Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2009
Человек и закон
Евгений Шкловский. Аквариум: Рассказы, роман. — М.: Новое литературное обозрение, 2008.
Современная проза далеко не всегда похожа на прозу. Зачастую это быстрая специфическая литература, напоминающая киносценарий или статью в глянцевом журнале (примеров масса — не буду конкретизировать), либо ритмизированные экзерсисы а ля версэ, которые скорее похожи на стихи (Дмитрий Савицкий, Захар Прилепин, он, кстати, в свой роман “Грех” даже включил стихотворную главу; Марина Палей, Наталья Рубанова, Татьяна Грауз и т.д.).
Стилистические приемы, свойственные (в разной мере) кинодраматургии, публицистике или поэзии, плавно перетекают на страницы романов, повестей и рассказов.
Это не плохо и не хорошо, это естественный взаимообмен между различными жанрами и видами литературы.
Евгений Шкловский — прозаик, исповедующий классические традиции, его проза, как правило, имеет строгую сюжетно-фабульную основу, изобилует лирическими отступлениями и описаниями событий, на первый взгляд второстепенных, повествование разворачивается последовательно и даже неспешно.
Книга разделена на части — это рассказы (“Сюрприз для Таты”, “Театральный роман”, “Чаепития с Варравиным”, “Позывные”, “Рыжик-Рыжик, где ты был?”, “Аквариум”, “Палец Будды” и другие) и роман “Нелюбимые дети”, занимающий по объему чуть менее половины книги.
Сюжетная линия романа незамысловата. В советское время (70—80-е годы) несколько юношей сразу после школы оказываются в археологической экспедиции. Живут, работают, налаживают взаимоотношения друг с другом и своими руководителями (это кандидат исторических наук Софья Игнатьевна и аспирант Артем Балицкий) и местным населением, влюбляются, совершают различные (в том числе неблаговидные) поступки, ссорятся, мирятся, взрослеют. Размышляют.
Действие протекает как бы в режиме замедленного просмотра.
Шкловский — мастер заострить внимание на предмете, описать событие, показать особенности человеческого поведения и в простой, и в экстремальной ситуации: “Но теперь он уже не мог расслабиться, так как тоже находился в протоке, и его бы точно снесло в реку, а как уж там — Бог ведает. Он повыше высунул из воды голову и посмотрел в ту сторону. Однако ничего особенного не увидел, кроме расстилающейся вдаль, сверкающей на солнце ровной речной глади. Она тянула, тащила его к себе, втягивала, как пылесос втягивает пыль, как омут затягивает в свою невидимую воронку, и собственное тело, только что казавшееся сильным и послушным, теперь, наоборот, ощущалось как маленькое и беспомощное”. Так герой тонет, а вот как он влюбляется: “А тут дождь, и он как пьяный. Свободный. Благодаря ей, Але, которая хоть и под зонтиком, но все равно совершенно мокрая, светлое платье плотно облепляет ее фигуру, внезапно обнаруживая в девичьей миниатюрности зрелую женственность”.
Такая несовременная неспешность и пристальность взгляда в эпоху, когда прозаики трудолюбиво штампуют страницы, точно на конвейере — хорошо, что есть авторы, способные “остановиться, оглянуться”.
Очевидно: динамичный сюжет для Шкловского не главное. Главное — психологический портрет героев, анализ их поступков, чему способствует прием, который в филологической науке называют “несобственно прямая речь” — автор говорит и от имени персонажа, и как бы от себя, имея таким образом возможность высказаться по различным актуальным и волнующим его вопросам и все-таки до конца не раскрыть собственной позиции.
Эта загадка — что думает сам автор — главная интрига прозы Шкловского. Тем более что круг тем, которые попадают в поле зрения героев (автора), — это и церковь, и диссидентство, и еврейский вопрос, и русофобия, и особенности российской интеллигенции. Герои обсуждают суд над Бродским, Синявским и Даниэлем, западные голоса, эмигрантский журнал “Грани”, роман Пастернака “Доктор Живаго”, тогда запрещенный, и т.д. То есть это роман, конечно, не только о подростках, попавших в археологическую экспедицию, это роман о времени, в котором люди жили еще несколько десятилетий назад. Писатель возвращается к осмыслению феномена затонувшей советской Атлантиды, говорит о том, о чем, конечно, говорено-переговорено много-много раз, и снова не всегда находит ответы на много раз заданные вопросы.
Персонажи, высказывающие разные суждения, как правило, уравновешены друг другом. Дядя Гриши Добнера, представитель советской технической интеллигенции, возмущается в кругу семьи: “Даже если бы я был в вашей партии, тот же партийный босс все равно ненавидел бы меня — за мою голову. Потому что я и без партии, хоть и еврей, могу, а он, коренной и сермяжный, нет”.
Отчасти продолжают этот разговор рассказы, основанные в основном на современном материале (“Аквариум”, “Палец Будды” и др.) — реалиях эпохи дикого капитализма. Сравнение двух эпох — один из основных лейтмотивов Евгения Шкловского. Он (его герои) как бы постоянно задает себе риторический вопрос: вот это разнообразное импортное пиво, мобильные телефоны (у персонажа рассказа “Все еще будет…” целых два), бесчисленные детективы на прилавках, жизнь по принципу “покупай — не хочу, торгуй — не хочу” — это и есть прогресс? Герои рассказов (в основном это интеллигенты) растерянны — не слишком успешны в работе, не вполне счастливы в личной, семейной жизни (рассказы “Ловушка”, “Матч в Ануччо”).
Рассказ “Аквариум”, давший название книге, неожиданно динамичен, а само повествование напоминает аллегорию. Руководитель рекламного агентства заводит в офисе (в приемной) аквариумных рыбок. И все довольны — сотрудники и клиенты не прочь на них посмотреть и порелаксировать. Коллектив сближается, предприниматели приходят в агентство как на праздник. Однако рыбки начинают исчезать. Оказывается, менее сильных пожирают более сильные — хищные марпы. Руководитель фирмы смотрит на это спокойно и ничего не предпринимает. В итоге две хищные марпы поедают всех остальных рыбок, перепуганные сотрудники увольняются, клиенты перестают давать заказы. А нет заказов — нет и агентства. Метафора прозрачна…
Выдающийся однофамилец прозаика Виктор Шкловский в книге “О теории прозы” писал: “…искусство — это осязание мира. И познавать надо законы мира”. Наверное, неслучайно автор оставляет героев романа на перепутье в прекрасном юношеском возрасте и не берет их с собой дальше — в непостижимую и трагическую эмиграцию из СССР в Россию. Что будет с ребятами в дальнейшем — мы в состоянии предположить. Законы мира в этом отношении жестоки.
Евгений Степанов