Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 8, 2009
Об авторе | Янис Илмарович Грантс родился в 1968 году во Владивостоке. В связи с военной службой отца проживал также в Советской Гавани, Ленинграде, Челябинске, Кирове. Делал безуспешные попытки получить высшее образование в Киевском госуниверситете на историческом факультете и Киевском училище инженеров связи. Служил срочную службу на корабле Северного флота. После службы остался в Заполярье и работал плотником, боцманом, коком на рыболовецких судах и буксирах, приписанных к Мурманску и Архангельску. Лауреат фестивалей и конкурсов: Нестоличной поэзии им. Виктора Толокнова и “Новый Транзит” (оба — 2006 год, Кыштым); “Глубина” и “Прекрасен наш союз!” (оба — 2007 год, Челябинск). Обладатель Большой независимой поэтической премии “П” (2009). Участник семинара “Северная зона”. Печатался в литературных журналах “Урал”, “Транзит-Урал”, “Южный Урал”, “Волга—XXI век”, “Крещатик”, “Новые облака” и др., широко представлен на литературных интернет-сайтах. Автор поэтической книги “Мужчина репродуктивного возраста” (2007). С 2002 года живет в Челябинске.
Янис Грантс
Купи топор
Жанна
листья упали. венозны. мертвы.
жёлты. изъязвлены. рваны.
дворник построил помост из листвы,
думал — голгофу для Жанны.
но не пришла. без неё запалил
мёртвые листья от спички.
слёзы смахнул: он помост городил —
— сжечь на огне истеричку.
выше костёр: всё дымней, горячей.
вот бы отступницу в топку.
Жанна спешила, но в городе Че
пробки, ужасные пробки.
* * *
Яше Гранту (вполне)
высекает дворник искры
из парадного крыльца.
я лежу: вполне плечистый,
со щетиной вполлица.
под окном прошла пехота,
прогремел мусоровоз.
я лежу: наколки с флота
и вполне утиный нос.
у соседей справа — свара.
(полвосьмого). лай — стеной.
я встаю: вполне поджарый,
со свалявшейся копной.
кашу завтракаю вяло.
ложка хлюпает. хлюп-хлюп.
бреюсь в зеркало.
пожалуй,
я вполне похож на труп.
да.
на собственный мой труп.
* * *
АндреЮсе (шанс)
хватит продавливать диван
мне нечем кормить ребёнка
говоришь ты
я ж вымащивал тебе дорогу благими
я ж задаривал тебя дорогими
говорю я
хватит издеваться
ребёнку нечего жрать
орёшь ты
я последний шанс русской литературы
ору я
не смей осквернять своей блевотиной святое имя пушкинагоголялермонтова
орёшь ты
я голоден орёт ребёнок
я продавлен орёт диван
ты последний шанс орёт святое имя
я вызову милицию орёт из-за стены старуха-процентщица
убей её орёт топор
стоп
у меня нет топора
Мои
бабушка говорит:
джинсы — это брюки, а раз
это брюки — на них должны быть стрелки.
это единственная бабушкина странность.
дед говорит: сигаретный дым
отлично тренирует дыхалку, он
закаляет лёгкие.
и это единственная дедова странность.
мама стойко переносит все жизненные невзгоды,
но отчаянно рыдает на сценах венчаний в
голливудских мелодрамах.
это единственная мамина странность.
отец говорит:
я не верю в бога, что не мешает мне быть
добропорядочным православным.
и это
единственная странность отца.
когда открываются створки лифта,
а я собираюсь на восьмой этаж,
то я смотрю:
есть ли в кабине пол.
но это не единственная моя странность.
ещё я ношу джинсы со стрелками.
ещё я тренирую дыхалку дешёвым табаком.
ещё я обливаюсь слезами на голливудских мелодрамах.
ещё я не верю в бога,
но знаю:
он где-то здесь.
* * *
Саше Петрушкину (голова)
голова на тонкой шее
по размытому идёт
в профиль вроде на кощея
пиво пьёт
над районом цеппелины
как предчувствие войны
шея с лысиной едины
со спины
опиатамфетамины
не из этой головы
в эту голову как в глину
впрыснул вы
вот и эдгар вот и алан
вот и по следят всегда
голова во сколько встала
и куда
* * *
Насте Богомоловой (киноварь)
такая вот киноварь.
такой, сестра, киноливер:
в две трети экрана — тварь,
в три четверти — эс уивер.
чужак убегает прочь
от чокнутой эс уивер.
но та от него ни клоч-
ка даже на вшивый ливер
у финиша не оставит.
во жжёт эта эс!
во варит!
Купи топор
Сержу Ивкину (даллас)
нарывалась жаклин. и икалось. а
ночью снились кошмарные сны.
а одно ж — рассекает по далласу.
хоть бы хны.
скоро. скоро. машина эскортная
встрянет, блин.
скоро встретит его с распростёртыми
мэрилин.
* * *
Саше Маниченко (японская поэзия)
маниченко думает что смерти нет
думает что он проживёт две тысячи лет
а потом ещё две тысячи лет
и ещё две тысячи лет
и ведь знает собака на что ему это бесчисленное количество лет
хочу говорит перевести всех японских поэтесс XIII—XV веков
а куда он их перевозит
не уточняется
Киты
материки натыканы не к месту.
препятствуют миграции китов.
кусками Атлантида. стаям тесно
внутри кольца из каменных плотов.
клин чёрных спин наращивает скорость.
распарывает в крошево гранит.
на суше туши плавятся. и голос
седых и юных в нерв единый свит.
материки друг к другу, как ягнята,
всё жмутся. но надёжность якорей
рассчитана создателем когда-то
на пра-людей, людей и пост-людей —
не будет Атлантиды. будет давка
на злых материковых берегах.
на каменных плотах: киты и травка.
вся в трупных пятнах травка на плотах.