Перевод с французского:Т. Щепкина-Куперник, В. Соловьев, Ю. Айхенвальд, Е. Баевская. Составление: А. Григорьев
Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2010
Четыре Сирано и еще один романтик
Эдмон Ростан. Сирано де Бержерак. Четыре перевода. Героическая комедия в пяти действиях в стихах. Перевод с французского Т. Щепкиной-Куперник, В. Соловьева,
Ю. Айхенвальда, Е. Баевской. Вступительная статья И. Гуляевой. Составление
А. Григорьева. — Ярославль: Северный край, 2009.
Эта книга возникла из любви. Мужчины к женщине. Восхищенного зрителя к театру. Главного редактора газеты “Северный край” (Ярославль) Андрея Григорьева к героической комедии Эдмона Ростана “Сирано де Бержерак” и ее многочисленным постановкам. Тогда, двадцать лет тому назад, первым Сирано студента журфака МГУ Андрея Григорьева стал Сергей Шакуров в Московском драматическом театре им. К.С. Станиславского. Потом были другие, многие (только в одной Москве постоянно идет две-три, не меньше; на моем личном счету — спектакли Малого театра с Юрием Соломиным и МХТ с ныне покойным Виктором Гвоздицким).
А скольких Сирано уже не только Андрей Григорьев, но и никто никогда не увидит! Жизнь спектакля, увы, коротка, остаются лишь воспоминания тех счастливчиков, кто успел, да фотографии (ими обильно проиллюстрирована книга). Кино живет дольше, но одна из самых, возможно, любопытных экранизаций в силу ряда причин не состоялась (на роль Сирано пробовались Высоцкий, Юрский, Ефремов, но Эльдар Рязанов захотел снимать Евгения Евтушенко, что, в конце концов, все и погубило)… Что ж, утешимся многочисленными импортными кино-Сирано, в числе которых — Жерар Депардье, получивший, кстати, в 1990 году за эту роль приз Каннского кинофестиваля.
Вообще-то список пьес, которые ставят и ставят, во дни как торжеств, так и бед народных, невзирая на климат, общественный строй, наличие подходящих по амплуа актеров, уровень зрительской аудитории и так далее, и тому подобное, не так уж и велик. Если говорить о веке минувшем и продолжившем его веке нынешнем, то это пара-тройка пьес Вильяма нашего Шекспира да столько же пьес Антона, уж точно — нашего, Павловича Чехова. Применительно к России можно, конечно, говорить о долгой и относительно благополучной жизни нескольких пьес Александра Островского, Алексея (понятное дело, Константиновича!) Толстого и Максима Горького, но в переводе на русский они, как и пьесы Чехова, не нуждаются (во всяком случае, пока, хотя как знать, не появятся ли в не столь уж далеком будущем переводы с русского на русский?). Составитель книги Андрей Григорьев называет в качестве пьес, “которые весь ХХ век не сходили с театральных подмостков как Старого, так и Нового света”, “Женитьбу Фигаро” Бомарше, “Слугу двух господ” Гольдони… Не знаю, не уверена, что эти достойные пьесы, судьба их переводов и постановок в России могли бы стать поводом для выпуска подобной книги. А “Сирано де Бержерак” таким поводом стал. И судьба этой пьесы, считавшейся при ее появлении легковесной и проходной, действительно, уникальна.
В книге, составленной Андреем Григорьевым, представлены (в хронологическом порядке) четыре высочайшего качества перевода (еще два полных перевода были признаны неудачными и ныне заслуженно забыты). Каждый из них стал большим культурным явлением, каждый ценен как самостоятельное литературное произведение.
Сжато и без присущего многим в подобных ситуациях занудства рассказывает обо всех четырех переводах в своей статье “Русская судьба “Сирано де Бержерака” литературовед Инна Гуляева. Она не просто раздает оценки, типа: лучше — хуже, но приводит фрагменты оригинала (с подстрочником), затем одного из переводов — и показывает, чего, на ее взгляд, в этом случае не хватило тому или иному переводчику. Но если переводчику что-то удалось лучше остальных, Инна Гуляева не упускает случая полюбоваться этой удачей и привлечь к ней внимание читателя.
Самый первый, самый, пожалуй, знаменитый, самый объемный перевод — Татьяны Щепкиной-Куперник (1898). Переводчица к моменту встречи с “Сирано де Бержераком” была лично знакома с Ростаном, успешно его переводила. Относилась к нему, кстати, вовсе без пиетета. Возможно, поэтому в ее переводе много отсебятины, а еще больше излишних пышностей и неточностей. Ну, и конечно, потому, что сроки были более чем сжатыми (восемь дней!) — срочный перевод “Сирано” заказал ей Суворин. Щепкина-Куперник вскоре сделала вторую редакцию, да и потом неоднократно вносила изменения в свой перевод. Ее Сирано — революционер, астроном и только потом уже поэт и влюбленный. Перевод Щепкиной-Куперник, в разных редакциях, издавался многократно.
Второй по времени появления перевод (1938) был сделан известным в то время драматургом, автором, например, хроник в стихах “Фельдмаршал Кутузов” и “Великий государь” Владимиром Соловьевым. Ирония судьбы: сегодня от лауреата Сталинских премий по-настоящему остался… лишь перевод героической комедии Эдмона Ростана! Сирано у Соловьева прежде всего герой и революционер, а уже потом все остальное. Публикаций перевода Соловьева значительно меньше, чем Щепкиной-Куперник, да это и естественно, ведь и сам его перевод на сорок лет моложе.
Автора третьего перевода, выполненного специально для театра “Современник” (1964), мне посчастливилось знать лично (правда, того спектакля, по младости лет, увидеть не довелось)… Юрий Айхенвальд был человеком удивительной порядочности, энциклопедических знаний и потрясающего обаяния. Сам интеллигент и поэт, он сделал интеллигентом и, конечно же, поэтом своего героя. В настоящей книге текст “Перевода и сценической редакции” Айхенвальда впервые опубликован полностью и для широкого читателя (хотя о широком читателе сегодня можно говорить лишь с большой долей условности).
Судьба четвертого представленного в книге перевода также достаточно витиевата. Елена Баевская перевела героическую комедию Ростана в 1984 году, но впервые этот перевод был издан лишь тринадцать лет спустя. Здесь, в этой книге, перевод Баевской появился уже в третий раз. В отличие от Щепкиной-Куперник, Соловьева, Айхенвальда, которые пользовались разностопным ямбом, Елена Баевская избрала ямб шестистопный. И именно ее перевод максимально близок к оригиналу. Можно смело сказать, что ее Сирано — это практически Сирано Эдмона Ростана. Остается дождаться, когда перевод Баевской оценят на театре (или, может, в кино?), ибо пока он ни сценического, ни экранного воплощения не имеет.
Четыре перевода, плюс содержательная статья (по сути, сжатая диссертация) Инны Гуляевой, плюс разнообразные интересные дополнения… Итого 728 страниц! Красивый толстый том, который не стыдно поставить на полку, приятно подержать в руках, с удовольствием полистать, куда-то углубиться — да так и не оторваться, пока не дойдешь до конца. Я уж не говорю о тех, для кого подобное издание — насущная профессиональная потребность. Ведь здорово, в самом деле, дать студентам (а почему бы и не продвинутым школьникам?), изучающим французский язык, сравнить тот или иной фрагмент из четырех великолепных переводов, а затем предложить свой вариант! Правда, одна моя знакомая дама, занимающаяся французской литературой и переводами, восхитившись самой идеей и, конечно, книгой, посетовала, что в ней нет французского оригинала. Я ей на это сказала, что оригинальный текст Эдмона Ростана существует уже более ста лет, за это время он ничуть не изменился, выходил бессчетное число раз (достаточно сказать, что “Сирано де Бержерак” включен во Франции в школьную программу). И все, кто желал, его имеют или же могут иметь без особого напряжения сил.
А ведь первоначально предполагалась такая книжка-самоделка, чуть ли не в одном экземпляре, на компьютере, для себя. Но случилась встреча Андрея Григорьева с главой города Рыбинска Юрием Ласточкиным, нашлись деньги — и все заверте…
“Посвящаю эту работу моей жене Ирине — мы познакомились в апреле 1981 года на спектакле “Сирано де Бержерак” в театре им. Станиславского” — так заканчивает свое напутствие читателям книги ее составитель Андрей Григорьев. Подобное посвящение могло показаться трогательным, даже смешным, если бы книга осталась домашним рукоделием, таким “папиным кино”. Но она стала событием. А вот это серьезно.
Юлия Рахаева