Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2008
Саратовские сказки
Хрестоматия для начальной и средней школ: саратовские писатели — детям. — Саратов: Ассоциация саратовских писателей, Саратовский государственный социально-экономический университет, 2007. 592 с. 40 ил. Тираж 15 000.
Рекомендовано Министерством образования Саратовской области в качестве хрестоматии для начальной и средней школ.
Редакционный совет: Н.А. Ипатова — председатель попечительского совета Ассоциации саратовских писателей, В.А. Динес — доктор исторических наук, профессор, ректор Саратовского государственного социально-экономического университета, И.Р. Плеве — доктор исторических наук, профессор, министр образования Саратовской области, В.П. Крючков — доктор филологических наук, профессор, А.Б. Амусин — председатель Ассоциации саратовских писателей, член Союза писателей России.
Привычными стали стенания на худую поддержку культуры и отсутствие меценатства и спонсорства: где, дескать, нынешние Мамонтовы и Третьяковы, отзовитесь.
Когда же отзываются, а современные меценаты это чаще не купцы, а чиновники, всегда интересно посмотреть, к чему это приводит, каковы реальные плоды их бюджетного попечительства. В Саратове с недавних пор действует Ассоциация саратовских писателей. Особенно приподнято освещалось в местных СМИ издание Ассоциацией хрестоматии для детского чтения: “Яркой вехой в праздновании Дня знаний в стенах нашего университета стала презентация хрестоматии “Саратовские писатели — детям”, которая состоялась в концертном зале СГСЭУ. Выход в свет книги, объединившей произведения саратовских писателей, адресованные детям, по праву может считаться знаковым событием в издательском деле нашего региона. Издание хрестоматии осуществлено издательским центром СГСЭУ по инициативе губернатора области Павла Леонидовича Ипатова.
Гость из Москвы писатель Владимир Георгиевич Бояринов зачитал приветственную телеграмму председателя исполкома Международного сообщества писательских союзов Сергея Михалкова”.
Ну как не открыть такую книгу, тем более что ей предпосланы авторитетные приветствия: “Желаю всем создателям и читателям этого прекрасного издания новых творческих успехов и счастья! С.В. Михалков”; “Дай Вам Бог удачи, терпения и настойчивости узнать, прочитать и прочувствовать! О.П. Табаков”; “Саратовский край дарит России свои литературные таланты! Приятного вам чтения! П.Л. Ипатов”.
В обращении к читателю “От составителей” написано: “Вы держите в руках уникальную книгу. Впервые удалось издать солидный том, в который вошли рассказы, сказки, стихотворения, а также отдельные главы из повестей и романов писателей, имеющих непосредственное отношение к нашему родному краю — Саратовской губернии”. Только кто или что все-таки имеет непосредственное отношение — авторы или их произведения? Если авторы, то и впрямь все они или уроженцы земли саратовской или жили здесь хоть какое-то время, а другие и сейчас проживают. А вот того, что все тексты посвящены отчему краю, увы, сказать нельзя, даже, напротив, таковых наберется лишь малая часть. Оставив в стороне сказки с их сказочными краями, и стихи как предмет, далеко не всегда причастный географии, заметим, что проза о Саратове и земле саратовской представлена лишь повестью Виктора Бабушкина “Кузька Шарышка и Петр Тимофеевич” (правда, город там не назван), отрывками из романов Константина Федина “Первые радости” и “Необыкновенное лето”, из повести Льва Кассиля “Кондуит и Швамбрания” и книги Кузьмы Петрова-Водкина “Хлыновск”, как художник прозрачно поименовал свой родной Хвалынск). Условно можно отнести к саратовским и те, действие которых происходит в неназванной точно деревне, — рассказ Валентины Дмитриевой “Малыш и Жучка” и главу из романа Михаила Алексеева “Вишневый омут”.
В предисловии к “Хрестоматии” справедливо отметаются возможные упреки типа “почему в книге нет таких-то авторов?”. Я не позволю себе такого вопроса и, уважая выбор составителей, буду вести речь лишь о тех авторах, на которых они остановились.
Наиболее заметное место среди связанных с Саратовом писателей прошлого века справедливо занимает в “Хрестоматии” Алексей Николаевич Толстой. Но не могу взять в толк, для чего в одной книге помещать две одинаковые о нем справки с одним и тем же портретом.
Справка первая. Здесь почти все правильно, за исключением того, что “Золотой ключик” впервые был издан не в 1938, а в 1936 году, и того, что Алексей Николаевич родился в “семье графа Н.А. Толстого и А.Л. Бостром”, потому что такой семьи не было и быть не могло. Фамилию Бостром мать будущего писателя, тогда графиня Толстая, получила после того, как, оставив трех малолетних детей, будучи беременной четвертым ребенком — Алексеем, ушла от мужа к самарскому дворянину А.А. Бострому. Правда, и новую фамилию Александра Леонтьевна официально не носила, используя в основном в качестве литературного псевдонима, так как была Св. Синодом “оставлена во всегдашнем безбрачии” и с новым мужем не венчалась. Резонно возразить, что такие подробности сообщать в хрестоматии для детей вовсе необязательно, и с этим я согласен! Но тогда не надо придумывать “семью графа Н.А. Толстого и А.Л. Бостром”. Справка вторая практически буквально повторяет первую.
Но и двух справок составителям показалось мало. Уже в предисловии они сообщают, что А.Н. Толстой “родился в городе Николаевске Самарской губернии”. Но, видимо, не надеясь на память учащихся, Мартынова Елизавета Сергеевна (так подписан текст) утверждает, притом ошибочно, что Алексей Николаевич родился в Саратовской губернии, забыв объяснить юным читателям, что сейчас г. Пугачев, бывш. Николаевск, относится к Саратовской области, а до революции был в Самарской губернии. А через 15 страниц уже Хрусталева Анна Владимировна (так подписан текст) вновь информирует, что “А.Н. Толстой, известный по трилогии “Хождение по мукам” и роману “Петр I”, родился в г. Николаевске на территории Саратовской губернии”. Нет, как хотите, но пять раз в одной книге, притом два раза неточно, сообщить о месте рождения, даже и красного графа, все же многовато.
Немалое удивление вызвал у меня выбор для детской хрестоматии, помимо естественных “Приключений Буратино” и “Детства Никиты” (можно было бы, правда, вспомнить детский рассказ “Как ни в чем не бывало”), рассказа “Гадюка” (1928).
“К ней ночью в казарме подкатил браток, бездомный фронтовик с большими губами, и попросил побаловаться, но она с внезапным остервенением так ударила его рукояткой нагана в переносье, что братка увезли в лазарет”. “А все говорят: просто ее возили при эскадроне… Понимаете? Жила чуть не со всем эскадроном… Безусловный люис, по морде видно”. “Это совершенное бесстыдство — лезть к человеку, который женат… Все знают, что вы с венерическими болезнями…”
Конечно, бедные наши детишки могут и не такое по телевизору услышать, но не в детской же передаче…
Нет-нет, я серьезно, почему именно “Гадюка”? Толстой написал очень много, в том числе и светлых, лирических произведений о любви, как, например, рассказ “Для чего идет снег”. Почему именно страшная, во многом натуралистическая “Гадюка” понадобилась составителям детской “Хрестоматии”? Может быть, “Гадюка” входит в школьную программу?
Теперь о Федине. Константин Александрович был и остается писателем, который более, чем кто бы то ни было, описывал Саратов в своих произведениях. В этом смысле составители, конечно, правы, включив в книгу некоторые из саратовских глав романов “Первые радости” и “Необыкновенное лето”. При этом они сетуют на ограниченность места, из-за чего крупные произведения приходится давать в отрывках. Но ведь есть короткие произведения того же писателя, действие которых происходит на малой родине! Я имею в виду может быть лучшую у него повесть “Старик” (1929) и рассказ “Встреча с прошлым” (1940), где писатель, бродя по Саратову, вспоминает свои юные годы, свою первую юношескую любовь к саратовской гимназистке. И уж вовсе непостижимо отсутствие в детской хрестоматии ДЕТСКОГО рассказа Федина “Сазаны” (1941), где дело происходит в окрестностях Саратова!
Но почему же пренебрегли рассказом “Сазаны” составители “Хрестоматии”? Боюсь только потому, что слыхом о нем не слыхивали. О полном незнании биографии и творчества К. Федина свидетельствуют и такие утверждения, как то, что в последней книге его трилогии действие, как и в первых, происходит в Саратове в Великую Отечественную войну. Однако в романе “Костер” место действия — Москва, Подмосковье. Тула, Брест, но, увы, не Саратов. Как то, что “любовно выписанные очертания саратовских улиц проступают” в романе Константина Федина “Города и годы”. Но и в романе “Города и годы” действие происходит в Германии, Петрограде, деревне Старые Ручьи, но никак не в Саратове!
Столь же нелепо называть “сборником” цельную мемуарную книгу “Горький среди нас”. Остается с большой долей уверенности предположить, что книг земляка авторы-составители “Хрестоматии” и в руках и не держали. Добавим, что академиком Федин стал не в 1939 году, как то утверждается на стр. 314, а в 1958-м, в 1939 же году академиком был избран А. Толстой, о чем в обеих справках ни слова.
Да, “Хрестоматия” не всегда в ладах с датами: среди “недавно ушедших от нас” оказывается Сергей Розанов, скончавшийся тридцать лет тому назад. Предназначенные детям справки об авторах способны озадачить. К чему, например, сообщать, что Е.М. Рязанова “несколько лет была уполномоченным Литфонда по Саратовской области”? Сами-то они представляют, что это такое — уполномоченный Литфонда? Или то, что известный в Саратове своими стихами о еврейском засилье Олег Молотков “удостоен нагрудного знака “Изобретатель СССР”?
Поэзия в разделе для младших представлена стихами Исая Тобольского, Евгения Грачева, Натальи Кнушевицкой, Александра Амусина и Михаила Муллина.
Наиболее удачны, на мой взгляд, стихи Тобольского. Жаль, что при немалом количестве у Исая Григорьевича удачных стихов для малышей их представлено не так много, но почему-то взяты вполне не детские, дидактические и не лучшие у него стихи вроде “И удивленьем сердце переполнив, / Учитесь ласке у речной волны”.
Под влиянием таких стихов И. Тобольского явно находится Александр Амусин, для его стихов также характерны дидактика, напоминание об опасности войны, претворение явлений природы в некие условно-лирические образы. “Надо — и до солнца! / Мы найдем дорогу!”, “Жизнь дожить без единой помарки”, “Шиповник-недотрога”, “Подругам-звездам вяжут / Платочки тополя”.
Перекликаются между собою до неразличимости строки Кнушевицкой и Муллина. “Весна потихоньку на цыпочках входит”, “В школу идет сентябрь-мальчишка”, “Плыви, кораблик к пристани, / Застрянешь, я спасу” “Осень-учительница” у Кнушевицкой, “Дождь-мальчишка” у Муллина. Для них, особенно для Муллина, характерно пристрастие к уменьшительно-ласкательным суффиксам: “водичка”, “лесок”, “рябинки в пелеринках”, “веточки”, “стайка”, “Белеет спинка, / А поглядишь: зовется свинка”, Муллин столь же слащав и в прозе: в сказке “Синичка Чио-Синь-Синь” у этой самой синички “грудка”, “спинка”, “клювик”, она ест “ядрышки” и поет “песенки”, похожие на звуки “колокольчиков”, тут же обретаются и “воришки-воробьишки”. Позволю себе процитировать еще одного поэта:
Дама, качаясь на ветке,
Пикала: “Милые детки!
Солнышко чмокнуло кустик,
Птичка оправила бюстик
И, обнимая ромашку,
Кушает манную кашку…”
Дети, в оконные рамы
Хмуро уставясь глазами,
Полны недетской печали,
Даме в молчаньи внимали.
Вдруг зазвенел голосочек:
“Сколько напикала строчек?”
(Саша Черный. Сиропчик. Посвящается “детским” поэтессам, 1910).
Поэзия раздела для старшего школьного возраста представлена именами Константина Симонова, Анатолия Передреева и Светланы Кековой. У Симонова составители нашли лишь одно стихотворение, где речь идет якобы о детстве, “Плюшевые волки…”, и поэтому предложили вниманию школьников такие стихотворения, как “Ты помнишь, Алеша…”, “Жди меня” и другие стихи, адресованные В.С., стихи памяти Бориса Горбатова и “Корреспондентскую застольную”. Мне кажется, уместнее были бы “Майор привез мальчишку на лафете…” или “Матвеев курган”. По поводу же песенки фронтовых корреспондентов, может быть, стоит все же усомниться в правомерности появления в детской хрестоматии строк “От ветров и водки / Хрипли наши глотки”. Я, конечно, шучу, но, помнится, Симонова обязали написать для записи песни на пластинку другой вариант: “От ветров и стужи / Петь мы стали хуже”. Оно бы сейчас и правильно, и без того старшеклассники к пиву присосались, а тут еще хрестоматия подзуживает: “Без глотка, товарищ, / Песню не заваришь. / Так давай по маленькой хлебнем!” Это особенно впечатляет рядом с рябинками в пелеринках.
Несколько озадачивает наличие в разделе для старшеклассников пьесы Льва Устинова и Олега Табакова “Белоснежка и семь гномов”. Во-первых, если уж печатать эту пьесу-сказку, так в первом, малышковом, разделе, а во-вторых, если для старших и решили представить драматический жанр, то куда уместнее было бы поместить пьесу того же Константина Симонова “Парень из нашего города” (1941), где действие происходит в Саратове.
В целом сказки Александра Матвеенко “Зерно-зернинко” (1951), Михаила Каришнева-Лубоцкого “Приключения маленькой волшебницы” (1999—2005), Ольги Клюкиной “Лесные приключения малютки Тортоеда” (год не указан) уступают представленным в книге произведениям реалистической прозы. И не только текстам Алексея Толстого, Константина Федина и Льва Кассиля, но и Михаила Алексеева, Сергея Розанова, Галины Ширяевой. Причина, на мой взгляд, даже не только в таланте конкретных авторов, а в предельной сложности, почти недоступности, даже и для одаренного литератора, жанра сказки. Удачная авторская сказка не только в русской, но и в мировой литературе — крайняя редкость. Прозаических литературных сказок, вошедших в классику, несопоставимо меньше, чем романов, поэм или пьес. Притом, заметим, как правило, они представляли собою обработки фольклорных сюжетов, тогда как сейчас в Саратове утверждается прямо-таки мода на сочинение оригинальных сказок, чему способствует возможность их активного издания с помощью Ассоциации саратовских писателей.
Собственно “саратовским” оказался в “Хрестоматии” лишь самый короткий (сорок страниц из шестисот) Раздел III (в помощь учителям и библиотекарям), куда вошли отрывки из почему-то названных повестями краеведческих работ Сергея Каткова о цирке братьев Никитиных и Владимира Вардугина об авторе знаменитой “Калинки” Иване Ларионове. Сюда же каким-то непонятным образом попал мемуар саратовского композитора-песенника Евгения Бикташева, повествующего о себе, любимом, о том, как ему трудно было попасть в Союз композиторов.
Есть в “Хрестоматии” и литературоведение. Статьи Е. Мартыновой “Волшебное рядом” и Е. Хрусталевой “Саратовская литература на рубеже тысячелетий”, которые оставляют странное впечатление. Все-таки статья — не сказка, там сочинять не надо. Достаточно достоверности и четкости слов и мыслей.
Мартыновой присуща опора на азы литературоведения (“Ирония и юмор являются необходимыми элементами повествования в сказках Алексея Толстого, повестях и романах Льва Кассиля, Константина Федина…”; “Языковое богатство сказывается во фразеологизмах, в просторечии, эмоционально окрашенной лексике, неологизмах (“вей из него веревки”, “плясать меня злее нет”, “исплаканные глаза” и др.) Видимо, будущая кандидатша филологических наук в свое время неприлежно учила “Основы теории литературы”, ибо “неологизм” означает новообразованные или новозаимствованные слова и обороты, тогда как приведенные ею примеры — это старые идиомы русского языка, давно зафиксированные во множестве словарей. Преподавателю культуры речи в Аграрном университете словарного запаса явно недостает, отсюда то и дело встречающийся “добрый юмор”, напомнивший мне известную реакцию Василия Шукшина на критический штамп “Шукшин любит своих героев…” — “Да что я идиот, что ли, всех подряд любить?!” Мартынова же позволяет себе писать: “около 14 раз”, как бы не подозревая, что в русском языке около применяется лишь к круглым числам — около 100. А около 14 — это 13.
В статье Анны Хрусталевой невозможно согласиться с утверждением “Были времена, когда детское книгоиздательство (имеется в виду в Саратове. — С.Б.) переживало свой золотой век. Для детей писали Б. Дедюхин, А. Матвеенко, О. Молотков, В. Мухина-Петринская, С. Розанов, Е. Рязанова, В. Серов, В. Стрекач, И. Тобольский. Довольно регулярно выходили альманах “Огоньки”, сборники “Малышкина книжка”, “Волшебный сундучок”, “Теремок сказок”. Ибо ко времени выхода в Саратове детской книги Б. Дедюхина “Иду на вы!” (1969) сказочника Александра Матвеенко уже пятнадцать лет как не было в живых, а детские книги его “Серая утица”, “Сказки веселого Бабая” и представленное в “Хрестоматии” “Зерно-зернинко” выходили в 1937—1954 годах! А детский альманах 50-х годов “Огоньки” не имеет ничего общего с подарочным изданием 70-х “Волшебный сундучок”, где вообще не было саратовцев.
Федор Гладков родился не в Саратове, а в деревне Чернавка.
На странице 584 приводится список саратовских литераторов, “начавших восхождение к литературным высотам еще в годы советской власти”. Бог мой, какие такие литературные высоты покорили В. Азанов, Е. Грачев, А. Дубчак, В. Кадяев, О. Лукьянов, Т. Наполова, поименованные в одном ряду с начавшим печататься до войны учеником Исаака Бабеля известным романистом Григорием Коноваловым?
Итак, если чем и уникальна “Хрестоматия” “Саратовские писатели — детям”, так это абсолютным непрофессионализмом ее редакторов-составителей. Назовем же их имена.
М.А. Каришнев-Лубоцкий — член Союза писателей Москвы, ответственный секретарь Ассоциации саратовских писателей (главы из его тетралогии “Приключения маленькой волшебницы” занимают самый большой объем в “Хрестоматии”), Е.С. Данилова — кандидат филологических наук, доцент, А.В. Хрусталева — кандидат филологических наук, член Союза российских писателей, А.Б. Белоглазова — главный библиотекарь отдела краеведения Областной библиотеки для детей и юношества.
Благословил издание кроме С. Михалкова, О. Табакова и П. Ипатова рецензент — методист кафедры филологического образования СарИПКРО Е.Л. Юнг.
Остается утешиться словами из предисловия: “не исключаем, что в будущем издадут новую хрестоматию”.
Сергей Боровиков