Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2005
Безумец, кто с нами не поет
Владимир Захаров. Перед небом. — М.: Время, 2005.
Траектория слова у Владимира Захарова выверенная, точная, своеобразная. Его стихи обладают особенностью, которую когда-то подметил Николай Гумилев. В “Письмах о русской поэзии” Гумилев формулировал так: “Происхождение отдельных стихотворений таинственно схоже с происхождением живых организмов. Душа поэта получает толчок из внешнего мира, иногда в незабываемый миг, иногда смутно, как зачатье во сне… Древние уважали молчащего поэта, как уважают женщину, готовящуюся стать матерью”…
Володю Захарова я знаю давно, стихи его слушал много раз, читает он охотно, так, будто написал их кто-то другой. Совсем недавно состоялся поэтический вечер Захарова. Издательство “Время” выпустило в свет избранные стихотворения поэта. Книжка не очень-то большая. Владимир Захаров знаком со многими поэтами — его стихи для своей антологии отобрал Евтушенко, его знает Евгений Рейн, Олег Чухонцев, Фазиль Искандер. Захаров работал в Черноголовке, теперь он — ученый с мировым именем, действительный член Академии наук, профессор Аризонского университета. Он автор двух сотен статей и монографий. Все это, конечно, к поэзии имеет чисто ознакомительное отношение. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но если ты поэт, а стихи твои хромают на все четыре ноги, то и звание академика тебе мало поможет. Житейски Владимир Захаров — мировой парень, необыкновенно чуткий товарищ, с ним можно идти в разведку. Вот это уже имеет к поэзии самое прямое отношение.
Книга В. Захарова составлена из циклов разных лет. Вот цикл “Безумец, кто с нами не поет…”. Начинается цикл стихами о чистой математике. “Не слонялся по притонам злачным доктор Харди, чистый математик. В Кембридже зеленом по лужайкам он гулял с Рамануджаном, больше же один. И все о числах думал он, простых и совершенных”. Наконец-то математик Захаров заговорил в стихах о любимом предмете — математике. И как раз здесь уместно вспомнить стихи Бориса Слуцкого “Физики и лирики”. Божественный поэт был Слуцкий. С его стихов начались настоящие баталии. “Дело не в сухом расчете. Дело в мировом законе… Значит, слабенькие крылья — наши сладенькие ямбы. Опадают наши рифмы, и величие степенно отступает в логарифмы”. Владимир Захаров, судя по его книге, поэт весьма эрудированный, у него встречаются ритмы и движения, знакомые по Мандельштаму, Гумилеву, Георгию Иванову. Поэзию Захаров знает блестяще, память у него феноменальная. Темы поэт выбирает вечные — о жизни и смерти, о памяти и древней истории. Неожиданная новизна вдруг золотым самородком сверкает в его стихах:
Вперед же без страха,
Ты, смертная плоть.
Из смеха и праха
Нас создал Господь,
Из горнего света,
Ночной тишины
Благого совета
И волчьей слюны.
Эта развернутая метафора чем-то напоминает Гейне.
Блестяще описал Захаров художника Сергея Калмыкова. Вот один фрагмент его маленькой поэмы “В далекой южной стране”. Калмыков — фигура реальная, ученик и персонаж картины Петрова-Водкина “Купание красного коня”. Последний авангардист первого призыва. Захаров пишет о Калмыкове так:
Он рисовал портрет за три рубля,
Его носила на себе земля,
Как яркое пятно — за то, что он забавной
верой был одушевлен.
Он, сумасшедший, верил, что на нас
с далеких звезд глядят мильоны глаз…
Стихи В. Захарова построены как свободные импровизации.
В неподдельной лирике Захарова нет ничего странного и фантасмагоричного. Он обеими ногами стоит на земле, которую любит и воспевает.
Захаров любит новую форму, добытую собственным трудом. Когда-то Мандельштам применил пятисложную стопу. Иосиф Уткин скопировал этот размер. Маяковский сильно хвалил Уткина за новшество в русской метрике. Нововведение так и осталось за Уткиным. Захаров на подобное не способен. Он новатор в теоретической физике. И поэзия его свежа и естественна.
Обобщение, образность, глубина переживаний — в этом сила поэта Владимира Захарова, он занимает свое особое место на московском Парнасе.
Григорий Анисимов