Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2008
Привкус горечи
Hubert Winkels. Gute Zeichen. Deutsche Literatur 1995 — 2005. — Kiepenheuer&Witsch, 2005.
(Хуберт Винкельс. Добрые знаки. Немецкая литература 1995 — 2005. — Кипенхойер и Витш, 2005).
Когда-то, лет сорок назад, я делала в Иностранной комиссии Союза писателей сообщение на тему “Реклама в буржуазном обществе как апелляция к подсознанию”, преисполненное критики в адрес общества потребления. В Германии — на моей исторической родине — я оказалась как раз в пору, когда на страницах центрального издания страны еженедельника “Цайт” шла дискуссия “Интеллектуалы в эпоху Аденауэра”, где обсуждался момент выбора политического и экономического пути Германии после ее поражения во Второй мировой войне. Эта дискуссия показала, как немецкие писатели неоднозначно отнеслись к реформам, ориентированным на “американизацию” страны, ее “коммертизацию”. Создавая в 1947 году первое немецкое национальное сообщество “Группа 47”, большинство из них мечтало о демократическом социализме, в условиях которого будет преодолеваться нацистское прошлое.
Но реальность вынудила страну прибегнуть к другим альтернативам. Первые государственные деятели послевоенной Германии, в первую очередь президент Теодор Хайс и канцлер Конрад Аденауэр, боялись советизации страны и “социализации” промышленности подобно той, что происходила в зоне советской оккупации, тем более что “план Маршалла” на практике уже позволил сделать ощутимый сдвиг в восстановлении экономики. Однако в знак несогласия с “американизацией” страны многие писатели ушли во внутреннюю эмиграцию, а Генрих Белль, Ганс Магнус Энценсбергер, Альфред Андраш и Альфред Деблин просто эмигрировали.
В Германии тем временем, после проведения валютной реформы, активно шло развитие рыночной экономики, которая была скорректирована экономистом Альфредом Мюллером в “социальную рыночную экономику” — дополнилась системой социальной защиты граждан. Эта модель завоевывала все больше сторонников. Но в 1996 году, через тридцать лет после ее реализации, дискуссия об оправданности “коммертизации” страны возникла именно потому, что аналитики стали все чаще констатировать: годы экономического подъема страны стали разрушительными для ее духовности. Эту проблему и пытается осмыслить литературный критик Хуберт Винкельс.
Прожив в Германии одиннадцать лет, совпавших с литературным периодом, который анализирует Винкельс, я часто вспоминаю высказывание Александра Бестужева: “Мечтательная, полуземная Германия, вечно колеблющаяся между картофелем и звездами. Германия простодушная до смеха и ученая до слез. Германия все объемлющая, все любящая, все знающая”. Много воды утекло с тех пор из рек Германии. Но в основном она осталась верной этой характеристике отца декабристов Бестужевых, несмотря на то, что идея философа Освальда Шпенглера о смерти духа в технотронной цивилизации вспоминается сегодня куда чаще…
В статье “Категория прекрасного и рынок” с подзаголовком “Куда стремится литературная критика”, предваряющей анализ книг десятилетия, Хуберт Винкельс анализирует положение, сложившееся в условиях рынка. Всем ходом своих рассуждений он показывает, что к началу 90-х годов резко снизилось число критических работ о подлинно художественной литературе, а защитники развлекательного чтения перешли в генеральное наступление и достигли апогея. На литературном рынке стал превалировать тип критика как агента рынка, который знает стоимость товара и величину издержек книжного издательства и, учитывая все это, выступает в печати. Такого рода критик приспосабливается к невзыскательному вкусу читательского большинства и принимает облик культуртрегера-популиста. Это новое явление, порожденное рынком. Классическая критика с ее приматом эстетического анализа с позиций поэтики отходит уже не на второй, а на задний план.
Ориентация на книжный рынок привнесла в критику соответствующие жанры: интервью, литературный портрет, заметки на полях, отзывы в форме “pro” и “kontra”. Эти формы особенно любят в еженедельниках, иллюстрированных журналах для массового читателя и ежедневных газетах. Все они подчинены одной цели: привлечь внимание к успешной персоне, но не к яркой личности.
Не подверженными влиянию рынка, независимыми от него остаются лишь литературные дома, литературные бюро отдельных университетов и институтов, академии, фонды премий и стипендий. Именно они являются сегодня учреждениями, способными вырабатывать у читателей внутренний иммунитет против потребительства, китча, развлекательности.
Статьи Винкельса о четырех писателях: Ральфе Ротманне, Патрике Роте, Лиане Дирк и Вольфганге Халбиге — составили первый раздел “Литература, достойная похвалы”. Ральф Ротманн очень быстро был признан писателем “социальной сферы”: в поле его внимания Рурский бассейн, жизнь людей промышленного края. Изнуряющая работа, тяжелый быт, наркомания, культ шнапса, потребление которого стало здесь чуть ли ни единственным времяпрепровождением, — Ротманн проклинает эту заземленность, через метафору, аллегорию, символический образ раскрывая содержание понятий “подлинное наслаждение” и “опустошенность”. В этом он приближается к идеалам немецкого романтизма. Патрик Рот, живущий в Лос-Анджелесе недалеко от Голливуда, поглощен миром кино. В своих киноновеллах он чистой воды романтик, с мечтательно-возвышенным умонастроением создающий ситуации, близкие по сути к библейским, с христианским лейтмотивом жертвы. Лиана Дирк обращается к проблеме педофилии, и Винкельс анализирует ее романы о насилии в семье не под безоценочным углом психоанализа, к которому мы все уже привыкли, а с позиции нравственности. Поэтом индустриального апокалипсиса назвал Винкельс Вольфганга Хилбига, сравнив его энергию отрицания с кафкианской.
Вслед за главой, персонажи которой близки уму и вкусу критика, он помещает главу, посвященную новой немецкой поп-литературе с ее тенденцией объяснять мир с позиций повседневности и моды. В поле его зрения, в основном, шесть авторов, книги которых пользуются спросом у молодежи: Томас Майнеке, Андреас Неумайстер, Райнальд Гетц, Георг М. Освальд, Алекса Хенниг фон Лянге, Беньямин фон Штукрад-Барре. Повседневность сегодня груба, цинична, безжалостна в своем эгоцентризме и стремлении “гнать прибыль”. И писатели этого типа воссоздают ее непосредственно, грубо, вульгарно, прицельно. Анализируя роман Томаса Майнеке “Девчонка-сорванец” (1998), героиня которого пишет магистерскую диссертацию на гендерную тему, характеризуя два последних столетия как время “насильственной гетеросексуальности”, Винкельс считает его данью моде: смесью информации и политики, философии и истории, а также той поп-сферы в узком понимании, в которой существуют лесбиянские феминистские панк-группы на северо-западе США.
Утверждения Райнальда Гетца, певца удовольствий и врага герменевтики, Винкельс называет “позой и плагиатом”, но вместе с тем отмечает, что в искусно выделанных текстах Гетца легче расслышать лирическую ноту, чем в агрессивном громыхании дискурсмашины Майнеке. При всем том он относит обоих писателей к рефлектирующим, ориентированным на элитного читателя, противопоставляя их прочим персонажам главы, для которых добрых слов не находит, поскольку жизненный материал, на котором они строят свои произведения, не становится у них осмысляемой проблемой, а остается простым описанием. Не приемлет Винкельс и их языка, щедро эксплуатирующую терминологическую лексику. “Эта литература, — пишет он, — художественно несостоятельна, она поселилась на периферии литературного поля и читать ее в состоянии только германисты”.
Глава “Книги 1995—2005” — основа книги Винкельса. Десятилетие с середины девяностых до первых пяти лет нового столетия — это этап, когда традиционные для немецкой литературы понятия художественности приходилось защищать. Поэтому критический анализ отдельных произведений становится показом результатов соотношения “литература — рынок”. Из урожая каждого года Хуберт Винкельс выбрал наиболее интересные по проблематике и художественному решению книги.
Поиск спасения от цивилизации в мире природы — лейтмотив романа Вильгельма Геноциноса, где неуютности жизни людей в сегодняшнем мире противостоит желание бездумно наблюдать за овцой в поле, держать в руке кузнечика, следить, как рыба хватает воздух перед смертью… Антиподом трагическому мироощущению Геноциноса стала повесть Ф.Ц. Делиуса, полная энергии сопротивления. Мальчик, старший из детей евангелического священника, устал от внушаемой ему мысли, что он абсолютно всем обязан Богу. Из четырех романов 1995 года, рассматриваемых Винкельсом, думается, наиболее интересны “Бал в опере” Йозефа Хазлингера и “Прощание с врагами” Райнгарда Йиргла, где человек попадает в экстремальные ситуации. У Хазлингера группа экстремистов совершила теракт в здании Венской оперы. Массовая гибель людей и отношение к ней представителей государственной власти в лице СМИ — тема романа, а его художественное ядро — воспроизведение показаний свидетелей телевидением: диалоги с близкими и родственниками жертв, а также одним из террористов, бывшим монахом, утверждающим, что этот теракт — возмездие за гибель Христа… Авторская речь и диалоги, по мнению Винкельса, настолько хороши, что делают роман единственным в своем роде.
Тоталитарный режим в бывшей ГДР стал в литературе одной из ведущих тем после воссоединения Германии. Райнгард Йиргл, живя в ГДР, писал “в стол”. С 1990 года издано четыре его книги. Критика откликнулась на “Прощание с врагами” восторженно. Избрав прием “потока сознания”, автор обрушивает на читателя воспоминания двух братьев, которые поочередно выступают в роли рассказчиков. Отец братьев бежит на Запад, за что их мать арестовывают на их глазах, а им предстоит пройти через все круги ада государственных воспитательных учреждений… Роман, написанный в традициях литературы “бури и натиска”, оставляет тяжелое чувство бесперспективности, безнадежности.
В монотонности хронологического принципа, которого придерживается Винкельс в своем обзоре, становится видимой динамика пропорций темного и светлого в изображении писателями окружающей действительности. “Чем более мирные приходят времена, тем больше в литературе описаний насилия”, — констатирует критик в очерке, которым предваряет книги 1996 года. Кровь, боль, злодеяния становятся востребованы как никогда, в моде — произведения, вызывающие физический озноб. В контексте этого своего высказывания он рассматривает роман Гельмута Краузера о современном Нарциссе, которого затягивает зло. Затем, словно желая дать отдохнуть читателю, критик переключается на светлую, проникнутую мягкой иронией повесть Патрика Рота, где мальчик, влюбленный в Чаплина, стремится проникнуть в тайну творчества.
Взаимоотношения людей в постмодерном обществе, где ведущую роль играют средства массовой информации с их насилием над бюргерами и циничная сфера товаров с их рекламой, прячущей в себе императив: “приобретайте!” — тема Роберта Ниманна. Люди в его романах вроде бы занимают активную жизненную позицию. Но дилемма в том, как пишет Винкельс, что герои на самом деле пассивны. Главный персонаж романа стремится вести добропорядочную жизнь. Он способный реставратор, однако в жизнь претворить свои проекты не может, ибо живет в обществе стандартов. Его иллюзии разбиваются при столкновении с грязью, подлостью, завистью. Винкельс усматривает в романе описание несостоятельности общества, где в условиях политической свободы разворачивается картина нового тоталитаризма: приходит насилие ТВ и кино, компьютерных игр и рекламы. Роман был удостоен премии Ингеборг Бахман.
В этом аспекте важен также анализ романа Райнера Меркеле “Год чуда”, посвященный проблеме насилия в СМИ. Проблема эта в Германии настолько остра, что в современных энциклопедиях в статьях “Насилие” ей отводится специальный раздел. Герой романа, студент-медик, получил “неуд” на экзамене, был отчислен и работает в Агентстве коммуникаций, призванном заниматься рекламой. Спустя месяц он начинает понимать, что рекламные тексты — циничное принуждение что-то купить, провести где-то отпуск, воспользоваться услугами какой-то фирмы, принять то или иное лекарство… Отмечая важность темы, Винкельс считатет несостоятельным ее воплощение. Автор, по его мнению, не показал, в чем состоит движущая сила турбокапитализма и где корни насильственного характера рекламы.
Отклик Винкельса на сатирический роман Георга М. Освальда “Все, что можно перевести на деньги” с примечательным подзаголовком “Турбокапитализм под лупой времени” начинается с грустного утверждения: там, где рассказывается о деньгах, рассказывается о потерях. Деньги съедают душу. Предмет сатирического изображения — коммерческий банк как институт монетарной экономики. Каждое утро герой романа, работающий в банке рекламным агентом, идет через роскошное мраморное фойе. А пройдя его, сталкивается с интригами, высокомерием, тупоумием, завистью, цинизмом… “Роман, — пишет Винкельс, — воспроизводит стиль современной жизни с редкой наглядностью”.
Если реклама только отчасти входит в сферу СМИ, то телевидение сегодня, как это ни прискорбно, “властитель дум” потребителей массовой культуры. И вот этому телевидению, призванному быть проводником художественных ценностей, отдает дань внимания Норберт Крон. В романе “Автопилот” предстала перед читателем “клоака” редакций, студий, аппаратных. Герой — успешный продюсер ТВ и шеф фирмы “Телегенезис” — занимается созданием ТВ-форматов и одержим идеей нового криминального шоу “Рассказ преступника” в духе “театра ужасов”. Центральное событие в этом шоу — падение самолета в море. Винкельс считает, что в этом романе слишком много логики и иллюстраций к идеям, но очень мало романной жизни.
Есть в современной немецкой литературе писатели, которые постоянно обращаются к христианским мотивам. Это Арнольд Стадлер, Патрик Рот и Ральф Ротманн. Предметом своего анализа Винкельс сделал сборник рассказов Ральфа Ротманна “Зима среди оленей” (2001), где Ротманн выступает как хронист и фиксирует внимание читателя на этических сторонах повседневной жизни. Показатели аппарата диализа почек достигли нуля, сердце пациента остановилось, а врач ушла перекусить (“Толстушка”), муж и жена решили полюбовно разойтись, но дети недоумевающе смотрят им в глаза с немым вопросом: а мы как же? (“Поющая собака”). К доброму, тихому мальчику по прозвищу Фуражка привязался бездомный пес, который бросился под колеса и спас мальчику жизнь, когда тот чуть не попал под машину (“Посылаю фуражку”). Винкельс пишет, что рассказы Ротманна с их спокойной, неспешной интонацией и афористической лексикой обладают целительными свойствами, приближая человека к Нагорной проповеди.
Весьма острый и насущный аспект действительности описываемого десятилетия — люди нетрадиционной сексуальной ориентации. Винкельса привлек роман Маркуса Ингендаа “Шофер такси”, причисленный им к дешевому чтиву. Винкельс отмечает психологическую достоверность романа, но относит его к кругу произведений порнографической литературы, приверженцами которой является целая группа немецких писателей среднего поколения.
Неожиданна по соотнесенности частной жизни с происходящим в масштабах планеты новелла Грегора Хенса “Матта покидает своих детей” (2004), которую Винкельс считает одним из лучших произведений малой прозы, — ею и хочется закончить обозначенный только пунктиром обзор книг десятилетия, отобранных для анализа Хубертом Винкельсом. Герой — аналитик кризисных ситуаций, пишущий отзывы о ситуациях в нестабильных точках мира для различных учреждений и спецслужб. Он рекомендует или не рекомендует инвестировать в те или иные проекты для этих точек. Исходный эпизод, составляющий основу сюжета, — ожидание Маттой визы в посольстве Пакистана, куда он должен ехать с очередным заданием. От скуки он сосредоточен на циферблате часов, которые показывают неправильное время, и внутренне напряжен — он проклинает страны, где царят насилие и подлость, коррупция и жестокость. Он не хочет больше ездить в зоны военных действий и уходит с работы. Он не в ладу с самим собой, поэтому и в семье его плохо. Матта оставляет жену и детей и едет к подруге, но на обратном пути, после посещения деревенской свадьбы, этакой идиллии в современном мире, на автобане происходит взрыв — и эксперт по катастрофам погибает.
Аппарат критического анализа Хуберта Винкельса сложен. Он рассчитан на посвященных, на коллег. В книге много теоретических рассуждений о соотношении литературы и времени, проблемах функционирования рынка и этических аспектах этого функционирования.
Кровь, насилие, агрессия, садизм, извращения, психозы — появилось целое направление в литературе, когда изображается телесная боль, вызывающая в читателе физический озноб. Писатели декларируют жажду боли как программу сопротивления “очищенным от телесности” средствам массовой информации и миру потребительских товаров, порожденных монетарной экономикой. И все-таки среди рассматриваемых произведений я увидела и другие формы сопротивления: это прежде всего внутреннее, духовное сопротивление героев, олицетворяющих молчаливое достоинство людей, верных евангелическим заповедям. Их меньшинство, как и в жизни. Но вот любопытный факт. Во второй половине 2005 года вышел роман Даниэля Кельмана “Измерение мира” о деятельности двух известных ученых — Карле Фридрихе Гауссе и Александре фон Гумбольдте. Роман написан в лучших традициях немецкой классической прозы. На сегодняшний день он выдержал около тридцати изданий! Осенью 2007 года в книжных магазинах появился другого плана роман Христофера Экера “Мадонна”. Один из его героев пишет эссе, “в котором убийство рассматривает как изящное искусство”. Это очередной триллер. Критики уже называют роман зловещим, герой которого понятия достонства, морали, сочувствия, ответственности знает лишь из словарей.
Да, сегодня библиотечные полки уставлены книгами с зазывающими табличками “триллер”. Но чтобы триллер переиздавался множество раз… И все-таки культурный уровень страны определяют не те, кто читает триллеры. Настоящие художники слова в Германии в чести. Интеллектуалы правят бал. Однако привкус горечи коммерческий дух в жизнь привносит. По крайней мере в мою.
Мая Ульрих. Киль (Германия)