Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2009
Хохотливая походка
Владимир Елистратов. Тю! Или рассказы русского туриста (в авторской редакции). — М.: Московский Государственный Университет имени М.В. Ломоносова, 2008.
Сегодня у нас интересное литературное время: с одной стороны, по-прежнему до обидного невысок интерес к подлинной, серьезной литературе (или наблюдается у весьма немногочисленной прослойки творческой интеллигенции), с другой — заметно снижается достигший кульминации в 90-е годы интерес к низкопробной массовой литературе. На этом стыке стали все чаще появляться “пограничные” книги, находящиеся где-то посередине, то есть не претендующие на то, чтобы стать шедеврами классической русской литературы, но и не опускающиеся до уровня ширпотребного масскульта. Книга Владимира Елистратова, на мой взгляд, как раз и относится к таким “пограничным” явлениям.
Эту книгу я взяла в самолет — и не ошиблась. Пятьдесят небольших рассказов, или, как В. Елистратов их сам называет, “туррассказов, турочерков и турфельетонов”, а по сути — остроумных пародий на образ путешественника вообще, сделали полет как минимум нескучным.
С ходу прочтя десяток этих туристических зарисовок, стала размышлять, чем же автор “берет”. Интересно? Да. Смешно? Еще как. Познавательно? Безусловно. Но какое это имеет отношение к литературе? К искусству? И имеет ли?
Владимир Елистратов сообщает нам о себе: “…в перерывах между чтением лекций в МГУ, писанием словарей, монографий и прочих нехороших интеллектуальных излишеств объездил около сорока стран и легкомысленно решил об этом написать. <…> Общий восторг автора перед планетой Земля можно выразить одним коротким словом “Тю!”, а второе название (“Рассказы русского туриста”) автор сочинил от общей креативной беспомощности, в подражание “Письмам русского путешественника” Н.М. Карамзина. В настоящее время Владимир Елистратов судорожно пытается объездить оставшиеся сто шестьдесят стран мира и впихнуть очередной транш своих шкодливых текстов во второй том многотомной серии “Тю!””.
Добавим к этому, что он автор нескольких поэтических книг, массы статей и рецензий, опубликованных в периодике, как научной, так и толстожурнальной, в “глянцевой” журналистике его также хорошо знают. Многообразие форматов и жанров, в которых живет и работает Владимир Елистратов, поистине впечатляет.
Подкупает самоирония насчет “креативной беспомощности” и “шкодливых” текстов. Задорно и незамысловато рассказывается об экзотических буднях путешественников, о нравах и обычаях иноземных государств. Но главное в книге не это. Главное — люди, портреты героев, будь то гид, продавец сувениров или товарищ (свой, русский) по туристическому счастью. Именно они и запоминаются. В миниатюре об Италии вы ничего не узнаете о стране, зато запомните колоритного гвинейца Маду, пляжного торговца, на протяжении всего повествования пытающегося продать герою “траву ста сыновей”, чтобы тот еще неоднократно испытал радость отцовства. А вот ворчливый толстяк, вечно всем недовольный татарин Ренатик, центральный персонаж жаркой турецкой маеты; услужливый гваделупский гид, коего туристы, учитывая острый дефицит русскоязычных проводников, разрывают на части; чистая балийская девочка, приветливо машушая вслед большому российскому самолету; предприимчивая жена героя “Лолик”, к которой герой обращает благодарственную речь: “Что бы я делал без тебя, Лолик? Я бы, блин, пропал. Я бы селился, как бомж, в самых худших номерах с видом на египетскую помойку, опаздывал бы на экскурсии, травился бы салатиками на шведском столе, терял бы мобильники и носки” (“Давай, Лолик, давай…”). В одном из самых смешных рассказов, о приключениях в Китае, замечательны портреты всех членов группы и с точной дозой комизма написаны сцены китайских трапез, сопровождающихся мучительными гастрономическими изысками.
Эта почти всегда точно выверенная доза комизма плюс острая наблюдательность — особенности творческого почерка автора. То, чем так прекрасно владели Зощенко и Тэффи. Именно от них, особенно от Тэффи, дует в текстах Елистратова пронизывающий юмористический ветерок. Но есть, конечно, и свое: если у Тэффи юмор только углубляет трагическое мироощущение, то здесь напротив: своеобразная “хохотливая” походка фразы как бы помогает миру перестать хромать от собственного несовершенства, а читателю вооружиться оптимистичным, спасительным взглядом на происходящее и поверить: жизнь может восприниматься не только как тяжкий путь, но и как необременительная пробежка с массой удивительных приключений.
Если делить художественные книги на те, которые требуют от читателя встречного интеллектуального и духовного усилия, и на те, которые расслабляют и с ними читатель “отдыхает” в хорошем смысле слова, то собранные в “Тю!” тексты — для отдыха, что, повторяю, не имеет оттенка пренебрежения и не указывает на ущербность диалога писателя и читателя.
Автор — филолог, он тщательно работает над языком. Убедительны, зримы и неожиданны образные находки. “Пижама распластана на постели. Что-то вроде человека-невидимки, внезапно накрытого бетонной плитой…” (“Пятизвездочная бытовуха”), или: “Мы сидим у голубого бассейна, кишащего телами и тонко пахнущего сладким человеческим компотом. Словно пластиковые, пальмы и фикусы жирно сияют каким-то медицинским блеском. На белых шезлонгах и лежаках грудятся (именно грудятся) немки. На них пляжная униформа — голый верх, толстый низ” (“Ренатик”). Встречается немалое количество неологизмов (правда, в основном в алкогольном ключе: турзапой, интерпьянь, европьянь и т.д.). Кроме того, радует выдержанность интонации — добродушно-ироничного удивления — и композиции: даже в зарисовках не теряется смысловая завершенность.
Важнее всего, как мне кажется, для писателя-юмориста — чувство, назовем его так, смеховой меры. Если перегнуть палку, то появится нарочитость, своеобразное принуждение читателя к смеху, на что он, ясное дело, отреагирует кислой миной. Самое трудное — вовремя остановиться в безудержном желании смешить: лучше недосмешить, чем пересмешить. Чаще всего Елистратов меру чувствует, но иногда и у него случаются попытки сделать текст смешнее смешного. За счет чего? К сожалению, за счет “игры на понижение” интеллектуального запроса читателя — и тогда все перерастает в дурашливое эстрадное похохатывание, плоские шутки, задорновский стеб на тему загадочного менталитета русских. Естественно, этой темы, живописуя странствия русских туристов, не обойти, да и незачем обходить, но желательно обыгрывать сей парадокс тоньше.
Не знаю насчет трехста турочерков или даже больше, написанных Владимиром Елистратовым в неудержимом турпорыве, но полсотни рассказов, собранных в этой книге, я прочла с удовольствием. Правда, встречное духовное усилие все равно делала — без него читать просто не умею. И делалось оно, похоже, не зря: как любой художественный текст, проза Елистратова — не скажу что многослойна, но точно не однослойна. Поэтому от возможности поблуждать в смысловых закоулках отказаться жалко. Да и посмеяться вместе с умным человеком всегда приятно.
Анастасия Ермакова