Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2012
Время, что нам дано
Михаэль фон Альбрехт. Путешествие моей жизни. — М.: Лабиринт, 2010.
Автобиографическая книга известного европейского ученого не только рассказывает о детстве, юности, семье и любви, но значительное место в ней занимают научные события второй половины XX века, в первую очередь связанные с античностью, а еще ярко рисуются портреты известных филологов, философов, художников, музыкантов, дирижеров, с которыми довелось повстречаться автору, — на фоне социальных сдвигов его эпохи, меняющихся традиций научного обихода. Как современному человеку в технократическом мире сохранить связь с гуманитарной историей человечества? “Путешествие…” Альбрехта отвечает по-своему, но с глубоким убеждением: “…счастлив народ той страны, в которой глубокая привязанность к мастерам слова и гармонии — не только частное дело отдельных людей”. Книга не могла не быть замеченной российскими антиковедами, незамедлительно заняла место в списке “новых книг по классической филологии и смежным областям”, рядом с недавно опубликованными исследованиями и эссе Е.Н. Трубецкого и В.Ф. Асмуса, Ф. Иодля и А. Анджелы. Античные публикации Альбрехта столь прочно вошли в российский научный обиход, что его “История римской литературы” в 3-х тт. (переведенная практически на все языки стран Западной и Восточной Европы) включена в обязательное вузовское чтение, стала частью учебных программ для историков и филологов, изучающих римскую античность. Удивительным представляется другое: книга мгновенно вырвалась из берегов антиковедения и ушла в “живую жизнь”, ранее других получила непосредственные реакции и отклики молодого поколения, пока еще не связанного “научным каноном” как языка, так и мышления. В “Живом журнале” читаем: “Обнаружил в славном магазине “Окоп” мемуары Михаэля фон Альбрехта, и что же? Надо бы готовиться к летнешкольным лекциям-семинарам, но оторваться не получается”.
Во всемирной сети опубликовала трогательную рецензию юная анонимная читательница. Оказывается, столь далекое от дней насущных бытие сына постреволюционных российских эмигрантов в “германской глубинке” 30—40-х годов горячо задевает сыновей и дочерей века нынешнего, так ярко и глубоко описаны ученым эстетические и этические переживания подростка “между двух культур”, русской и германской, равно родных и почитаемых. Невозможно удержаться, чтобы не привести искренние и свежие слова, которые нашла читательница для своих впечатлений: “сложновыразимый восторг”, “наполненность миром автора”. “В мире автора, — пишет она под ником like vergilius, — действительно хочется оказаться. С первой страницы я уже страшно хотела иметь такое же детство… Но здесь встает один вопрос, который омрачает мои восторженные настроения. Почему со мной не случилось такого, почему не случится больше ни с кем? В том ли причина, что другое время, беспощадное к истинному и глубокому, в том ли, что живем мы будто на разных планетах — России и Европе? А потом успокаиваешься. Да, пусть не ты, пусть не повезло. Но идти своим путем, творить то же, но по-своему, имея перед глазами именно такой пример, дорогого стоит. Я попробую”.
Итак, думается, посвящение Альбрехта: “Молодым музыкантам и филологам всех стран” становится литературной реальностью, а интерес к книге не нуждается в поддержке. Однако именно в связи с впечатлениями, производимыми “Путешествием…”, хотелось бы рассмотреть его в более широком культурном контексте. Прежде всего необходимо осмыслить следующий факт: русский язык “Путешествия” — не перевод. 75-летний ученый, родившийся и выросший в Германии, раза три недолгими недельными наездами бывавший в России, решился подвести важные для себя итоги жизненным впечатлениям и научному опыту на русском языке. Русский язык как “среда обитания” окружал его лишь до девятилетнего возраста, до смерти бабушки, русской пианистки Варвары Михайловны фон Альбрехт (ур. Мищенко). Нет нужды здесь говорить, что книга написана прекрасно, лексически разнообразна, не чужда тонкой игры слов и смыслов, наконец, легко читается. В сложной повести о жизни ученого его русский язык приобрел нюансы и оттенки, недоступные в детском возрасте. Пожалуй, из известных нам литературных событий — публикаций воспоминаний детей эмигрантов, осуществленных в последние годы, — этот случай единственный. Книга Альбрехта красноречивее любых других доказательств говорит о том, что и семья, в которой родился ученый, и сам автор ни в какие тяжелые времена глухой и бездонной оторванности от родины не теряли внутренней связи с ее языком, а главное — не теряли культурной и личностной потребности в этой связи.
Другой факт кажется нам примечательным — “Путешествие…” оказывается частью проекта, названного факультетом иностранных языков и регионоведения МГУ “Возвращение культурного наследия семьи Альбрехт в Россию” (авторы проекта профессор Гейдельбергского университета М. фон Альбрехт и профессор МГУ Е.С. Федорова). Долгие годы Михаил Георгиевич (как зовут его в России) стремился привлечь интерес к сохранившимся текстам своего отца-композитора и дяди-писателя, рассылал в разные российские библиотеки книгу воспоминаний и статей композитора Георга фон Альбрехта, изданную на немецком и английском, книгу драматургических и поэтических произведений Михаила Давидовича Альбрехта (псевдоним Мищенко-Атэ), изданную на немецком, рассказывал о художественном наследии своей семьи коллегам на различных международных встречах. Он делал это упорно и последовательно, из глубокой благодарной памяти о русских корнях, не ожидая никакой материальной награды, не нуждаясь в увеличении — уже состоявшейся — международной известности и научного авторитета, которым неизменно пользуется Альбрехт во всех странах Европы в ученой среде.
В Московском университете нашлось и понимание благородных задач Альбрехта и достойный сложных текстов уровень научной публикаторской подготовки. Михаэль фон Альбрехт бескорыстно передавал тексты из своего гейдельбергского архива и — в последние годы — непрерывно участвовал в их тщательной подготовке. В итоге Москва получила оригинальную и интересную творческую биографию выдающегося композитора на фоне социальных и культурных катастроф XX века: Георг фон Альбрехт. “От народной песни к додекафонии” (М., Аграф, 2006. Издана при финансовой помощи одной из лучших московских музыкальных школ — носящей имя С.И. Танеева, поскольку Альбрехт оказался и учеником Танеева, и успешным пропагандистом его теоретической школы на Западе). Ощущение “аутентичности” русского текста — конечно, во многом заслуга Михаэля фон Альбрехта, — отмечала музыковед Наталия Курчан, поставив эту книгу по культурной значимости события в один ряд с впервые увидевшими свет “Воспоминаниями” С.В. Рахманинова, записанными критиком и композитором О. фон Риземаном: “Неудивительно, что на фотографиях и рисунках начиная с 30-х годов у Г. фон Альбрехта поразительный просветленно-потусторонний взгляд. Удивительным образом его лицо с годами приобрело ту самую аристократическую аскетичность, что столь явственна у Стравинского, Рахманинова, Горовица. Их последние изображения вообще легко перепутать” (Н. Курчан. Мемуары, которые “должны были быть на русском”. Новый мир, 2009, № 2). Следует заметить, что книга — значительное приобретение всего музыкознания в целом, ибо в мире существует очень немного текстов, где о творческой лаборатории так подробно рассказывает сам композитор, причем дар рассказчика не уступает здесь музыкальному дару.
Наследие молодого талантливого драматурга, в 1920 году едва на пороге своего сорокалетия расстрелянного большевиками, казалось навсегда похороненным в руинах эпохи Серебряного века, меж тем оно обрело новую жизнь в публикации 2009 года: М.Д. Мищенко-Атэ. “День испытания” (М., Лабиринт).
Наконец, в ходе работы над проектом Михаэль фон Альбрехт делает еще один смелый шаг, неожиданный для него самого. Он решается сделать стихотворный экворитмический перевод либретто оперы “Отче наш, или Прощение” Георга фон Альбрехта (“Опера как литературный жанр”. М., изд. ФИЯиР МГУ, 2007). Некогда существовал русский текст, авторство которого принадлежало самому композитору. Но он, увы, не сохранился. “Экворитмический” в данном случае означает, что слоги рифмованных слов в строке должны точно попадать в звуки музыкальной фразы. Такой вид перевода единодушно признается особенно трудным, мало найдется профессионалов и среди носителей языка, способных выдержать это условие, сохраняя внимание к балансу выдержанного ритма со стилистическими и смысловыми особенностями стиха. Этот перевод, нам кажется, — особая удача Альбрехта-филолога: текст вышел точным и легким, передавал все тонкости идеи произведения. А к гуманитарной и гуманистической идее “Отче наш” хотелось бы привлечь общественное внимание. Мы не будем касаться здесь музыкальных достоинств оперы, впрочем, получивших высокую оценку специалистов как удачно и изящно воплощенного своеобразного итога музыкальных поисков и инноваций XX века. Итак, идея оперы — поиски возможного единения человечества путем иррационального и житейски “неоправданного” христианского милосердия — вопреки непримиримым философским, идеологическим, мировоззренческим разногласиям, вызвавшим в XX веке ряд мировых катастроф. Один раз состоялось исполнение оперы в Перми, в рамках “Дягилевских сезонов” (режиссерская работа Георгия Исаакяна, ныне — главного режиссера музыкального театра имени Н. Сац). Осуществление постановки этой оперы в столице могло бы означать, что музыкальное завещание России, оставленное изгнанником-композитором, принято родиной, “культурный разрыв” затягивается, а новая страница в русско-немецких культурных отношениях открывается. В истории музыки Георг фон Альбрехт прочно получил наименование русско-немецкого композитора. Последнее оказывается особенно актуальным: 2012-й объявлен в России Годом Германии.
Таким образом оказывается, что исследовательский цикл, посвященный наследию Альбрехтов, предполагает не только научную, но и прикладную, просветительскую и исполнительскую сторону, к чему, собственно, и должны стремиться долгосрочные культурологические изыскания. Отрадно, что есть ныне в недрах университета центры, осуществляющие сложные, кропотливые, в подлинном смысле этого слова фундаментальные проекты, не ожидающие быстрой отдачи. Проект МГУ “Возвращение культурного наследия Альбрехтов” открыл России доныне неведомый, значительный пласт русской культуры.
“Путешествие моей жизни” — книга для неспешного чтения, для долгого вдумывания и неоднократного возвращения к ее страницам. Она создана для того, чтобы всегда стоять на книжной полке домашней библиотеки. Мудрыми мыслями, глубокими наблюдениями она дает пищу для размышлений людям с самыми разными устремлениями и культурными предпочтениями. Мне же захотелось остановиться на неожиданном частном открытии, которое я сделал для себя в ходе ее чтения. Оно касается одной из ключевых фигур российского пианизма XX века — Святослава Рихтера. Трагедия “русского Гамлета”, увиденная с “других берегов”, ошеломляет. До сих пор у нас просто недоставало информации, до конца объясняющей тайную драму “любви и предательства”, которая не прекращала мучить музыканта: избранником матери оказался брат отца, вполне закономерно носивший фамилию Рихтер. Удивительно, что детские впечатления Альбрехта, сказавшиеся в спонтанном неприятии этой личности, совпадают с горькой оценкой Святослава Теофиловича — она передается в известной книге Бруно Монсенжона.
Надо сказать, из долгого путешествия по жизни Михаэля фон Альбрехта я вынес убеждение, что врожденное нравственное чувство и прозорливость, унаследованная от бабушки, редко оставляли будущего писателя. Так, во втором классе его обучения в школе “фотограф, приглашенный сделать снимок класса, увидав мои длинные черные волосы в полном беспорядке, взял гребенку и любезно предложил провести мне “красивый пробор, как у фюрера”. На что я огрызнулся: “Не хочу прически Гитлера”, чем навлек крайнюю опасность на родителей и бабушку”. Конечно, здесь сказались и антифашисткие убеждения семьи, позже, в годы Третьего рейха, перенесшей тяжелейшие испытания и лишения, но ничего из своих убеждений не растерявшей: “Умерла бабушка, когда мне было девять лет. Предстояла Сталинградская битва. Незадолго до смерти бабушка правильно предсказала, что “немцы не дойдут до Волги”. Сердцем она всегда была в России… С ее похорон у меня сохранился вместе со свечкой серый металлический крестик (дешевая позолота давно стерлась) с надписью: “Спаси и сохрани”. Через несколько дней после ее смерти ее комната была повреждена первым английским налетом на Штутгарт. Нужно благодарить судьбу за то, что она не дожила до тогда наступивших лет, почти еженощных тревог, взрывов и пожаров”.
Привычка не только к научной, но непрестанной душевной работе досталась Михаэлю фон Альбрехту от матери, которая “никогда не проповедовала, но втихомолку энергично работала над собою”. Может быть, благодаря этому он многое успел, оставаясь самим собой, но в то же время понимая и принимая текущую жизнь. В раннем детстве, радуясь возможности прогулки с матерью, он произнес одну важную взрослую фразу: “Надо нам воспользоваться тем коротким временем, что нам дано”.
А.М. Бокучава