Составление: Я.И. Грантс, С.В. Ивкин, В.О. Кальпиди, А.А. Сидякина, Е.В. Туренко
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2012
“Звезда с звездою говорит…”
Современная уральская поэзия: антология. Составление: Я.И. Грантс, С.В. Ивкин,
В.О. Кальпиди, А.А. Сидякина, Е.В. Туренко. — Челябинск: Десять тысяч слов, 2011.
Согласно издательской аннотации, “Антология современной уральской поэзии” — это не только многотомное издание, но и тактически осмысленная культуротворческая акция, длящаяся уже восемнадцать лет. Долголетняя история проекта в деталях представлена на сайте антологии (www.marginaly.ru), а вкратце — в той же аннотации. По словам автора проекта Виталия Кальпиди, началось составление антологии в 1993 году с выходом дюжины малобюджетных поэтических книжек в серии “Классики пермской поэзии”. Первый том появился в Челябинске в 1996 году. Затем были изданы еще тридцать авторских поэтических книг — и второй том антологии (Челябинск, 2003). Он вошел в тройку лучших поэтических книг 2004 года по версии оргкомитета XVII Московской международной книжной выставки-ярмарки. Редколлегия уверена, что второй том антологии завершил формирование понятия “уральской поэтической школы”, а третий, о котором у нас пойдет речь, “готов подвести черту под спором” о ее существовании — этот вопрос до сих пор дискуссионен.
Возможно ли почти два десятилетия формировать феномен, который не имеет под собою оснований? Возможно ли, чтобы несуществующее явление вызывало продолжительные дискуссии? Дмитрий Александрович Пригов в существовании школы не сомневался, отмечая, что “уральская школа” наиболее “беспримесна” — возникла в конкретном регионе, где собралась критическая масса “энергетийных” (выражение Д.А.П. — Е.С.) и талантливых людей. Пригов также “напророчил”, что последние мощные поэтические школы России — московская, питерская и уральская — не будут долго доминировать в литературе, ибо недалек тот час, когда пишущие люди начнут собираться в “школы”, объединяясь через Интернет, — скажем, в австралийско-владивостокско-московскую школу. Александр Еременко в 2008 году ответил на вопрос Андрея Пермякова, одного из представителей уральской поэзии, существует ли эта самая школа, утвердительно: это братство людей, связанных личными отношениями и мировоззрением, но не формальными признаками (“Дети Ра”, 2008, № 12). А вот Дмитрий Кузьмин на презентации третьего тома антологии отверг факт наличия особой уральской поэзии, а весь проект Виталия Кальпиди оценил так: если долго и упорно настаивать на своем, “то через некоторое время пространство начинает сгущаться”…
Концепция книги — отнюдь не “монолит уральского стиха”. И даже не персонификация признаков уральской поэтической школы. В предисловии к антологии Виталий Кальпиди акцентирует внимание на всей современной уральской поэзии. С присущей ему парадоксальностью определений он пишет: “Антология… — это не итог, а отрицание итогов. …не фиксация, а постоянное создание территории… попытка “видеосъемки” (при помощи “стоп-кадров”) поэтического потока, проистекающего на этой, созданной им же, территории”. Фиксируется он, по мнению Виталия Кальпиди, периодическими “стоп-кадрами” места, которому принадлежит литпроцесс, в виде книг, а лучшая антология — это несколько книг, объединенных взглядом и местом и разъединенных временем. Иными словами, концепция книги, состоящей из “стоп-кадров”, никак не сплоченное “целое”, а диафильм, отражающий разные личности и поэтику. И такой подход представляется самым правомерным.
Рецензент “Литературной газеты” Евгений Богачков пеняет составителям, что “почвенная, традиционная поэзия, кажется, в антологии отсутствует вовсе”, что не нашел “родной душе и сердцу составляющей русской поэзии”. Не знаю, что понимается под “почвенной поэзией”: стихи традиционной формы? Пафос “православно-народной” идеологии? Мне с утверждением, что “почвенников” в антологии нет, сложно согласиться: стихотворений, имеющих классические форму и ритмику и гражданственное содержание, в книге достаточно, в основном это поэзия представителей двух старших из вошедших в антологию четырех поколений уральских стихотворцев. Вот Александр Поповский посвятил стихотворение известному “почвеннику” Алексею Решетову, говоря с ним практически на одном языке: “И в новом веке — кто-то на коне, / А кто-то мылит ореол удавки. / Но что по праву причиталось мне, / Испил до дна и не хочу добавки”. Почвенничество здесь большей частью городское — это закономерно: Урал — промышленный регион. Но вот у Веры Охотниковой встречается и деревенское: “В столярке белая осина / и золотистая сосна. / Распорядиться древесиной / пришел хозяин дотемна”.
Если под “почвенной лирикой” имеется в виду прямота в отображении неприглядной действительности и заявка на социальность, этого не отнять у Владимира Зуева (“зема, пехай за гаражи… / так, покурим… да че ты, на?! Нет курехи? ну, на, держи…”), Вадима Дулепова (“пой, взбунтовавшийся урод! / нас ждет родимая сторонка”, “а русский ад стоит, убогий, / на все четыре стороны”), Ирины Карениной (“Ругаться с бабками Лукерьями / И с дворничихой тетей Фро, / Рядиться к ночи в шляпу с перьями, / Чтоб выйти вынести ведро…”) и многих других авторов.
Если речь о глубинной религиозности русского человека, то Господь и его посланцы ангелы — постоянные “собеседники” уральских поэтов, начиная с самого Виталия Кальпиди. Божественная справедливость — последняя надежда бедного народа в стихотворении Владимира Зуева “кому покос, кому Галапагосы…”. Нравственный императив выдвигает Иван Козлов в полной черного юмора истории лесозаготовителя Александра Петрова и его невезучего ангела-хранителя, и вся эта жуткая сказка — русская до мозга костей и очень правдоподобная. И это далеко не единичный пример — есть и суровые “неприятели” горькой действительности Антип Одов и Антон Бахарев-Черненок, и антивоенная “Баллада об окруженце” Олега Павлова… Наконец, раскрываются и вечные темы любви, материнства, детства, семьи — в стихах Ирины Аргутиной, Маргариты Еременко, Нины Ягодинцевой, Владимира Мишина. Одного только не сыщешь в антологии — слащавой “сакрализации” земли и крестьянского быта — на уральских примерах мы имеем дело с развитием “почвеннических” традиций в сторону актуальности.
Составители антологии не наметили обобщающих тенденций. Тем интереснее работать исследователю.
Современная уральская поэзия — это поэзия преимущественно непрямого высказывания, уходящая в сторону поэтики ассоциативной, медитативной, экспрессивной. Уральцы умеют говорить по-разному, в зависимости от художественной задачи, их поэзия в основном оперирует традиционными приемами стихосложения, переводя их на язык и образы современности. Немногие авторы позволяют себе чисто экспериментальную поэтику, как это делает Андрей Козлов, автор “гипертекста” “Ветер уральских однострочий”, многие из которых весьма удачны: “зомбирдировщик”, “Снобелевская премия”, “интеллятина”, “рублицистика”, “регулирозность”, но и неудач довольно много: “колабельдыль революции”, “пархатые бабочки”, “простая русская бабочка”, “эсэстонцы”, “уважаемый г-н предзюдонт!”… Или как Елена Баянгулова, автор “абстрактных” стихов: “это пока что Живая трава / Пялится / На пластилиновый секс (смех) втроем”… Или как мастер звукописи Артем Быков — на ней полностью построено стихотворение “Колдун”, и она — полноправный поэтический прием в других текстах: “Дырые до червей / Крылья из-под травы”, “Плодя сюрпрайзы миокарда / и body-арта”.
Общая у всех авторов антологии также любовь к центонам. Кроме массы рассеянных по книге строк, есть крупные цитаты: стихотворение Антипа Одова “Наташе — героине меча и магии” — “кавер-версия” “Смерти пионерки” Э. Багрицкого, “Вариация на тему центона” Инны Домрачевой полностью состоит из отсылок: “Она придет, она не спросит / Ни у менад, ни у харит. / Собака лает — ветер носит — / Звезда с звездою говорит”…
Уральцы не гнушаются обсценной лексикой — а кто и где сейчас ею гнушается? — но в антологии она представлена в меру, причем весьма элегантно: в “опасных” словах заменяются русские буквы английскими (“по жизни / лох и пидоr… / по смерти великий поэт” — Георгий Звездин) — я впервые вижу столь умилительное написание этих слов…
Уральская поэзия склонна к юмору и иронии. Иронична уже аббревиатура названия “Современная уральская поэзия” — СУП…
В теоретиках согласья по вопросу о существовании уральской поэтической школы нет. И вряд ли антология стала творческой хроникой уральской поэтической школы — скорее, она являет собой динамичный “срез” поэзии, рождающейся сегодня на Урале. Здесь надо четко разграничить термины. Если сомнение у ряда экспертов вызывает наличие школы, то никто не сомневается в существовании на Урале поэзии; следовательно, эти объекты не тождественны. О чем пишет и сам Виталий Кальпиди на сайте: “Специфика и понятие “Уральской поэтической школы” (УПШ)… исчерпываются шестью “В”, растянутыми в линейном времени: Взаимочтение — Взаимоузнавание — Взаимовлияние — Взаимодействие — Взаимоуважение — Взаимоосвобождение. Впрочем, этим исчерпывается любая литературная школа. Важнее отследить сам феномен современной уральской поэзии, который имеет время (1979 — 2012), пространство, заключенное в треугольнике из трех крупных городов, сформулированную издательскую фиксацию, разнообразное поэтическое качество и четыре литературных поколения авторов”.
Уральская поэтическая школа представлена сегодня, по мнению Кальпиди, ста пятьюдесятью именами. Это очень много, и для такого конгломерата поэтов общим может быть только “ряд идей”, по определению Владимира Аристова, лежащий в основе всякой поэтической школы. Тем более что и территориальное единство авторов весьма условно — часть из них покинула Урал, двое пермских авторов от участия в антологии отказались, но незримо присутствуют.
Как издательский и полиграфический продукт антология достойна похвал. Это красивая и солидная книга, снабженная отличным научно-справочным аппаратом. Помимо полных выходных данных с развернутой аннотацией, точного оглавления и интересного предисловия главного редактора, Антология содержит “сведения об авторах”. Это проект в проекте: биографические данные, основная библиография и отзыв о творчестве, облегчающий чтение и восприятие авторских посылов. Отзывы неоднородны: рассчитаны то на филолога, то на читателя. Но интересно, что часто сам текст формирует способ высказывания о себе.
Елена Сафронова