Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2005
Анатолий Королев. Быть Босхом. Роман. — М.: Гелеос, 2005.
Книжное издание на плохой бумаге — зато с картинками. Черно-белые репродукции низкого качества с картин Босха вперемежку с шаблонами зэковских татуировок существуют в романе на равных с текстом правах.
Автобиографический герой и его персонаж — сообщающиеся сосуды. Только диссидентствующий офицер уральского дисбата убегает в эстетику от жуткого быта, тогда как голландский патриций выворачивал роскошь своей жизни в видения ужаса. Фантастический элемент в сюжете опирается на сны героя, но сообщается с абсурдом реальности.
Валерий Куклин. Истинная власть. Роман. Предисловие: В. Сердюченко. — М.: Голос-Пресс, 2004.
Истинная власть — та, что передается чистой кровью древних властителей. Разборки нынешних бандитов в этом романе плавно переходят в игры власти времен феодальной раздробленности Великой Степи, которые продолжают сегодняшние чингизиды и их соперники-мошенники.
Текст плохо вычитан, видны стадии его переделки — сначала он писался от первого лица; за сцены со слезой, побежавшей по щеке или только прихлынувшей к глазу, автору лучше не браться… Читать роман с большим интересом заставляет изобилие точных этнографических подробностей современного и исторического быта нескольких, скажем так, территорий Руси-Степи и Западной Европы.
Д. Вольф. Дублер. Исторический роман. — М.: Крафт+, 2004.
“Настоящее имя Батыя было Айну-Ату” — чего только не узнаешь, коль век проживешь… Действие, рваное и путаное донельзя, многофигурное до беспредела, с баталиями ангелов и големов, с полетами космонавтов и похождениями маньяков — происходит то в 2011-м, то в 2003-м, то в древности, то вне времени. Последняя страница упирается в Бородинское сражение 1812 года — поэтому, вероятно, роман “исторический”. Концепция истории: исход войны решил не гений полководца и не мороз, как принято считать, а черный орел с гравюры А. Иванова, который махал крыльями перед глазами у французов.
Олег Дивов. Ночной смотрящий: Фантастический роман. — М.: Эксмо, 2004.
В фантастическое измерение романа попадаешь незаметно и безболезненно: следуя за передвижениями героя, из “деревенской прозы” шукшинского образца, с чудиками и острословами вымирающего села Зашишевье, которые ловят и приручают вервольфа (оборотня), переезжаешь в “городской роман”. А главной проблемой провинциального города, где вполне реалистично ненавидят и боятся москвичей, оказывается вирусный вампиризм. Вампиры так похожи на наркоманов, что доверяешь их существованию легко, а историю их истребления двумя колоритными ментами, журналистом, переломавшимся вампиром, вервольфом и собакой читаешь с увлечением.
Александр Селин. Новый романтик: сборник рассказов. — М.: ZебраЕ, 2004.
Длинный юмористический рассказ (редкий жанр) здесь вырастает из концептуального зерна, извлеченного из внутренней формы слова. В геологоразведочном институте учатся геологи и разведчики — естественно, враждуют и имеют разный уровень жизни на разных этажах общаги… Мне больше всех понравился наименее юмористический из рассказов — “Парашютист”. С психологической достоверностью описан момент, как смерть, летящая рядом с парашютистом, у которого парашют не раскрылся, в последнюю секунду заставила его сказать последнее желание и, растерявшись, исполнила его — дала запасной парашют (а потом гонялась за героем, пока не влюбилась в него). Пластический дар автора позволяет его героям жить там, где жизни нет и не может быть, с редкой естественностью.
Алексей Волков. Мир вокруг нас, или Большое путешествие с желтым гиббоном
(25 захватывающих случаев). — М.: Издательское содружество А. Богатых
и Э. Ракитской (Э.РА), 2005.
Очень короткий рассказ всегда стремится к жанру анекдота. Когда автор недостаточно остроумен — получается сборник схематических набросков, место которым, вообще-то, в урне под столом (или в последних томах собрания сочинений — в зависимости от писательского статуса). Когда же издательство берет на себя ответственность за публикацию некондиционных вещей начинающего писателя — оно рискует репутацией.
Леонид Вершинин. Приключения Лоянского и Брамса. — Иерусалим — М.: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской (Э.РА), 2005.
Рассказ средней длины дает максимум жанровой свободы и стремится к циклизации. Данный цикл рассказов о службе в израильской армии интересен экзотическим материалом и новым обликом традиционного героя — Симплициссимуса-Швейка.
Валентин Распутин. На родине: Рассказы и очерки. — М.: Алгоритм, 2005.
Писатель решительно против развития личности — за народ “непритязательный и дружный”; против цивилизации — за отказ от денежного обмена и возвращение к кормилице-земле. В предисловии он представляет Ангару и Енисей конями и сетует, что на одном — четыре бетонных узды, и он “ничего из себя, кроме тягловой силы электростанций, не представляет”; на другом — две, и нет у бедных коняг “надежды когда-нибудь освободиться”. Сказочные образы — это, конечно, хорошо; но спросить бы, променяет ли на них электричество хоть одна тамошняя хозяйка…
Михаил Кукин. Коньковская школа. — М.: Издательство Н. Филимонова, 2005.
На смену буйному вселенскому постмодернизму 90-х пришел, наверно, тихий постмодернизм дружеских тусовок: в этой книге стихи 1997—2002 годов, объединенные в цикл “Коньковская школа”, облекают мотивы эгофутуристов и обэриутов в форму не только традиционную, но и твердую — автор любит античные размеры. Незабываемые образы русской классики то и дело всплывают в наваристом супе мотивов привязанными к конкретике московского окраинного быта и становятся не мандельштамовскими или достоевскими, но уже кукинскими находками:
……………………………………..
Вспомнишь про бумажную квартиру,
Услыхав журчанье батарей —
Сопоставлен времени и миру
Дольний брат пророков и царей,
С нежною и преданной подругой
Груз одежды сбросив на ковер —
Чувствуешь, как плавает по кругу
Мартовского пира хриплый хор?
Опыты последнего времени, составившие цикл “Синий, белый, золотой”, стремятся к духовному стиху. Циклы разделяет эпикурейская поэма “Памяти одной компании” — стилизация под позднего Державина.
Аукаясь через головы классиков еще и друг с другом, поэты “Коньковской школы” (Кукин, Федоров, Гадаев) проводят грамотный самопиар: “Под столом бутыли только / Пустотелые лежат” — написал Федоров, Кукин отрецензировал: “как Федя сказал и вышло смешно / среди пустотелых бутылей”. Из стихов Кукина узнаем, как зовут жену, дочку, тестя и тещу Федорова. Сколько раз Кукин упомянул Гадаева — считать не берусь.
Стихи Игоря Федорова. — М.: Издательство Н. Филимонова, 2005.
В бодрые умеренно матерные вирши Игорь Федоров перелагает рутинное существование пьяницы, которого вечно пилит жена, от которого дочка не может дождаться поцелуя на ночь — засыпает; от кулака которого гибнет прохожий таракан…
Константин Гадаев. Опыт счастья. — М.: Издательство Н. Филимонова, 2005.
Эта муза мечется между двух полюсов: опытом счастья — мгновениями самозабвенья от того, что видит острый глаз, слышит чуткое ухо, держит благодарная память — и тем, на что “нет ответа у поэта”: ворона ли заклевывает голубя, солдат ли убивает солдата…
Максим Орлов. Паче чаяния: Стихи. Поэма. — Иркутск: Издательский центр журнала “Сибирь”, 2004.
Когда человек способен услышать: “<…> колеса гулко клацали / в бубен превращая колею”, почувствовать: “Часы гильотинировали время”, задаться вопросом: “Лист бумаги бел, как снег, / Буквы кажутся следами. / Что ты ищешь, человек, / В тропках, выстланных стихами” — остается только сожалеть, что все остальное нанесено в книгу стиховой инерцией; что писать стихи сегодня намного труднее, чем кажется автору.
Михаил Ромм. Все поэтические ниши: Поэзия разных жанров. — М. — Сан-Диего: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской (Э.РА), 2005.
Автор знает много слов, любит складывать их вместе и рефлектировать над этим занятием и его законами: поэма “Строфика” может заменить одноименную главу в учебнике по стиховедению. И во всем этом нет ни малейшего смысла. “Все поэтические ниши / Мои переполняют фибры: / И силлабические вирши, / И беспардонные верлибры <…>” — из программного стихотворения становится ясно, что филологию в стихах автор принимает за поэзию. Что-то поэтическое брезжит в одном сравнении, возникшем случайно, из рифмы — в этом стихотворении зарифмовано почти каждое фонетическое слово: “Напрягается, думаю, так гробовая плита, еще / Не влежалая в вязкую глину, сырую от осени”. Это можно считать удачей, поскольку заход на поэзию “снизу”, из версификации, очень редко позволяет зацепить ее хоть за краешек.
Яков Айзенберг. Посвингуем, мадам. — М. — Тель-Авив: Издательское содружество
А. Богатых и Э. Ракитской (Э.РА), 2005.
В этих довольно ловких и музыкальных шутейных виршах жеманство от Вертинского сочетается с брутальным кокетством от Шуфутинского.
Алексей Бердников. Нищий принц. — Moscow — Vancouver —
Quebec: Prosodia Publishers, 2005.
Здесь филология в твердых стиховых формах грозит достигнуть статуса жизненного подвига: несколько десятилетий автор изъясняется исключительно венками и коронами сонетов, которые время от времени издает набранными петитом в изящных книжках эксклюзивного формата.
Виктор Конецкий. Эхо. Составление, подготовка текстов, примечания:
Татьяна Акулова. — М.: Текст, 2005.
Посмертно удостоенная “Северной Пальмиры”, книга эссе и воспоминаний Конецкого о людях искусства, с которыми он общался, включает в себя и переписку, порой неожиданную: “Из всех писем, которые я получаю, 9/10 от женщин всех возрастов. Нет, не о знакомстве или подаянии просят. Просто обрушивают свои каракули в космическое пространство — вопль одиночества. Количество женского одиночества, включая замужних, в России запредельно и никем не считано”. Дальше — примеры.
Victor Jerofejew. Der gute Stalin. Roman. — Berlin: Berlin Verlag, 2004;
Виктор Ерофеев. Хороший Сталин. — М.: ZебраЕ, 2004.
“Ты его утопи”, — сказал Достоевский во сне счастливой роженице. И был прав: благополучие семьи блестящего советского дипломата рухнуло из-за участия его сына в издании рукописного альманаха “Метрополь”.
Мемуаристом автор оказался ненатужным и интересным — в отличие от проективных амплуа, от романиста до составителя тематических сборников. Не знаю, сочинены ли использованные в книге письма — если да, то прием превосходный: читатель, далекий от номенклатурного быта, вынужден сочувствовать изгнанникам из рая, злорадству шансов не оставлено.
Валентин Воробьев. Враг народа: Воспоминания художника. — М.: НЛО, 2005.
Автобиография представителя послевоенного авангарда и третьей волны эмиграции дает подробнейшую (800 страниц) субъективную картину русской жизни, вынесшей его из брянской голытьбы в артистическую богему. Картину альтернативную общепринятой: “В последнее время перекройщики русской культуры со своим “другим” или “гонимым искусством” выстраивают некую самостоятельную идеологическую величину подпольного “нонконформизма”. Такая схема возникла в официальном искусствоведении и не соответствует действительности” (с. 294). На самом же деле, считает автор, идеология у нонконформистов была та же, что и у конформистов — рыночная. Только рынок они окучивали иностранный. “Подполье стояло на салонах, как земля на слонах”, “попасть к Костакису” было целью любого авангардиста; меценаты-монополисты вроде Костакиса и Виктора Луи, скупавшие это искусство в конкурентной борьбе с залетными иностранцами, были с властью накоротке…
Поскольку в книге никто не забыт — ни брянские республиканцы, ни московские квартиродатели, ни “школа Фаворского”, ни лианозовцы, ни белютинцы, ни Солженицын, ни Зверев, ни Рабин, ни даже многочисленные музы разнокалиберных творцов — ей очень не хватает именного указателя. Скандальность этой автобиографии не уступает берберовскому “Курсиву” — прослеживать характеристики по упоминаниям было бы забавно.
М.М. Мелентьев. Книга о Володе (художнике В.А. Свитальском). Издание 2, исправленное и дополненное. — СПб: Атон, 2004.
В этой книге авторский субъективизм дает почувствовать поразительную вещь: эстеты 10-х годов проходили через ГУЛАГ, умудряясь оставаться собой — людьми возвышенных переживаний, стилизующих низкое. Талантливый график, библиофил, красавец-эстет из тех, для кого близость с женщиной шла по разряду “экзотики”; авантюрист и парадоксалист — роковая любовь, подтолкнувшая к ранней смерти, была именно к женщине — Свитальский делал прославившие его силуэтные иллюстрации к Пушкину в зоне, в гостях у репрессированного автора. Последнюю любовь он встретил там же.
Ариадна Эфрон. Жизнь есть животное полосатое: Письма к Ольге Ивинской и Ирине Емельяновой 1955—1975. Подготовка текста, вступительная статья, составление, комментарии: И.И. Емельянова. — М.: Виграф, 2004.
Судьба малых, на которых пала ответственность за близость к великим, подружила этих женщин: первое письмо Ольге Ивинской, последней любви Пастернака, дочь Цветаевой написала из Туруханской ссылки. Потом писала в Мордовию, куда после смерти Пастернака Ивинская с дочерью, обвиненные в контрабанде, отправились в лагеря (Ивинская — повторно). Письмо Ирине, в котором Ариадна Эфрон резковато призывает ее мать к мужеству на ответственном этапе судьбы, насмерть обидело Ольгу Ивинскую, не изменявшую женственности никогда.
Устная история и биография: Женский взгляд. Редактор и составитель:
Е.Ю. Мещеркина. — СПб.: Невский Простор, 2004.
История имеет стертое гендерное лицо, потому что мужской опыт приравнен к общечеловеческому. Но жизненный путь женщины имеет ряд существенных отличий от мужского. В целях воссоздания исторической полноты Еленой Мещеркиной, Эльвирой Новиковой, Ольгой Никитиной, Ниной Каревой, Лианой Ипатовой и Гюзель Сабировой предпринят опрос множества женщин, построивших жизнь так или иначе: в активной борьбе за свои социальные права или в тихом служении семье, с приходом к Богу или с акцентом на профессиональной самореализации, с оценкой опыта родителей, детей, мужей, всего общества — и без сравнения своей судьбы с другими. Данные обобщены, проанализированы пути, которыми женщины приходят к выбору. Запомнилось же то, что все современные люди строят жизнь в технике достижительства, но действительно достигают чего-то самые сильные и трудоспособные женщины и мужчины.
История и культура российского и восточноевропейского еврейства: новые источники, новые подходы: материалы международной научной конференции. —
М.: Дом еврейской книги, 2004.
Материалы, представленные в сборнике, чрезвычайно полезны не только заинтересованным читателям — широкому читателю иудаика даст неожиданный ракурс взгляда на гуманитарные предметы: историю, географию, социологию, психологию, юриспруденцию, литературоведение etc. Остроумны материалы, возникающие на пересечении наук, — например, исследование Ш. Рудницкого “Депутатский запрос как исторический источник”. Или И.В. Герасимова “Письма одесских вымогателей и проблема еврейской преступности в Одессе начала ХХ века”, где статистикой поверяется миф об одесских налетчиках, увековеченных Бабелем в образе Бени Крика.
Александр Ельчанинов. Владимир Эрн. Павел Флоренский. История религии.
С приложением статьи С.Н. Булгакова “О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения”. Предисловие: Никита Стуве. — М. — Париж: Русский путь — YMCA-PRESS, 2004.
Учебник написан авторами, которым не исполнилось тридцати лет. Изданный в 1909-м, он был переиздан в 1910-м, данное издание — третье. Издатель в предисловии сетует, что читателю может показаться, будто авторы видели в православии не наследника Вселенской церкви, а всего лишь ее “партикулярное выражение”, и старается эту видимость опровергнуть. Он же дает версию отсутствия в учебнике главы о мусульманстве: в начале века ислам не ощущался одной из “наиболее активных религий будущего”. Кроме религий прошлого (от фетишизма до древнегреческого пантеизма) и мировых религий, обширная глава посвящена русскому сектантству — актуальным в то время “хлыстовству” и “скопчеству”.
Максим Д. Шраер. Давид Шраер-Петров. Генрих Сапгир — классик авангарда. —
М.: Дмитрий Буланин, 2004.
Первая монография о лидере авангарда, альтернативного официальному формализму шестидесятников, превратившем “искусство как прием” в “искусство как излом”. Формула поэтики Сапгира в сжатом виде занимает шесть страниц. Приложением даны воспоминания Д. Шраера-Петрова о Сапгире, фотографии, именной и библиографический указатели.
Дедковские чтения 1995—2001: Статьи, воспоминания. Составление: Т. Ф. Дедкова. Издание 2-е, переработанное и дополненное. — Кострома, 2004.
Критик, которому выпало неблагодарное время 70-х и первой половины 80-х, совершил “драматический выбор — он остался в цензурном поле” (Е. Ермолин), при этом умудряясь быть и искренним, и содержательным. Е. Ермолин относит дедковскую критику к мыслительству розановской школы, А. Бугров называет Дедкова антиподом Розанова.
Марк Талов. Воспоминания. Стихи. Переводы. Составление и комментарии: М.А. Талова, Т.М. Талова, А.Д. Чулкова. Предисловие: Ренэ Герра. — М. — Париж: МИК — Альбатрос, 2005.
Реэмигрант, в 1913 году перешедший границу (самый интересный мемуарный фрагмент — об этом), во Франции принявший католичество, за что был подвергнут остракизму в диаспоре (считали, что это — чтобы не воевать и не бедствовать), а в 1922-м вернувшийся в СССР, где почему-то не был репрессирован (сам считал — потому, что “не высовывался”), посвятил жизнь созданию “русского Малларме” — переложениям самого изощренного, самого непереводимого французского поэта. Среди иллюстраций — портреты Талова работы художников “Парижской школы”. В книгу вошли также оригинальные стихи Талова, за всю жизнь опубликовавшего только одно стихотворение.
Бормочет что-то мне невнятно Модильяни.
Он с серафической улыбкой в час ночной
Уверенно портрет выводит обезьяний
Одною линией и говорит, что мой. <…>
(Бомбежка)
Ю.В. Зобнин. Жизнь и деяния Дмитрия Мережковского. — СПб: Атон, 2004.
Биографические книги издательства — альтернатива серии ЖЗЛ. Жизненный и творческий путь Мережковского — писателя, издателя, религиозного философа и общественного деятеля, бывшего центром притяжения культурной жизни дореволюционного Петербурга, а затем диаспоры — до эмиграции прослежен весьма обстоятельно. Зарубежному периоду отданы лишь 18 страниц.
Галина Пикулева. Московская быль Ивана Бунина. — М.: Музей Человека, 2004.
“Громоздкая картина” бунинской Москвы, от Леонтьевского переулка, куда прибыл девятнадцатилетний литератор из Орла, до станции метро “Бунинская аллея”, которую еще не построили, дается через биографию и творчество писателя, а также через деятельность ассоциации “Бунинское наследие”.
Вадим Кондратенко. Не иссякнет твой блеск, “жемчужина Дона”: Документальное повествование. — Ростов-на-Дону: Издательско-полиграфическая фирма “Малыш”, 2005.
Семь беглых братьев или некий Семен Каракоров основали казачий городок Семикаракоры, известный с конца XVI века, но Семикаракорский район Ростовской области — историческая часть Подонья; соответственно и историческая часть книги оказалась наиболее питательной. Материалы о современности, занимающие основную часть листажа, не избежали характерных огрехов провинциального краеведения — они выполнены в жанре советской “выставки достижений” и часто оставляют комическое впечатление. Подпись под весьма расплывчатой фотографией: “Танец “Надежда” исполняет танцевальный коллектив Дома детского творчества “Иллюзия”” (С. 126).
Александровская слобода: Историко-литературное художественное издание. Выпуск второй. — Александров: Литературно-художественный музей Марины и Анастасии Цветаевых, 2005.
Альманах издается по президентскому гранту — на хорошей бумаге, с иллюстрациями — сочетая краеведение с художественными опытами. Откровенно слабых мест два: обложка и поэзия. В содержании не указаны авторы-публикаторы рубрики “Архив”. Сама же рубрика чрезвычайно интересна: неопубликованная глава воспоминаний А. Цветаевой “Александров”, подготовленная и откомментированная Ст. Айдиняном, подборка черновиков Ан. Марченко и Л. Богораз к будущей книге о жизни преследуемых в СССР, подготовленная авторами, рукописный сборник стихов С. Парнок из архива А. Герцык, подготовленный и откомментированный Т. Жуковской, воспоминания Т. Толстой-Вечерки о С. Парнок, подготовленные Лидией Либединской и откомментированные А.К. Львовым. Интересны рубрики “Воспоминания” (Ната Ефремова о семье александровского трактирщика Ефима Иванова), “Исследование” (Екатерина Лубянникова о приезде Мандельштама к сестрам Цветаевым в 1916 году), “Наши гости” (Мария и Наталья Журавлевы публикуют автографы и фотографии Марины Цветаевой, хранившиеся у их отца); хорош блок краеведческих материалов. Замечательна живопись примитивиста Леонида Банакина, начавшего рисовать после 70 лет.
Дни и книги Анны Кузнецовой
Редакция благодарит за предоставленные книги Книжную лавку при Литературном институте им. А.М. Горького (ООО “Старый Свет”: Москва, Тверской бульвар, д. 25; 202-86-08; vn@ropnet.ru).