к этим достаточно внятным и рациональным верлибрам, кажется, все же несколько преувеличена. Думается, к «сакральным имитациям» Айги имеет некоторое отношение герой еще одной рецензии Кирилла Корчагина — «высокий модернист» Василий Ломакин, автор книги «Последующие тексты» (Кирилл Корчагин. Расщепленный прах. НЛО, № 120).
Григорий Кружков. «Н» и «Б» сидели
на трубе. Два эссе
с компаративистским уклоном (Новый мир, №№ 5)
В первом случае перед нами опыт медленного чтения одного стихотворения Уистена Хью Одена («1 сентября 1939 года»). Кружков прослеживает заочный диалог Одена с Йейтсом и в свою очередь вступает в заочный спор с Бродским — толкователем этого же стихотворения: «Поэзия Йейтса <…> осталась для Бродского плохо исследованным континентом. Тут, может быть, сказалось усвоенное в молодости предубеждение: для А. Сергеева, который был тогда его главным советчиком в английской литературе, Элиот стоял намного выше Йейтса».
Второе эссе посвящено Набокову-переводчику. Речь о переводе мандельштамовского «За гремучую доблесть грядущих веков»: Кружков отдает предпочтение вольному подражанию Лоуэлла перед буквалистским переложением Набокова, показывая, как заведомо «неточный» перевод оказывается точнее буквального. Заключает статью блестящий постскриптум, суть которого в том, что «имманентный анализ» (по М.Л. Гаспарову) оборачивается тем же «буквальным переводом» — бедным и неточным.
Владимир Губайловский. Заметки о поэтических поколениях (Арион, №№ 2)
Попытка нетрадиционной поэтической социологии. Поэтическое поколение не связано с календарной историей, и его, если я правильно поняла автора, может и не быть при всегдашнем наличии поэтов разного качества. Для формирования «поколения» необходимо «наличие отзывчивой проводящей среды», лишь в этом случае поэтическое сообщество способно «отрефлектировать себя как целое» и провести «демаркацию собственных границ». Почему такого рода механизмы «канонизации» проводятся собственно «сообществом» и в синхронном режиме, не вполне понятно, но, как бы то ни было, после Серебряного века Губайловский (вслед за Дм. Сухаревым) определяет лишь два «поэтических поколения» — «сорок первого сыны» и «дети пятьдесят шестого», т.е. поколение Слуцкого и Самойлова и т.н. «шестидесятники». Дальше все темно и смутно, сегодня «поэтическое слово глохнет, так и не преодолев границ сообщества, так и не получив внешнего — критического или восторженного — ответа». Забавно, что в этом безрадостном диагнозе Губайловский близко к тексту воспроизводит известные стихи Евгения Баратынского, представителя едва ли не самого яркого «поэтического поколения» в русской литературной истории.
Алексей Саломатин. Сделайте нам красиво (Арион, №№ 2)
Эта статья предсказуемо имела шумный «успех» в социальных сетях. Речь там о феномене Веры Полозковой: автор наблюдает «стремление пересадить Полозкову с поля шоу-бизнеса на поле литературы». Собственно, это тоже «критика критики», поскольку речь идет о подборке в «Интерпоэзии» «с комплиментарным предисловием Бахыта Кенжеева» и о «панегирике» Евг. Ермолина в февральском «Знамени» («Роль и соль. Вера Полозкова, ее друзья и недруги»). Надо сказать, что в первом случае автор «комплиментарного предисловия» вспомнил «короля поэтов» Северянина и «Сероглазого короля», что же до статьи в «Знамени», то там, в принципе, речь о том, о чем должна была бы написать Е. Пестерева в пресловутой статье о моде на «поэтические чтения», но почему-то не написала. Феномен Полозковой имеет косвенное отношение к состоянию современной поэзии, по сути, перед нами мода на мелодекламацию. Сердитый А. Саломатин в «Арионе», похоже, ломится в открытую дверь: «Китч это плохо, и не пытайтесь мне сказать, что это хорошо!» — заявляет он, хотя ни Ермолин, ни Кенжеев вроде бы не рассуждали в категориях «что такое хорошо и что такое плохо».
Ирина Левинская.
О филологии без идеологии.
Реплика по поводу двухтомника П.А. Дружинина «Идеология
и филология» (Звезда, №№ 8)
Эта негативная в целом рецензия на академический двухтомник об истории ленинградской филологической школы едва ли не полностью посвящена единственному сюжету — репутации О.М. Фрейденберг. Главный недостаток дружининской «Истории», по мысли рецензентки, в ее зависимости от «Записок» О.М. Фрейденберг, от их «духа» и от их оценок. И. Левинская не без «школьного» пристрастия «разоблачает» О.М. Фрейденберг — «марристку» и «карьеристку». В итоге выход этого номера «Звезды» предсказуемо вызвал бурную реакцию филологов-классиков обеих традиционно соперничающих школ — московской и питерской. Вызванный «репликой» скандал спровоцировал ответную «реплику» Н.В. Брагинской в сетевом журнале «Гефтер» («Дух записок»1) и, похоже, станет причиной события куда более серьезного: открытия архива и публикации полного текста «Записок»: «Важнейшее отличие этих Записок от других мемуаров таково: они осуждены превентивно. Публика удивительно напоминает мне того экскаваторщика, который не читал романа брата Фрейденберг, но все о нем знал и “сказал”».
Омри Ронен. Набоков и Гете (Звезда, №№ 7)
Набоковские переводы из Гете, мотивы Лесного царя и короля Фулы в «Приглашении на казнь», наконец, «ономастические розыгрыши» в «Лолите»: «Лолита в конце концов выходит замуж за беднягу (Ричарда) Ф. Шиллера, то есть поступает точно так же, как и другая Лотта, бедная Лотта фон Ленгефельд. Розыгрыш заключается в том, что по реминисценции с известной гоголевской шуткой в “Невском проспекте” здесь речь идет не о Шиллере-поэте, а о Шиллере-механике».
1 http://gefter.ru/archive/9736