Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2007
Об авторе | Ольга Погодина родилась в 1969 году в Кемеровской области. По образованию — театровед, окончила Санкт-Петербургскую театральную академию. Занимается журналистикой. Последние годы работает в петербургском журнале “St-Petersburg Business Guide”.
Автор нескольких пьес. Лауреат конкурса молодых петербургских драматургов “Новая драма” (2003)и международного драматургического конкурса “Евразия” (2007).
Публикуемая нами повесть в письмах “Сухобезводное” автобиографична. По ней поставлен спектакль в театре КнАМ (Комсомольск-на-Амуре).
Посвящается моему деду (1914—2005) и отцу (1941—2005)
Здравствуй, брат!
Давно не писала писем, поэтому немного трудно начинать. Впрочем, это всегда было нелегко; в письмах, как правило, мало правды: “У меня все хорошо, поздравляю с праздником, целую”. Но эта обязанность, ставшая потребностью, продолжает тревожить. И теперь, когда не стало моих многолетних адресатов, я пишу тебе, Коля, последнему из них. Может быть, в этот раз у меня получится выжать две-три капли правды из себя и из этих листков бумаги, покрытых мелкими буквами.
Я вспоминаю время твоего и моего детства, когда умершие еще были с нами и абрикосовые деревья были большими, а страна — бескрайней: потерянный рай, далекие берега. Сердце помнит только счастливые переживания той поры, хотя рассудок и подсказывает мне, что это не более чем иллюзия.
“Иллюзия — обман чувств, нечто кажущееся; болезненное состояние, ошибочное восприятие предметов и явлений”. Из словаря.
Иллюзии моего детства сегодня кажутся достаточно нелепыми. Например, радость оттого, что я родилась и живу не в какой-нибудь там Америке (страшное, мрачное место), а в СССР. На самой великой и прекрасной Родине, где скоро будет коммунизм, а кукольные платья и самих кукол будут раздавать бесплатно.
Так говорили взрослые. И гладили меня по голове. А дядя Андрей даже поцеловал меня взасос, когда я лежала в кровати. Он просунул мне в рот язык и начал щупать в разных местах. Я очень удивилась про себя, но лежала тихо, как мышь. Тут пришли другие родственники, которые выпивали и танцевали в соседних комнатах, и увели дядю Андрея, и начали на него кричать, и даже, кажется, бить, а я так и осталась лежать в полном недоумении. Я уже ходила в первый класс. Или во второй?
Уже повзрослев, я узнала, что дядя Андрей был большой шишкой, он работал в райкоме и занимал какой-то высокий для своего молодого возраста пост. Он был отчимом Светы, двоюродной сестры на два года младше меня. Вскоре они все вместе уехали в Москву, на повышение.
Тогда же, в конце семидесятых, дедушка и бабушка вместе с отцом переехали из Сибири на Украину. Может быть, они рассказывали это и тебе, Коля, — была очень теплая зима, и в Донецке в декабре цвели розы. Они увидели эти розы и переехали в эту благодатную местность, и стали прекрасно жить и откладывать деньги мне на свадьбу. Ну, конечно, и тебе тоже, хотя до твоей свадьбы было еще далеко. Тридцать шесть тысяч было на книжке у деда, и все пропало в перестройку. Умер он в печальной нищете и (такая вот усмешка судьбы) похоронен на мои деньги.
Дедушка. Теперь я понимаю, как ему тяжело было видеть крах своего мира. Этот мир, как уютный очаг папы Карло, оказался нарисованным на холсте. Он долго отказывался верить в это, даже когда я, глупый Буратино, тыкала его носом в дырку: “Посмотри, посмотри! Это не настоящий очаг, это раскрашенный кусок картона! Всего делов — сорвать его и вперед, в прекрасное будущее!”…
Сегодня мне совестно за свою горячность. Упрямство и самоуверенность — эти черты характера мы с тобой, брат, унаследовали от отца.
“Для большинства людей в обществе, коллективное сознание которого подвергается корректировке (а точнее, самокорректировке), окружающая реальность перестает быть реальной и все больше приобретает виртуальный, сконструированный, искусственный характер”. Из какой-то телепередачи.
Твое первое письмо, Коля, я получила в 1998 году. Здесь и начинается история, которую я хочу рассказать тебе и самой себе, чтобы понять — что же произошло между нами, брат?
Письмо первое
Привет, сестричка! Пишу тебе из мест не столь отдаленных, куда меня занесла судьба-злодейка как раз в тот момент, когда жизнь начала налаживаться в лучшую сторону. Ну ничего, как-нибудь переживем, бывает и хуже. Рассказываю по порядку. В тюрьме (Бутырке) сидел 3 месяца под следствием. Никакой связи с внешним миром, то есть с волей, не было, даже мама не знала, где я, два месяца. Осудили 20 января, сразу же сообщил матери, она приехала ко мне уже в другое “воспитательное заведение” (на Пресню), где я в данный момент и нахожусь в полном здравии и бодром расположении духа.
И вот решил написать тебе весточку. Надеюсь получить в ответ хоть словечко.
Папаня наш с тобой единокровный от меня отвернулся, даже ни слова не передал матери, только сказал — сама воспитала, сама и разбирайся, помочь ничем не могу. Что-то в этом роде. В общем, спивается он сам по себе, никто ему не нужен. Сам себе режиссер, как говорится.
Если ты помнишь, когда ты приезжала, ко мне заходил Денис (высокий такой). Так вот, он в шахте стал инвалидом, теперь на коляске ездит, бедолага. Я об этом когда узнал от матери, так мне 2 дня дурно было.
Теперь два слова о себе. Сидеть мне осталось год и девять месяцев. Здесь, в тюрьме, еще месяц-два, а потом этапом в зону, куда — неизвестно. Скорее бы туда доехать, там легче, хотя и здесь неплохо. Кормят хорошо, голодными не ходим. Единственная проблема — на 20 нар 50 человек, по 2 смены ютимся, в камере тесно. А так ничего, выживаем. Бывает и хуже.
Поначалу, после суда, неделю как в тумане ходил. Все не мог поверить. Когда судья сказал “два года с отбыванием в ИТК”, я не поверил своим ушам. Но теперь смирился и духом не падаю. Правда, не хватает поддержки посторонней, каковую надеюсь увидеть в твоих глазах. С нетерпением жду письма с фотографией (разрешают 3 штуки) и теплыми словами. Люблю, целую, крепко обнимаю, твой негодный брат Коля.
Твое письмо потрясло меня. Ведь ты был совсем мальчик, не заслуживший такого испытания и не готовый к нему.
Ты родился в семьдесят восьмом, когда мне было восемь лет. Мы с папой подошли к зданию роддома, и твоя мама, тетя Люда, просто Люда, как я ее потом называла, показала твою противную, сморщенную мордашку. Ты орал и судорожно перебирал тонкими красными конечностями; но уже через год я увидела тебя круглощеким веселым карапузом. Я помню, как ты начал говорить, как быстро вытянулся и начал ходить в детский сад, а потом в школу, где тебе понадобились очки.
На детских черно-белых фотографиях мы с тобой похожи, как близняшки. Даже бабушка и дед не могли различить. Это Оля или Коля? На цветных разница есть. Ты — рыжий, медный, огненный. Потом посветлел и выцвел.
Твоя мама, Люда, быстро переняла певучий украинский говор, но наш с тобой папа всегда говорил чисто и правильно. Вы жили в маленьком шахтерском городке куда сытнее и богаче, чем мы в Ленинграде. Абрикосы и розы, хорошее снабжение, новый красивый дворец культуры, вечный огонь, у которого фотографировались молодожены. Сегодня все это обратилось в пыль, на которой моя память выводит ностальгические узоры.
Еще я помню молитву, которую неотвязно бубнил мужской голос по радио: Пономаренко, Долгих, Харитонов, Пельше, Соломенцев, Зайков и другие сопровождающие лица…
Зачем я храню в памяти этих чужих мертвецов? Ведь теперь у меня достаточно своих.
Любовь? Наверное, нам не обойтись без этого слова. Чувство потери заставляет меня воскрешать образы прошлого. Лица и голоса мужчин, которых я любила одинаково горячо: деда, отца, тебя, брат. Близких, которых больше нет со мной.
Твое письмо, Коля, меня очень расстроило, а любовь заставила быть деятельной. Я сразу поехала в тюрьму, из Петербурга в Москву, в Новопеределкина, к знакомым, которые приютили меня (пользуясь случаем, хочу поблагодарить вас, Галя и Андрей). А потом, в шесть утра, через весь город, из Новопеределкино на станцию “1905 год”. Или “Беговая”. Оттуда на автобусе. Вечером обратно. Грязное помещение, два окошка и очередь, в которой мы стояли почти весь день. Три дня подряд. Мы — это пожилые женщины (матери) и молодые (жены, сестры). Мужчин совсем мало, процентов десять. Чтобы отдать передачу и получить разрешение на свидание. Хорошо, что я не сменила фамилию, меня бы не пустили. Только близких родственников.
Письмо второе
Привет, сестренка! Пишу тебе из зоны, которая находится, как здесь говорят, на краю географии. Занесла судьба-злодейка в Нижегородскую область, в глушь, в глубину российскую. Кругом леса и болота, до ближайшей цивилизации 30 верст.
После нашего свидания через 3 дня меня увезли в Нижний, и там мы были до 3 апреля в тюрьме. Эти три недели, как полгода, тянулись, но вот я здесь, пока еще в карантине, но завтра поднимусь в отряд. Тут пока еще зима, снег, холод, но зато свежий воздух, от которого я за 5 месяцев поотвык. Правда, с едой тут проблема, только об этом и думаешь. Да еще и загнил тут, фурункулы по всему телу. Но это не страшно, прорвемся. Письма твои и материны не получил, они должны за мной сюда прийти, но что-то нет пока. Матери письмо отправил, но все второпях, не думаючи. Тебе попытаюсь написать все подробно, как тут и что почем. Свидание: разрешены длительные, до 3-х дней, 1 раз в 3 месяца. Короткие 2-х часовые каждый месяц. Передачи со свидания не ограничены по объему. Передача: в месяц положено 20 килограмм, ограничений (как в тюрьме, только 0,5 кг чаю) нет. Можно бандероль до двух кг 1 раз в квартал. Говорят, на почте не принимают с таким весом, так что можно две посылки по 8 кг. И одну 4. Как я уже писал, со свидания можно сколько угодно пронести. Ехать сюда — до Нижнего, оттуда на электричке с центрального вокзала до станции Сухобезводное, оттуда на автобусе прямо к зоне, но автобус ходит только 2 раза — в восемь утра и в шесть вечера. Свидания (длительные) платные, около 50 рублей за сутки с человека.
Свидание дают в день приезда без разговоров и очередей. Обычно вначале берут короткое, так как комнаты заняты.
С 15-го числа пойду на работу, плотником. Говорят, на работе время быстрее летит, а это здесь главное. Многие уходят на свободу условно-досрочно, т.е. отсидев всего две трети срока, так что через год будем надеяться на освобождение. Крепко обнимаю, люблю, целую, Коля.
Я не фотографировалась в фате и в белом платье у Вечного огня, уже тогда этот обычай казался нелепым. Может быть, на Стрелке Васильевского и у Медного Всадника? Уже не помню, а фотографии эти где-то затерялись.
Я влюбилась в девяностом и вышла замуж осенью девяносто первого года, когда государство СССР исчезло с географических карт. Эту огромную мясную тушу разрубили на части, и потекла свежая кровь. Дедушка, папа, Люда и ты, Коля, стали гражданами другой страны, но никто из нас еще толком не понимал, что это значит. Какими бедами чревато это событие для нашей семьи, которая так же распадется и исчезнет.
Письмо третье
Привет, сестренка! Получил от тебя посылку, за что от души благодарен. Оленька, не знаю, что бы я без твоего внимания делал, ты так помогла мне в такое трудное для меня время.
Не пойму, почему ты прислала сахар, ведь я писал, что не пропускают. Очень жаль, но мне его не отдали, как ни просил. На будущее сюда все можно слать в упаковке (сигареты в пачках, конфеты в обертках, чай и т.д.), так что необязательно все разбирать, как в тюрьме. За время, которое я здесь, начал уживаться с людьми. Есть земляки, которые меня поддержали, за что я им очень благодарен. Ничего, скоро я увижу тебя и всех, кого люблю. Огромное спасибо за витамины, они здесь необходимы, как воздух. Голодуем по-прежнему, запасов уже нет, так что в следующий раз отправляй посылку по нижеуказанному адресу. А перед тем как выслать, отправляй телеграмму, два слова — жди передачу. Теперь адрес: Нижегородская область, НЖД ст. Сухобезводное, поселок Мирный, УЗ 62/6, Бабич Виталий Иванович, 1 отряд. Так будет лучше. Ну вот, вроде бы, и все. Мысли путаются, в голове бардак, нервы на пределе, обстановочка напряженная. Всех благ, удачи, любви, не забывайте меня. Жду встречи, Коля.
Мой муж был красивый, высокий мальчик, профессионально занимался плаваньем и стрельбой. Мы долго дружили просто так — больше года. 1990-й, время продуктовых карточек и очередей. Потом уже был секс и все остальное, а сначала мы просто сидели ночами у меня на кухне, и он рассказывал про армию. Курс психологической реабилитации. Главный урок, который он там получил, — необходимость унижения. Унижай другого, если не хочешь, чтобы тебя самого втоптали в грязь. Один парень в их казарме повесился, другой при всех стоял на коленях и сосал член третьему, такому же беспомощному перед действительностью молокососу. Нет разницы — бьешь ты или бьют тебя. Ты включился в процесс, ты участвуешь в представлении. Играть негодяя немного выгоднее, но и у жертвы есть свои звездные минуты.
Девяносто второй год — жестокость стала востребованным товаром. А что он умел, мой двадцатидвухлетний муж? У него был значок ворошиловского стрелка, армейский опыт. Мы жили вместе два года. Без денег было тяжело, но когда деньги появились, стало совсем невыносимо.
Один раз он явился ночью, в четыре часа (понятно, пьяный), и принес мне полные карманы шоколадок, которые тогда начали продавать в ларьках. “Марс”, “сникерс”, “баунти”, все подряд. Что я сказала? Не помню. Он кинул шоколадки на пол и начал топтать ногами. Это я помню хорошо — как я наутро отмывала линолеум.
Он построил оригинальную теоретическую базу для наших отношений: ты сильнее меня морально, зато я сильнее тебя физически. Почему об этом стыдно рассказывать? Нужно найти в себе мужество. В России сорок процентов мужей бьют своих жен. Наверное, сорок процентов русских женщин морально сильнее мужчин.
Письмо четвертое
Здравствуй, сестренка! Получил твою посылку и письмо, не могу найти слов, чтобы выразить благодарность, ведь я так ждал весточки. Письма здесь — единственная радость, и ждешь их с нетерпением. За два месяца здесь я получил всего по два письма от матери и от тебя. Так что прошу тебя — пиши чаще, пожалуйста, находи время, ведь это не так трудно. Ты просила рассказать, как мы тут живем. Так вот, расскажу по порядку. Подъем у нас в 6.00, потом зарядка, завтрак, утренняя проверка в 7 часов, потом работа до 17.00, ужин, политчас (чтение газет) и полтора часа свободного времени, чтобы почитать (библиотека есть) или написать письмо. Телевизор есть, но я его не смотрю, так как толком ничего посмотреть не удается. После — вечерняя проверка и в 22 часа отбой. И так изо дня в день. На работе время летит быстрее, а когда выходной — не знаешь, куда себя девать. Прочитал уже 8 книг (в основном классику). То, что в школе не читал, здесь нагоняю.
На свидание ехать лучше на длительное (3-е суток), чтобы его получить, нужно написать заявление отрядчику, который потом включит в график на тот месяц, который захочешь, а число потом скажут. Так что я пишу заявление сразу же (на август), а потом тебе сообщу. Можно приехать и наобум, только загвоздка в том, что дадут только 3 часа, а в такую даль из-за этих минут ехать не стоит, одно только расстройство. Высылать пока ничего не надо, разве только к августу бандероль (2 кг) — 30 пачек “Примы” и 1 кг чаю и на тот адрес, который я тебе в том письме указывал, Бабичу Виталию Ивановичу, 1 отряд (удивляюсь, почему ты не отправила посылку на него). Так будет лучше, а почему, я тебе скажу на свиданке.
Вот что еще хотел написать… Работаем мы здесь “на дядю”, а на лицевом счету (в смысле зарплаты) ноль. В других бригадах закрывают по 20 рублей в месяц, а у нас — борода.
Две недели пролежал в санчасти, со здоровьем неважно, худею, весь разбитый хожу. В общем, ничего хорошего. Ну да ладно, прорвемся. Ах, да! Чуть не забыл самое главное. Очки я получил, они меня очень спасают. Без них как без рук.
Оленька, я прошу тебя, если тебя затрудняет (в финансовом плане) мое “сидение”, то ради бога, не траться. Я и так здесь проживу, ведь живут же люди и по 10-12 лет, и ничего. Я же знаю, как там, на воле, сейчас непросто, какая дороговизна. У тебя, наверное, и без меня проблем хватает. А я прорвусь, не упаду духом. Только пиши почаще. Это главное, внимание прежде всего. Каждое письмо читаю по 3 раза в день, мамкино уже изрядно поистрепалось, а фотографию на сердце ношу, твою тоже теперь не брошу, пока не выйду отсюда. Сделаю рамочку и на всю жизнь на столе оставлю.
Если бы ты знала, как я по всем вам скучаю. Просто разум теряется, все бы отдал, чтобы увидеться. А больше всего хочется всех вас вместе увидеть и обнять. Даже не представляю, как встречусь с вами — разрыдаюсь, наверное.
На этом, пожалуй, прервусь, писать больше нечего, да и не о чем. Всем, всем огромный привет с наилучшими пожеланиями.
Правды не существует в чистом химическом состоянии. Правды нет. Она может проявляться только в человеке и через человека. Правда — это не понятие, это чувство. И довольно неприятное, скажу я вам. Потому, что главная правда жизни — это смерть, а думать о смерти неприятно.
Вы думаете, что Сухобезводное — это место, где иссякли источники рек? Ничего подобного. Просто маленькая захолустная станция, два часа на электричке от Нижнего Новгорода. Бараки, зона, сквозь асфальт растет трава. Там живут особенные собаки: уродливые, маленькие, ласковые и пугливые одновременно. Ко всему привычные. У них почему-то нет половины зубов.
Письмо пятое
Привет, сестренка! Получил твое долгожданное письмо. Пять раз перечитал — соскучился по вольным вестям. Выступаю с упреком — почему так мало пишешь? И тут же подсказываю, о чем можно написать. Находясь в заключении уже 8 месяцев и не получая никакой информации (а я уверен, что за этот срок многое изменилось), прошу вкратце описать, что на воле творится в смысле перемен. Какие праздники проходят и как проводятся? Что нас ждет в будущем? Житейские мелочи (без которых не обойтись), проблемы семьи и брака, курс доллара и цены на нефть. Как идет подготовка к уборке урожая? И главный вопрос, который терзает меня всю жизнь, — есть ли жизнь на Марсе?
Теперь на серьезную тему. Свидание длительное не удается на август выбить, только на сентябрь, хотя еще теплится надежда. В общем, ничего не могу определенного сказать. У нас все по-старому. Жара стоит весь месяц. Дождика, даже маленького, не наблюдается. Великая Сушь. Но это лучше, чем холод, а холода, по рассказам, здесь жестокие. Работаем в поте лица, зато время за работой летит незаметно. Дочитываю книгу Стендаля “Красное и черное”, на очереди современный бестселлер “Крестная мать”. От долгого чтения глаза сильно устают, но без чтения с ума от скуки сойти можно. Вот и выбирай.
Теперь кое-что о нашем быте. Третий день из-за ремонта нет воды и электричества, так что ни помыться, ни чаю попить. Ночью комары злодействуют и спать не дают. Но нужно отдать должное нашей молодежи. Эти оптимистично настроенные парни не падают духом и поддерживают друг друга. Целую, люблю, жду встречи.
Пока писал письмо, меня обнадежили. Говорят, что если на свидание приезжают издалека, то длительную свиданку дают, хотя и неполную, 1-2 суток, так что жду. Как только появится возможность, приезжай. Список вещей прилагается.
Список вещей:
Брюки (черные, синие, но обязательно однотонные). Размер 48, не обязательно новые, теплые
Рубашка 48 размер
Фуфайка 48 размер
Пиджак джинсовый, по возможности черный
Футболка — 2 шт.
Трусы — 3 шт. (семейные)
Носки — 3 пары и одни шерстяные
Шапка спортивная вязаная черная
Нательное шерстяное белье (кальсоны, рубаха)
Варежки теплые, шарф
Туфли 43 размер, демисезонные на шнурке, подешевле. Еще раз напоминаю, что вещи необязательно новые.
Мыло хоз. — 2 куска, мыло детское — 2 куска, кипятильник, полотенце.
Еда:
Все, что можно съесть за эти дни. Надеюсь на твой вкус. Пойми сама, я тут вижу только кашу. За 8 месяцев по вольному соскучился. Единственная просьба — это торт. Неважно, какой, главное, чтобы сладкий и большой. И еще 50 пачек “Примы” без фильтра и 1-2 блока “Петра” или “Честерфилда”. Чай — как можно больше. Жду с нетерпением. Конфеты карамель 2 кг.
О приезде не сообщай, пусть это будет сюрприз (но лучше приезжать во вторник!).
От Сухобезводного до поселка Мирный нужно было ехать на автобусе час или около того. Вокруг — зона. Дорога идет через леса и высоко заросшие травой овраги. В этой местности нет никакого жилья, кроме лагерей.
“— Какая прекрасная дорога, — обратился я к своему фельдъегерю.
— Ничего нет удивительного, — заметил тот, — ведь это большая сибирская дорога.
Вся кровь во мне застыла. Сибирь! Она преследует меня повсюду и леденит, как птицу взгляд василиска. С какими чувствами, с каким отчаянием в душе бредут по этой проклятой дороге несчастные колодники! А я, скучающий путешественник, еду по их следам в поисках смены впечатлений. Что за страна! Бесконечная, плоская, как ладонь, равнина без красок, без очертаний, вечные болота, изредка перемежающиеся ржаными полями да чахлым овсом. На горизонте — низкорослые жалкие рощи, и вдоль дороги — серые, точно вросшие в землю лачуги деревень, и каждые тридцать-пятьдесят миль — мертвые, как будто покинутые жителями города, тоже придавленные к земле. Тоже серые и унылые, где улицы похожи на казармы, выстроенные только для маневров”. Маркиз де Кюстин.
Поселок Мирный — это несколько хрущевок, десятка два частных домов и зона. Люди там равнодушны к приезжим, на это обращаешь внимание. В небольших городках обычно присматриваются к новому человеку, но в Мирном до тебя никому нет дела, потому что понятно, что ты здесь забыл.
Утром привозят хлеб, и жители раскупают его прямо с машины, потом уже хлеба купить нельзя. Магазин работает с десяти до часу. На свидание снова очередь. Нужно оформлять документы, нужно ждать на улице перед главным зданием. Но погода хорошая, мы сидим на бревнах и разговариваем с другими женщинами. Здесь, как и в Москве, в очереди на передачу большинство составляют пожилые женщины, матери. Мужчин мало — один отец, один друг. Есть жены, есть сестры, как я, но нас гораздо меньше.
Торт не хотели пропускать.
Письмо шестое
Привет, сестренка! Получил твою посылку и письмо 14-го числа, так что ждать долго не пришлось. Не знаю, какими словами выразить тебе благодарность. Не нахожу слов. Просто душевное тебе спасибо, что заботишься обо мне, нехорошем твоем брате. В годину тяжкую находишь средства, которые тебе самой в данный момент необходимы. В век не забуду доброты твоей, дай Бог тебе счастья, здоровья и всех благ, которые сама себе пожелаешь.
Хочу тебя обрадовать, торт со свиданки пропустили, и я его с семейником своим с превеликим удовольствием “приговорил”. Было очень вкусно. Просто кайф какой-то, как дома побывал. Лучше кайфа, чем сладости, здесь нет. Шоколадки, которые были в посылке, я сразу же попил с чайком, то есть уничтожил в одно лицо. Кофе попил с конфетами, за пять дней банку убили с другом. Такие мелочи на воле не замечаешь, а здесь за счастье. Получил все, кроме кипятильника и часов, напиши — выслала ли ты их. Рыба была очень вкусная, и вообще неделю кайфовал, как хотел (почаще бы так), а сейчас снова началась пайковая баланда, но зато с лучком и маслом!
На будущее высылаю список, который поможет в холода и стужу (которые уже начались), он не так дорого будет обходиться. И еще хочу сказать, что если у тебя трудности в финансовом плане, — ничего не шли. Только напиши в письме, что не можешь. А то я тебя знаю.
От матери письмо до сих пор не получил, жду не дождусь. И вообще за два последних месяца только от тебя письмо, посылка да свидание, а так никаких весточек больше. Скукотища. После свиданки как чумной неделю ходил. Со здоровьем у меня пока получше, болячки те же, но меньше беспокоят. Думаю, скоро все пройдет. С каждым днем, правда, все хуже кормить начинают, скоро пухнуть от воды будем.
Оль, напиши, что там слышно о новогодней амнистии. Ходят слухи, что будто бы Алексий Второй (патриарх) добился снижения сроков всем по году, у кого осталось 2 и меньше. Правда ли это? Еще одна просьба — когда будешь слать посылку, купи несколько сборников кроссвордов.
Ах, да! За книги огромное спасибо. Довлатова проглотил за два дня.
Жду ответа, как соловей лета. Сразу же ответь. И пожалуйста, позвони матери, скажи, чтобы посылку слала на Трофимова Владимира, 5 отряд. Это мой семейник, мы с ним вместе хлеб ломаем. И сама тоже шли на него, так как Бабич ушел работать за зону. Всем родным привет пламенный, всех благ. Будьте здоровы и счастливы.
Почему не хотели пропускать торт? Потому что в правилах указано: нельзя скоропортящиеся продукты. Когда мы сидели за длинным столом во время свидания, одна женщина встала и стала раздавать всем сыр. Она привезла большой круг домашнего сыра, а его не пропускали на зону, и она разламывала его руками, плакала и говорила: “Кушайте, сыночки, хоть сейчас досыта покушайте!”. И мне тоже дала немного этого сыра, и я его ела со стыдом и горечью за то, что отнимаю у тех, кому он нужнее, как, наверное, ела бы блокадный хлеб.
Я не стыжусь высоких слов — стыдно должно быть не мне. Не мне!
Этой женщине было больше пятидесяти, но сын у нее был молодой, наверное — младшенький, любимый. Простая русская женщина в белом платке, деревенская тетка.
Уважаемые сопровождающие лица! Я думаю, это очень правильное решение! Чтобы контролировать отдельные случаи дедовщины в армии, необходимо создать военную полицию. А для того, чтобы контролировать отдельные перегибы в милиции, необходимо организовать милицейскую полицию. И еще одну полицию, чтобы она контролировала милицейскую полицию и армейскую полицию, в которых тоже возможны случаи отдельных перегибов! Я скажу вам, что надо сделать еще! Младенцев мужского пола нужно отнимать у матерей сразу после рождения, из соображений гуманности, чтобы женщины не привыкали к своим детям, чтобы они не надрывали потом свои сердца. Сразу решатся проблемы с набором призывников. А всех негодных к строевой службе — на зону.
Вы спросите: кто же будет работать? Тоже отвечу, очень просто. Те самые женщины (без детей им будет больше нечем заняться, кроме работы) и китайцы. Предлагаю отдать китайцам в аренду всю Сибирь. Может быть, вместе мы сможем создать более жизнеспособную нацию? У нас необъятные просторы, реки, леса и недра, а у них — рабочие руки и другие части тела.
Письмо седьмое
Привет, сестренка! В первых строках своего письма хочу от всего сердца поздравить тебя с юбилеем и пожелать тебе всего самого наилучшего. Будь всегда так молода и красива, как в свои 20 (если мне не изменяет память, именно столько тебе и исполнилось). Желаю здоровья, терпения и любви, долгой и сказочной. И пусть сбудутся все твои желания.
Спешу сообщить две новости, как принято — сначала хорошую. Я питаю надежду в скором времени освободиться, так как есть на то причины. Вторая новость хуже — я очень сильно заболел и по этому поводу меня 10 ноября увозят в тюрьму в Нижний. Так что письмо когда получишь, я уже буду там. Но, надеюсь, долго там меня не продержат.
Позвони матери, скажи, чтобы ничего не высылала. Письмо ей отправить не могу. Пока все, целую. Если соберешься ехать ко мне до Нового года, думаю, числа до 15-го буду в Нижнем. Тюрьма тут одна, найдешь. Еще раз с праздником. Всех благ. Всем привет.
Письмо, которое я отправил без обратного адреса, не воспринимай, так как это было написано под давлением со стороны.
В зоне тебя звали Коля-хохол, хотя в тебе, как и во мне, нет ни капли украинской крови. Но ты родился в Украине, и паспорт у тебя украинский.
Еще два года назад я следила за происходящим у вас, звонила по телефону, писала письма. Но теперь меня больше ничего не связывает с этой страной. Мне больше незачем приезжать в когда-то цветущий шахтерский городок, куда в детстве я ездила каждое лето.
Детство преследует меня. Воспоминаниями о запахах, о троллейбусах, о фарфоровой лошади, о шоколадных монетках из Москвы, о питерской коммуналке, где соседские дети завели хомячка, а мне не позволила мама. О том, как мы с тобой, Коля, ловили рыбу на самодельные удочки, и какие-то ребята рядом изжарили на костре лягушку.
Ты расставался с детством в зоне. Я помню, как ты чуть не расплакался, когда тебе запретили пронести с собой торт. И я чуть не плакала вместе с тобой.
Я глотала слезы потом, когда уже вышла на улицу.
Скоропортящийся продукт… Какой продукт может испортиться там, где заперты вместе тысячи голодных, изможденных болезнями и бездельем мужчин?
“Он спрашивал очень простую вещь; он спрашивал: зачем и по какому праву одни люди заперли, мучают, ссылают, секут и убивают других людей, тогда как они сами точно такие же, как и те, которых они мучают, секут, убивают? А ему отвечали рассуждениями о том, есть ли у человека свобода воли или нет. Можно ли человека по измерению черепа и проч. признать преступным или нет? Какую роль играет наследственность в преступлении? Есть ли прирожденная безнравственность? Что такое нравственность? Что такое сумасшествие? Что такое вырождение? Что такое темперамент? Как влияют на преступление климат, пища, невежество, подражание, гипнотизм, страсти? Что такое общество? Какие его обязанности? И проч., и проч.”. Лев Толстой. “Воскресение”.
Письмо восьмое
Наконец-то получил твое такое долгожданное письмо. Очень рад ему, как гора с плеч свалилась. Слава Богу, все у вас в порядке, остались живы и здоровы, да и машина, дай Бог, не последняя.
Я все надеюсь и верю, и тайком молюсь о досрочном освобождении. Даст Бог и не поленится здешняя администрация, в апреле-мае буду на свободе. Да, копию приговора вышли обязательно! Она мне необходима, так что жду. И очки — без них как без рук. Бандероль твою я не получил, но она, по-видимому, здесь, раз тебе ее не отослали обратно. Буду добиваться выдачи. Со здоровьем у меня наладилось, немного стало легче, но о полном выздоровлении речи быть не может, по крайней мере до освобождения. Тут же, сама понимаешь, условий никаких, да и на здешних харчах быстрее загнешься, чем выздоровеешь. У нас в отряде один земляк недавно умер от истощения, другой повесился на днях, не выдержал окружающей обстановки. Слабохарактерный, видать, был человек. А что ты хочешь — все на нервах, все голодные, злые. Но ты больно за меня не переживай, я у тебя сильный духом, меня сломить непросто. Стараюсь смотреть на вещи с оптимизмом, да и осталось совсем немного, до конца всего 10 месяцев, за плечами уже 15, да и дни полетели как-то быстро и непринужденно. Погода тоже стоит на редкость для этих мест теплая. Правда, были и морозы за тридцать, но всего несколько дней. Неудобства связаны еще и с отоплением, топят плохо, а то и вовсе не топят, в “жилке” холодно, но это нестрашно. Приспосабливаемся, а куда денешься?
Волнует меня еще один вопрос — чем заняться по освобождении? В шахту меня не возьмут, а в нашем славном городе другой работы нет, так что надо жизнь устраивать. На родителей надеяться больше нельзя, о них самих уже надо заботиться, ведь отцу уже 59 в этом году, да и мама не молодица. Я об этом постоянно думаю, тысяча вариантов в голове, но во всех рассуждениях приходишь всегда к одному выводу: без посторонней первоначальной помощи никуда, так что будем хвататься за любую ниточку, с которой связаны перспективы. Ты знаешь, я чувствую, что начал взрослеть. Даже за этот срок, что я здесь, первоначальные месяцы сидки думал о том, о чем сейчас вспоминаю как о глупости, хотя считал эти задумки чуть ли не гениальными. А сейчас думаю о том, что раньше считал бредом полуумерших стариков, которые норовят тебя жизни научить.
Что-то я по ухабам да по бездорожью рысцой понесся. Пррр — стоять!
Перейдем к тому, что нужно, и в посылке вышли обязательно:
Носки шерстяные — 1
Носки обыкновенные — 2 пары
Трусы семейные
Зубная паста
Зубная щетка
Мыло хозяйственное
Тетрадь общая — 2 шт.
Ручки — синяя, зеленая, черная, красная, по 2 шт.
Карандаш простой
Ластик
Линейка
Кружка пластиковая
Конверты подписанные
Лук, чеснок
Бульонные кубики — побольше
Конфеты
Сгущенка — 3 банки, 1 вареная
Чай — до 3 кг, спички
Сигареты — сама знаешь
Сало обязательно — 1 кг
На том пока все. Заклинаю, ответь сразу же. Если вышлешь посылку, напиши предварительно письмо на меня. Напишешь, что именно слать будешь — необязательно сколько, но что именно. Короче, в любом случае отвечай сразу же. Ну, вроде бы, и все, не забудь вложить в письмо обратный конверт. Всем родным и близким привет, твой брат Коля.
Да, у нас изменился индекс — 606781. Адрес прежний, отряд 5.
Мы попали в аварию — лобовой удар, на хорошей скорости. Водителю повредило ногу, я разбила стекло головой, но голова оказалась крепкая. Леночка, наша младшая подружка, сломала зуб. Зуб ей нарастили, и родители купили ей квартиру в Петербурге (она из Норильска), и она полюбила красивого высокого мальчика. Но мальчик оказался наркоманом, он с приятелями задушил ее и сбросил тело в Финский залив, а из квартиры вынес все ценные вещи. Убийство так и не доказали, потому что тела не нашли. Мальчик сначала признался во всем, но потом отказался от показаний.
Леночка, ты все время попадала в какие-то истории. Тебя несколько раз насиловали, с тебя снимали золотые вещи, ты не умела пить и все свои двадцать четыре года страдала от одиночества.
Леночка, я не верю в загробную жизнь, но если она есть, очень надеюсь, что там тебе повезло больше, чем здесь.
Леночка, если ты увидишь Бога, передай, что мы не в восторге от его управленческих талантов. Можешь даже сказать прямо — он дерьмовый менеджер. Понятно, такую огромную корпорацию невозможно контролировать единолично. Но раз так, значит, нужно делегировать свои полномочия. Задача руководителя — построить отлаженную жизнеспособную систему управления. Сейчас много пособий издается, все это можно было бы освоить. Разработать схему мотивации, укрепить командный дух человечества.
Заодно передавай привет товарищам Пельше, Пономаренко, Соломенцеву и Долгих.
Письмо девятое
Оля, здравствуй! Пишет тебе Владимир Трофимов. Во-первых, Николая отправили на больничку в Нижний Новгород, а когда приедет обратно, я не знаю, и с каким диагнозом его отправили, я тоже не знаю, потому что в это время меня не было, я тоже ездил на больничку. Ну у него, наверное, как я думаю, снова по телу пошли нарывы, ему здесь делали переливание, но не помогло.
Оля, все, что ты выслала, я получил, правда, с опозданием, посылка пролежала долго. Лимоны и апельсины, сама понимаешь, испортились, а в остальном все цело. Не беспокойся, Николай может пролежать долго, я тебе дам адрес, напишешь ему. Высылать ему туда ничего не высылай, вышли денег, он сам себе купит в ларьке, что ему необходимо, а посылку или бандероль могут принять только через месяц. Но деньги вышли обязательно, ведь он уехал совершенно пустой, у него там ни курить, ни мыла, ничего вообще, а на деньги он может приобрести все необходимое. На этом писать кончаю. До свидания. Владимир Трофимов, НЖД ст. Сухобезводное, поселок Мирный, УЗ-62/6, пятый отряд.
Я познакомилась с московским чиновником, депутатом Госдумы первого созыва, бывшим комсомольским секретарем. Этот человек знал их лично — Зайкова, Пельше, Кириленко, кандидата в ЦК партии Соломенцева. Он сидел на дереве, когда Зайков охотился на медведя в заповеднике, чтобы подстраховать начальство. Он был самый молодой тогда и поднялся на волне поддержки “неформалов”. Он любил поговорить о своей успешной карьере, возил меня в Большой театр и в Сергиев Посад, где молился и крестился у каждой иконы.
“Миром помолимся. Миром — то есть все вместе, без различия сословий, без вражды, соединенные братской любовью”, — думала Наташа”. Лев Толстой. “Война и мир”.
Не знаю, от какой партии он был депутатом. Мальчик Митя сказал мне: “То есть ты с ним спала и даже не знала, от какой он партии?”. Да, вот такое чудовищное проявление политической близорукости в моем лице и в других частях тела.
Впрочем, я недолго с ним спала, мне надоело слушать рассказы про Зайкова, Пономаренко, Пельше, Долгих и прочих. Я хотела забыть их навсегда.
Я занималась сексом с двумя женщинами и с двумя мужчинами, с супружеской парой, с лучшей подругой, с мужчинами намного старше себя и намного моложе, было и такое. Но больше эта тема неактуальна. Я не против секса, но я против использования человека человеком. Мне не нравится чувствовать себя бесплатной куклой для секса. Или хорошо оплаченной, дорогой куклой для секса. Наверное, дело в том, что я давно не могу влюбиться. Внутри я стала черствой, как засохший кусок сыра. Видимо, у каждого человека своя критическая масса предательства, которую он может поднять. С меня достаточно. Я больше не хочу никаких обязательств, не хочу близости другого человека. Соблюдайте дистанцию, и мы останемся хорошими друзьями.
Можете считать меня агрессивной лесбиянкой.
Сухобезводное — это состояние моего сердца.
Письмо десятое
Наконец-то появилась возможность написать тебе. Я опять в зоне, приехал 17-го числа, нахожусь пока в карантине, буду там до Нового года, который и отмечу здесь же. Посылку твою получили без меня, но кое-что мне все-таки досталось, вернее сказать, я вовремя приехал, еще не все успели прибить. Но встретили меня хорошо, ни в чем пока не нуждаюсь, да и семейник мой тоже посылку получил, ее и приходуем. Из карантина я, скорее всего, попаду в другой отряд, так как врачи запретили работать. Странно, но по приезде мне отдали только два письма — твое, и баба Сима мне черкнула пару строк. От матери ничего.
Очень жаль, но новое тысячелетие придется встречать в неволе. А так хотелось этот Новый год отметить с родными. Ну ничего, зато можно будет сказать, что я в двух тысячелетиях срок мотал (ха-ха).
Мне перед отъездом в тюрьму снился очень плохой сон. Видел во сне тебя и себя, как будто ты стоишь в дверях и не можешь зайти, и меня какая-то сила держит, и все происходит в полнейшей тишине, которая давит на уши. Проснулся я с недобрым чувством, которое не покидало меня до получения твоего письма. От души отлегло, слава Богу, все с тобой в порядке.
На амнистию и патриарха надежды мало, ходят ни на чем не обоснованные слухи, в которые с трудом верится. Но все-таки где-то в глубине души теплится искорка надежды, несмотря на все попытки здравого смысла погасить ее. В марте 20-го числа подходит УДО (условно-досрочное освобождение), так что где-нибудь в мае, даст Бог, буду дома. А здесь полная разруха, с кормежкой хаос, третий месяц кормят одной капустой, освобожусь — козлу в глаза будет стыдно смотреть. Есть еще вариант уехать в колонию на поселение, но там, чтобы выжить, нужна финансовая помощь с воли в виде переводов. Но опять же — новое место, новые люди, опять все сначала. И так все надоело, нет желания, да и здоровье не позволяет.
Ах, да! Чуть не забыл. Я пока ездил в тюрьму, потерял очки. Теперь как крот. В тюрьме посетил окулиста, у меня теперь зрение –10, расстояние между зрачками 62. Очень прошу, постарайся выслать, иначе пропаду. Первым делом, не надо ничего, только очки. И еще наказ — не вздумай ничего слать, пока не уладишь свои проблемы. Пока не наладится собственная жизнь, о моей не думай, я тут с голоду не помру, да и курить найду всегда, все-таки не первый день на зоне.
Еще одна новость — ко мне приезжал в тюрьму наш отец. Первый раз за год с лишним вспомнил-таки о сыне. Я, правда, его не видел — свидания не дали, но передачку получил.
Оль, ты бы позвонила деду, узнала, как они там, и не забудь поздравить всех с днями рождения, я-то думал, что мои поздравления дойдут, но письма здесь до сих пор. Придется переписывать, больно задержались.
Поздравляю вас всех с Новым годом, желаю всего того, что сами себе пожелаете, а от себя — здоровья и терпения. Твой брат Коля.
Дед похоронил двух сыновей, задолго до моего рождения. Папа был последний, младшенький, любимый.
В августе 2005-го я видела вас в последний раз. Дедушка умер в ноябре, а отец через неделю после этого. В маленьком шахтерском городке в чужом государстве у меня остались три могилы — бабушки, деда и отца. Они так любили друг друга при жизни и теперь лежат рядом. Через год-два могилы зарастут, провалятся. Как миллионы могил на всем пространстве бывшего СССР.
Наверное, я уже никогда не поеду за тысячи километров к этим могилам.
Письмо одиннадцатое
Привет, сестренка! Получил твою посылку, все нормально, сразу же отписую. Всей душой и сердцем благодарен тебе за заботу и поддержку. Не знаю, что бы я без тебя делал. У нас тут ходят слухи, что готовится к выходу амнистия. Зона гудит, хотя толком никто ничего не знает. Если что слышала, напиши. А если есть какая-нибудь статья, то вышли.
Все-таки какое огромное значение имеет для зэка это полуреальное слово, почти мифическое. Иногда в строю во время проверки, когда приходится час стоять на улице при любой погоде, ничего не остается, как обсуждать все, что с этим словом связано. Вот и затягивается разговор, да и часа не хватает, а раздута тема до того, что и расходиться неохота, каждый свою точку зрения отстаивает ревностно. И хотя каждый своим видом показывает, что в нее не верит, в душе у каждого теплится надежда, и при упоминании этого слова каждый поинтересуется: “Что вы там за амнистию?”. Вот такое она имеет свойство — завораживать.
Сегодня Пасха, праздники всегда здесь навевают тоску, да и за окном весна, никогда не думал, что весна может тоски нагнать. И еще о грустном — я вчера вырвал зуб, три дня мучился, не спал, думал, вырву — полегчает. Ан нет, скула ноет — флюс. Короче, не праздник, а тоска.
В остальном все по-старому, никаких изменений. Единственное утешение — теплые деньки, которые радуют уже больше недели. Так приятно на солнышке погреться. Наконец-то зима позади, надеюсь, она уже не напомнит о себе, как в том году, когда 20 мая выпал снег, ударил мороз. Все вокруг было зеленое с белыми шапками — красота, а администрация волнуется, картошку посадили — померзла. Было весело и холодно. Пусть лучше будет грустно и тепло, а еще лучше — тепло и весело и много!
Хотел еще сказать, не присылай больше эти каши и супы. Дорого и нерентабельно. Каши, конечно, вкусные и готовятся легко, но чтобы раз покушать, нужно хотя бы 3 штуки. А супов и вовсе десяток, не меньше. Сало тоже больше не шли — дорогой портится. Самое необходимое: сигареты, чай, сама знаешь. Банки, масло, конфеты, приправы. Всё. А, да, спички и, по возможности, кофе (такое, как и в этот раз).
Что еще писать — не знаю. Всё, бумаги собираю. Лишних слов не буду говорить, ложу письмо в конверт, иду курить.
Ах, да! Мне написал папа! Первый раз за полтора года. И мотивировал это тем, что “лучше все при встрече”. Вот так.
Это подлинные письма, и все, что я здесь говорю, правда.
Правду говорить тяжело и неприятно. Трудно искать простые речевые обороты, не прикрываясь завесой иронии. Трудно рассказывать о любви, которая завела меня в Сухобезводное, в прямом и в метафизическом его значении.
Коля, ты спросишь меня, зачем я вообще завела эту канитель? Кого интересуют чужие родственники? Зачем выносить сор из избы?
Попробую ответить.
“Если же согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя, то приобрел ты брата твоего”.
Письмо двенадцатое
Привет, сестренка! Я попадаю под амнистию, ура! Освобожусь где-нибудь к августу. Отправляю тебе письмо через волю, то есть без спецчасти. В нем прошу тебя, когда будешь отправлять посылку, в силу возможности, вышли деньги в сумме 500 рублей и более. Деньги нужно вложить в спички, аккуратно обрезываются боковые стенки внутренней коробки, и оставшееся дно вставляется в другую коробку, т. е. делается двойное дно, между которыми и вкладываются купюры. Желательно, по 100 рублей. Конечно же, все это делай не в ущерб себе, по возможности. А благодаря этому немного наладятся нужные мне отношения. Так что жду с нетерпением посылки, в предварительном письме напиши, что “все, как ты просил”, или “не смогла выслать все”. В общем, в силу возможностей старайся, а без возможностей не стоит.
Позвони матери, скажи, что можно заказать переговоры по нашему адресу, на 15 минут к 18—19 часам, предварительно отправив телеграмму, когда и во сколько. На этом все. Пока!
Письмо тринадцатое
Привет, сестренка! Получил твою посылку. Честно говоря, не ждал столько. Сразу же приобрел одежду на освобождение, уладил кое-какие неурядицы — все благодаря тебе. Не знаю, как и благодарить тебя. Слов не нахожу подходящих, просто спасибо, сестренка, тебе огромное. Что бы я без тебя делал?
А у нас тут началось движение с амнистией. Сначала будут выгонять туббольных и инвалидов, потом — тех, кому осталось менее 3 месяцев, а там и за нас возьмутся. Так что в ближайшие 3 недели (это как минимум) ждать нечего. Но это опять же не официальное заявление администрации, а предположения осужденных, близких к ней. Но будем надеяться на худшее, лучшее само придет. Ничего пока слать не надо. Когда распишусь за амнистию (после росписи в течение 10 дней отпускают), постараюсь отправить телеграмму. Если не удастся, то свалюсь как снег на голову.
Пока все, больше новостей нет, пожелания только. А пожелать хочу здоровья и терпения. Люблю, целую, обнимаю.
Дорогой брат!
Извини, что мое письмо получилось слишком длинным. Я уже заканчиваю.
Я не рассчитываю, что ты ответишь мне, раз уж ни разу не написал с тех пор, как освободился. Ты и позвонил мне всего-то два раза: один раз, чтобы сообщить, что умер наш дед, а второй раз — что умер наш папа. Наша семья распалась, и связей, когда-то казавшихся такими крепкими, уже не восстановить.
Пожалуйста, не думай, что я упрекаю тебя. Мы не виделись с тобой уже много лет, и я не знаю, что с тобой происходит в данный момент времени, но я продолжаю думать о тебе с нежностью.
Коля! Я хотела бы любить тебя так, как прежде, но уже, наверное, не смогу. Это чувство осталось только в памяти, где живут и дорогие мне мертвецы. Они часто снятся мне — бабушка, дед и папа, втроем, в каком-то ясном, солнечном садике, как на одной старой фотографии.
Может быть, именно эта память — самая важная часть меня. То самое свидетельство существования души. В моей памяти цветут розы и осыпаются прямо на асфальт душистые абрикосы, и пыльная желтая дорога тянется от платформы Сухобезводное в поселок Мирный, где все так же продают с машины свежий хлеб.