Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2006
Учился живописи в Киевской Академии Художеств, окончил филфак Черновицкого университета. Работал реставратором монументальной живописи в храмах Украины (два года жил и занимался реставрацией в Почаевской Лавре).
В 1995 году переехал в Мюнхен.
В настоящее время длительно пребывает в Москве.
домов, бредущих по воде. Как дети
в оспе. Всё шелушится этой зеленцой
реликтовой, лишайной. И коты в день смерти
выходят из зеркал, как та — из пены,
и в воду падают, идя ко дну лицом.
А те, со дна, их двойники, восходят,
и в точке их схожденья паутинка
воды дрожит и рвётся. Как в колене —
вода и дрожь. Они идут исходом,
как те — через пустыню — в зелень, в тину,
они идут ко дну, как ноты по линейке.
Выходят из зеркал и валятся в каналы,
в слепые коридоры мутящейся воды,
в сводящие с ума текучие носилки
странноприимных стен, светящейся травы
набравших в рот. Выходят и устало
в каналы валятся. Смеркается. Обмылки
света. Пузыри земли. Венеция свечей и пальцев.
Воркующие буквы на карнизах. Крысы,
гравёры города. И в зеркалах, как в окнах,
коты стоят и вниз глядят, в тягучем танце
свиваясь с отражением в воде. Уже написан
ветер, твердь, огонь. Как кокон,
они свиваются с собой, идя ко дну, и маски
всплывают их, как нефть. И ночь берёт с ножа
губами уголёк рассвета. Они, как в осень,
выходят из зеркал и вниз глядят на Лету,
где в вязко-красном бархате лежат,
как серебро столовое, их кости.
Нини — так люди звали этот белый пепел, низко
стелящийся, кот-манускрипт, он жил в Архиве,
в соборе Фрари. Днём чёрен был, а ночью — рус.
Когда над ним склонялся Папа Римский,
глаза кота росли числом, как на оливе
плоды. А хвост — как ствол оливы. Кот-Аргус.
К нему цари съезжались и входили
в него, как в дом, как в дым, как в белый рой,
как в беглый рай, как в пепелище
библиотеки. И буквы коготков его слегка кадили,
когда он вслед глядел им, бедной головой
кренясь и пуча спину. Кот-Поприщин,
тринадцатого мцяу кот — в смирительной рубахе
с узлом завязанных под подбородком лап.
Он вьётся в воздухе, как снег, искря, как взвесь
несметных иероглифов — на взмахе
небес написанных. Он нечитаем — весь.
Он снег, он слеп, он засыпает город
рисованый, цветной, как детский ад во сне.
Как детский ад во сне, и под щекой — ладони,
и всё кругом — вода, вода, и белый морок,
и чёрные коты, как чёрные мадонны,
глядят из окон вниз на восходящий снег.