(русская литература в Австралии)
Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2008
Об авторе | Татьяна Бонч-Осмоловcкая родилась в 1963 г. в Симферополе. Закончила Московский физико-технический институт (1980—1987) и французский университетский колледж (1999—2001). Работала в Объединенном институте ядерных исследований, издательствах “Мастер”, “Свента”, “Грантъ”. Кандидат филологических наук (диссертация о творчестве Раймона Кено). Член International Symmetry Association (ISA). Автор учебного курса комбинаторной литературы (гуманитарный факультет МФТИ). Опубликовала сборник рассказов “День рождения” (1998), роман “Мартовские мозаики” (2002), перевод книги Р. Кено “Сто тысяч миллиардов стихотворений” (2002).
В настоящее время — аспирант UNSW (Сидней, Австралия).
Татьяна Бонч-Осмоловская
На краю красной пустыни
(русская литература в Австралии)
На московском биеннале мне довелось услышать от одного уважаемого критика фразу “русская литература от Саратова до Австралии”. Саратов — “деревня, глушь” в классике — становится отправной точкой, если мы хотим увидеть статус австралийской русской литературы. С географической точки зрения большую часть территории Австралии занимает красная пустыня, в которой живут только змеи, пауки и некоторые аборигены. На узкой ленте пригодной для жизни земли простираются эвкалиптовые леса и джунгли, ставшие национальными парками, освоенное пространство кормит фермеров и овцеводов, отдает людям полезные ископаемые, нефть и драгоценные камни и дает кров (от пятизвездочных удобств до полного их отсутствия) туристам. Где-то там, в полосе лесов или гор Австралии, прячутся деревни бывших хиппи, удалившихся от цивилизации и, возможно, что-то пишущих, рисующих и поющих. А в глубине красной пустыни, отмеченные на всех картах, путеводителях и туристских сайтах, сооружены галереи аборигенского искусства, в которых работают белые австралийцы, желающие сохранить и по мере сил распространить по миру едва не исчезнувшую усилиями их предков культуру первоначальных обитателей материка. Где-то там, в небольшом числе городов и редких сёл, живут и русские люди — от потомков тех, кого выносило на австралийский берег начиная с девятнадцатого века, и вплоть до тех, кто прилетел в двадцать первом.
Первые русские общины в Австралии формировались в начале двадцатого века переселенцами, спасавшимися от репрессий после разгрома революции 1905 года или просто ищущими лучшей доли. Некоторые из них затем вернулись в Россию продолжать революционную борьбу, а другие зажили жизнью фермеров — осваивали предоставленную правительством землю, создавали собственные хозяйства, строили православные церкви, воспитывали детей — русских австралийцев, помнящих о русских корнях. Они сражались и гибли в Первой мировой войне, создавали независимую страну Австралию, стремясь и сохранить родную культуру. Несколько тысяч русских, которые жили в Австралии в 1920-е годы, учили детей родному языку, издавали русские журналы “Далёкий юг” (Брисбен, 1929—1930 годы), “Чужбина” (Брисбен, начало 1930-х).
После Второй мировой войны пришла следующая волна массовой эмиграции русских в Австралию, сначала из Европы по программе вынужденных переселенцев, а затем и беженцев из ставшего коммунистическим Китая. Принявшая переселенцев страна обязала каждого отработать два года на строительстве дорог и гидроэлектростанций, на фабриках или просто на рубке тростника. Многие переселенцы из послевоенного Харбина сами родились за пределами России, но они сохраняли тот, старый, дореволюционный язык, стиль, культуру — и в китайской провинции, и на австралийском континенте. Вокруг центров русской культуры — православных церквей — создались литературные и драматические кружки, проводились Дни русской культуры, издавались “живые газеты”: разыгрывались сценки, читались стихи русских поэтов и устраивались детские утренники в дни православных праздников. Издание журналов и газет было сопряжено с серьезными материальными трудностями для небогатой русской диаспоры, однако усилиями энтузиастов и общины это делалось и продолжает делаться. Газета “Единение” выходит с 1950 года, сначала в Мельбурне, а затем в Сиднее, собирая вокруг себя “харбинскую” волну эмиграции и их потомков. Один из редакторов газеты, Владимир Строгов, издавал в конце пятидесятых литературный журнал “Берега”, в котором печатал работы русских писателей и поэтов Австралии. В Сиднее в 1952 году был создан клуб русских поэтов “На пятом материке”, существовавший под руководством П. Сухатина и М. Волина на протяжении семнадцати лет. В Аделаиде в 1972—1973 годах выходила литературная газета “Эпоха”, с 1986 по 1990-й — литературно-художественный журнал “Вести”, в Брисбене в 1977—1978 гг. издавался общественно-литературный журнал “Для Вас”, в Сиднее — бюллетень “Журнал Русского клуба”, публикующий русских поэтов Австралии. И наконец, в 1994 году началось издание литературно-общественного журнала “Австралиада”, созданного коллективом и родителями Св. Николаевской школы в Сиднее для “сохранения веры, языка и культуры”. В журнале рассказывается о церковной жизни русских в Австралии, об австралийских русских школах, о русских организациях и изданиях Австралии, о русской музыке и балете. Редакция журнала, возглавляемого Н.А. Мельниковой, поставила своей задачей запись и воссоздание единой истории русских в Австралии, эта история не собрана пока ни в Национальной библиотеке в Канберре, ни вокруг центров русской культуры и русских изданий Австралии. Редакция “Австралиады” издает не только альманах, она выпустила трехсотстраничный первый том “Истории русских в Австралии”, также она помогает издавать книги русских авторов: В. Пугачёва, В. Троицкой, И. Богута, напечатала сборник рассказов русских писателей Австралии “Мои сокровенные мысли” (2005). В 1998 году редакцией “Австралиады” была собрана и издана “Антология русских поэтов Австралии”, куда вошли произведения сорока шести авторов. Многие авторы “Антологии” уже ушли из жизни, оставив после себя несколько строчек — в память о родной земле, о России. Они писали, расставшись с русской средой за двадцать, тридцать, сорок лет до сочинения стихотворений, некоторые и вовсе никогда не жили в России, будучи только потомками тех, кто уехал в Китай в 20-е годы, но они сохранили любовь и веру — в близость и поддержку Бога, в Отчизну, в вечную Россию. В их стихах — мужество сквозь отчаяние, одиночество и стойкость, любовь к навсегда утраченной Родине.
Приласкай меня, успокой,
Проведи по руке рукой,
Поседевших волос коснись,
Тихо, ласково улыбнись;
Словом добрым меня согрей
И мечтою, надеждой обвей
Хоть на что-нибудь, просто так…
Разгони этот жуткий мрак.
Одинокого сердца стынь,
Безнадёжного горя полынь.
Приголубь меня, успокой,
Проведи по руке рукой,
Поседевших волос коснись,
Над душою усталой склонись…
Пустота вокруг — ни души,
Только сердце кричит в тиши,
Просто так кричит, никому,
В беспросветную, черную тьму.
(Гали Плисовская. “Никому”)
В 70—80-е годы в Австралию влилась следующая, “еврейская” волна русской эмиграции, почти не смешивающаяся с предыдущей. Впрочем, в этой волне к евреям себя причисляют лишь некоторые, а другие принадлежат к русской, украинской, армянской и другим культурам бывшего Советского Союза. Ассимилировавшись на материке, они издают русскоязычную газету “Горизонт”, в наши дни распространяют кабельное русское телевидение, читают русские журналы, помнят старые советские фильмы. Это поколение советской интеллигенции, у многих из них высшее образование, кто-то работал в журнале, газете, на радио или телевидении. Они любят русскую литературу, которую знают, естественно, большей частью по книгам и журналам советской эпохи и в таком виде и воспроизводят на новом месте — издают самодельные листки, собираются на лекции в библиотечном кружке, где делятся друг с другом знаниями, увиденным и прочитанным. Из них — Юрий Михайлик, поэт, произведения которого читатель может знать по многочисленным публикациям в русских литературных журналах; из них — Татьяна Торлина, издающая журнал “Австралийская мозаика”, на страницах которого публикуются переводы из австралийской литературы, рассказы об австралийской науке и изобразительном искусстве, музыке и юморе; из них — Серафима Лаптева, выпускающая бюллетень “Чашка кофе”, сообщающий о событиях в жизни русской диаспоры; из них — Искра Рычагова и Лев Натапов, создавшие сайт, на котором с любовью пересказывают краеведческие, исторические, географические сведения о своей новой родине.
В 1990-е годы началась и продолжается до сих пор еще одна, постсоветская волна эмиграции. Эта волна частично пересекается с предыдущей, но имеет и различия. У молодых профессиональных эмигрантов нет своей печатной газеты, их средство коммуникации в основном — интернет-сайты и форумы, как русские, так и русско-австралийские.
И все же, несмотря на десятилетия сменяющих друг друга волн эмиграции, русская диаспора отличается немногочисленностью, разобщенностью и небольшой активностью. И такого явления, как “австралийская русская литература”, еще не существует, в силу самой ее малочисленности и дискретности. И все же, оказавшись в экстремальных условиях, русские люди берутся за перо или ручку, садятся за пишущую машинку или клавиатуру компьютера и — пишут. Очевидно, некоторые авторы работают в автотерапевтических целях, но и это нужно, хотя бы им самим. Что касается остальных, отмечу прежде всего, что из-за разобщенности диаспоры я могу упустить некоторых, возможно, значительных и оригинальных авторов. Я надеюсь узнать их в будущем. Пока же буду говорить о тех, кого я узнала в процессе подготовки Первого австралийского фестиваля русской традиционной и экспериментальной литературы, который проходил в Сиднее в ноябре-декабре 2006 года, и литературных мероприятий января-июня 2007 года, последовавших за ним.
Участники фестиваля были самые разные, каждый со своим решением вопроса: как существовать русскому в самом дальнем зарубежье, как писать, о чем, кому, на каком языке? Некоторые авторы поставили перед собой задачу ознакомить русскоязычного читателя с современной австралийской литературой. Среди них выделим Геннадия Казакевича и Тину Васильеву. Тина, представившая на фестиваль переводы рассказов Кеннета Кука (Kenneth Cook), приехала в Австралию в 1997 году, в настоящее время она живет в городе Перт и работает в русской программе Радио SBS — государственной медиакорпорации, вещающей в Австралии на 68 языках для мультинационального населения страны. Рассказы Кеннета Кука об австралийской глубинке отличает добрый, умный и человечный юмор, ему присущ взгляд со стороны на типичную жизнь “оззи”, как себя называют австралийцы. Кук работал журналистом, писал сценарии фильмов, открыл первую в Австралии ферму бабочек и опубликовал два десятка книг. Рассказы Кука в переводе Т. Васильевой в настоящее время готовятся к изданию в журнале “Иностранная литература”.
Геннадий Казакевич переводит как классиков английской поэзии, так и современных австралийских поэтов, например, Дэвида Лэйка и Джину Вудхауз. Дэвид Лэйк (David Lake) — филолог и писатель-фантаст. Как он сообщает на своем сайте, он “начал писать стихи в 1970 году, когда увидел, что публикуется под видом “поэзии” в Австралии”.
Геннадий Казакевич приехал в Австралию в 1991 году, он преподает экономику в университете имени Монаша в Мельбурне. Участвовал в конкурсах русской поэзии, которые проводились в Мельбурне в начале 2000-х годов. Он автор двух сборников стихов, поэтических переводов и литературных пародий: “Зазеркалье” (Russian Link, Мельбурн, 2003) и “Голоса” (Серия “Свеча”, Новосибирск, 2005). Г. Казакевич внимательно изучает жесткие поэтические формы, среди его стихов виланель, секстина и даже португальский городской романс, фадо:
Фадо для мужского голоса
О нет, не спрашивай “Куда?” —
Взгляни в свое оконце —
Туда, где стелет океан
ночное ложе солнцу.
Есть остров там, в конце пути,
за водной глади краем.
Тому, кто смог его найти,
земным он станет раем.
Червонным золотом полны
на острове ручьи.
В садах его весь год — плоды,
поля на нем — ничьи.
Постель там будет из цветов —
камелий, роз и лилий.
Ночами звездным будет кров,
а днями — ярко-синим…
Но голос, слышу я, другой
тебе на ухо шепчет:
“Что толку от его цветов,
его безумны речи.
Пусть ищет он свою судьбу
на дне, сокрытой в иле…”
Отдайте якоря скорей.
Сто футов мне под килем!
Другие авторы выбирают тему русских в Австралии. Елена Говор переехала в Австралию в 1990 году. Она живет в Канберре, работает в Австралийском национальном университете (ANU), автор диссертации и многочисленных статей на русском и английском языках по истории русско-австралийских отношений. Еще в России она создала библиографию работ русских писателей об Австралии и продолжает работать, разыскивая аборигенских потомков русского путешественника Ильина или русских участников австралийского корпуса АНЗАКов (ANZAC — Australian and New Zealand Army Corps, австралийско-новозеландские войска, участвовавшие в Первой мировой войне), или простых людей, эмигрировавших из России в Австралию в ХХ веке. Работы Е. Говор опубликованы австралийскими издательствами, некоторые статьи она публикует на своем сайте.
Еще одно решение вопроса, как существовать и что писать русскому автору вдали от родной среды, выбирает Елена Чинахова — в Сиднее дизайнер, в России поэт, участница поэтического объединения “Питер”, автор книги “Тысячи откровений” (Москва: ЭРА, 2001). Выбор Елены заключается в мягкой игре с окружающей действительностью — то ли она есть, то ли нет, то ли эта, то ли совсем другая. Чинахова примеряет на себя чужие маски, но так искренне, по-детски прямо, что они срастаются с ее собственным лицом и другой голос начинает звучать из ее горла.
Обрывки писем (из семейного архива)
(Магда — Вацеку, Польша, 1940)
…ходить в костел с утра по воскресеньям.
молить девичий образ на иконе:
“о Матка Боска, сохрани Варшаву!”.
а хор безусых юношей — во славу —
споет псалмы Сидящему на троне,
и я забуду все свои сомненья…
мой Вацек, мне ночами снится птица,
которой тесно в, пусть просторной, клетке.
и мальчик, со звездой шестиконечной
(единственный из всех возможных встречных
на улицах заброшенного гетто),
рисует на клочке бумаги лица
с глазами, пораженными печалью…
а после смерть на грудь его ложится,
как беженка в поношенном пальто,
и выпадает карандаш из пальцев…
щебечет птичка: “битте, гвозди вбиты
не в руки — в сердце, воздуха мне мало!”…
…а утром — муж готовит кофе; смачно
смеется, называя сны — капризом,
пророчеством, не стоящим ни цента…
он очень нежен с каждой пациенткой,
но ежедневно прерывает жизни
и говорит, что счет Христом оплачен…
….мне страшно, Вацек: нынешнею ночью —
приснилась клетка, но уже пустая…
Поэт Елена Михайлик профессионально утвердилась как в Австралии, так и в России: она защитила в Сиднее диссертацию по творчеству Варлама Шаламова, в настоящее время преподает в университете UNSW и работает на русском канале телевидения SBS. Ее стихи печатались в журналах “Одесский вестник”, “Кодры”, “Арион”, вошли в антологию “Освобожденный Улисс” (М.: НЛО, 2005), а филологические работы были опубликованы в ряде научных журналов. Елена Михайлик постоянно сотрудничает с издательством НЛО в качестве переводчика.
Стихи Елены наполнены множеством исторических, культурных, литературных аллюзий, ее речь уверенна, язык сложен и ярок. Читатель должен дать себе труд вчитаться, понять, оценить филигранную точность ее слов, знаков, рассыпанных по строке уверенной рукой. И только тема нереализованности, ненужности талантов, подвигов и дел вдруг звучит в ее концентрированных умных текстах.
Полководец Блюхер обходит бельгийский лес.
У него за ухом торчит слуховой протез.
Он последние двести лет темноту баюкал —
лаял, выл, мяукал — и только вчера воскрес.
У раскисшей реки стоит гражданин Груши.
У него бронхит раскаленной листвой шуршит.
Ехал в город и, естественно, заблудился:
пробудился — а нет ни корпуса, ни души.
Склочник Артур Уэлсли тянет портвейн с утра
в инвалидном кресле, на правом фланге — дыра.
Он ушел в тираж, он герцог, пэр и столица,
и привычно длится, как праздничная жара.
Император свистит в кулак, танцует фокстрот,
граммофон частит и сиренам спать не дает,
Император морской капусты объелся вволю,
что тому де Голлю, но дышит, пишет, живет.
Эти трое даны, император смотрит их сны,
из другой войны, но на той же длине волны.
Он придумал их всех и не знает, куда деваться —
ему только двадцать, они пока не нужны.
Елена Михайлик стала одним из лауреатов фестиваля. Другим лауреатом стал Вадим Кузьмин из Мельбурна. Его стихотворения-тавтограммы были почти единственным образцом экспериментальной поэзии на фестивале, заявленном как фестиваль традиционной и экспериментальной литературы, и неслучайно получили благожелательные отзывы членов экспертного жюри.
Рисую Родину
Рисую Русь: ритмичные раскаты
Ручьями разродились… Ручейки
Разбегались (разбойники-ребята!):
Растерзана размеренность реки…
Разбуженная роща розовеет…
Росою разукрасился ранет…
Родители ругают ротозеев:
Роскошен русских радуг разноцвет!..
Рисую Русь, родимую, родную:
Роятся рыжики… Рубин рябин…
Российское радушие рисую,
Раздолье ржи, ромашковых равнин…
Романтику, распевные романсы
Рисую (разрисую — разберусь!)
Расцветками рассветов Ренессанса
Рисую Родину, рисую Русь…
Нора Крук стала единственным поэтом харбинской волны эмиграции, принявшим активное участие в фестивале. Она пишет стихи по-русски и по-английски, ее тексты печатались в гонконгских журналах и газетах, в израильских журналах, в нью-йоркском “New Review”, в антологии “Русская поэзия Китая” (Москва, 2000). Она принимает участие во многих конкурсах и поэтических чтениях Сиднея, получала грант австралийской писательской ассоциации Джона Стоуна, заняла первое место на австралийском конкурсе женской поэзии (2000). Нора переводит стихи английских поэтов, сама публикуется на английском языке. Она открыта новому: на фестивальных чтениях, посвященных поэтам московского концептуализма, Нора, кажется, была единственной среди присутствовавших в аудитории зрителей старшего поколения, кто услышал в стихах Д.А. Пригова, Вс. Некрасова, Л. Рубинштейна подлинную поэзию. Ее стихи часто бывают насыщены социальной проблематикой, сопереживанием жертвам ХХ века, среди которых ее родные и друзья, — но никогда пафосными.
Нора оглядывается, различая лепестки и тонкие запахи, с мудростью опыта и невинностью надежды:
Роза стояла, как балерина,
белая, с поцелуем кармина,
светлая, словно так — навсегда,
словно не в Лету течет вода,
а к пикнику у живой реки.
Чуть задохнувшись благоуханьем,
роза держалась вторым дыханьем.
…Я соберу ее лепестки.
Большинство авторов в повседневной жизни работает по специальности, не связанной с русской литературой. Так, Михаил Ференцев трудится на мясообрабатывающем заводе, однако много сил и времени отдает русскому театру ОстровОК (А.Р.Т.), в котором проводятся поэтические чтения, литературные постановки, ставятся пьесы русских и английских авторов, всегда собирающие большое число русскоязычных зрителей, и который в самом деле является островком русской культуры в Сиднее. Михаил сам пишет стихи и прозу, на фестивале он читал пронзительный рассказ “О больших и маленьких”.
Семён Климовицкий из Мельбурна работает врачом, он пишет много и полноценно, разве что влияние Бродского чересчур сильно сказывается в его текстах.
Ночевал на экваторе. Воздух густ
По краям дороги — шеренги пальм
А у вас, позвольте сказать, в снегу-с
Замерзает не то чтобы глаз — офтальм
Заскобелым взглядом скребя пейзаж
Отделишь гуся от его пера
Пробурмыкнешь — “Дьё!” или “Кель пассаж!”
И к Махмуду двинешь, как та гора
Но поймешь — пора — от таких страстей
Уносить копыта, рога и проч…
Потому что — слишком темна постель
Слишком грудь стесняет густая ночь
24.12.04 (“перед цунами”)
Если на поэтику Семена Климовицкого повлиял Бродский, на Сергея Ерофеевского, молодого поэта из Сиднея, возможно, оказал воздействие А. Вознесенский. Голос Ерофеевского искренен и откровенен.
Грациозно
Грациозно восходит лилия,
На фиалку взирая грозно,
Без особого стиля, усилия,
Грациозно.
Поседела трава до времени,
Листья выгнулись от мороза,
Отдаётся цветение тлению
Грациозно.
Чёрный коготь на перья синие
Кошка прыгнула виртуозно,
Голубь бьётся в танце бессилия
Грациозно.
Мы любовь прошли на отлично,
От повтора стихи станут прозой,
Да, нагой уходить неприлично,
Чуть вульгарно, но
Грациозно.
Его стихи яркие, в них находится место и традиции, и эксперименту, и четкости мысли, и игре звучаний. Проблема бытования в эмиграции для Ерофеевского, по-видимому, не стоит, или он показывает только ее решения — быть счастливым самому и радовать других цельными, чистыми текстами.
Открытием фестиваля стала Ирина Нисина, писательница, живущая в штате Квинсленд на северо-востоке Австралии. Ирина окончила Казанский институт культуры и Винницкий пединститут, а сейчас преподает информационные технологии в школе. После фестивальных чтений, на которых Ирина артистично прочла главу из своего романа, посвященного жизни большой еврейской семьи, Ирину пригласили почитать свои рассказы на радио SBS, а затем начались и публикации — в журнале “Стороны света”, “Сатирикон-бис”, “Другие берега”, “Алеф”. Все персонажи ее рассказов нежно любимы автором, они открываются читателю в целомудренной наготе, такими, какими они видят себя или как их видят любящие родственники, нежно смеющиеся над другими, как над самими собой.
Таковы некоторые авторы русскоязычной Австралии, различающиеся по возрасту, по укорененности в новых условиях, по степени участия в литературном процессе Австралии или России, наконец, по владению Интернетом, дающим возможность виртуального преодоления реальной географической изоляции. Нужно отметить, что на сегодняшний день нам неизвестны молодые авторы, и это закономерно уже хотя бы потому, что до последнего времени не было адекватного средства информации. Некоторый прогресс произошел уже после фестиваля. Да, по-прежнему одного ответа на вопросы бытования русской литературы Австралия не дает. Действующих литературных групп нет, и вряд ли появятся всё по тем же причинам малочисленности и разобщенности русской диаспоры. Но уже собираются активные творческие люди — то послушать любимые стихи классиков и современников, то почитать собственные тексты, то подискутировать и провести творческий семинар, продолжая поливать росток русской литературы на краю красной австралийской пустыни. И это уже кое-что, и главное сейчас — не останавливаться, ведь в наше время интернет-коммуникаций, возможности распространения информации внутри и между континентами, поддержки государством мультинациональных и мультикультурных программ, относительной материальной обеспеченности нам это намного легче, чем сто или пятьдесят лет назад. И мы будем продолжать работать.