Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2005
По поводу статьи А. Шендеровича “Этика без Бога” (“Знамя”, 2005, № 7)
Статья А. Шендеровича “Этика без Бога” вызвала во мне желание поделиться некоторыми соображениями, связанными с темой данной публикации.
Нетрудно заметить, что в последние годы под влиянием целого ряда объективных и субъективных причин практически сошли на нет дискуссии, связанные с неприятием религиозного мировоззрения теми, кто вере в Бога предпочитает материалистические представления о жизни и мироздании. И в этом смысле статья А. Шендеровича вызывает несомненный интерес достаточно глубоким погружением в одну из вечных проблем человеческого сознания — в корни этических норм человека.
И, однако, уже первые фразы статьи заставляют возразить против той убежденности, которая в них присутствует. Процитирую: ““Не делай ближнему того, чего не желаешь себе”. Старое доброе житейское правило, говорим мы об этой фразе, ни в коей мере не подвергая его сомнениям, хоть сплошь и рядом игнорируем его в повседневной жизни”. Не говоря уже о том, что любая безоговорочность выглядит опасно-доктринерской, достаточно вдуматься в эту фразу древнего раввина, чтобы обнаружить по крайней мере две сомнительные “истины”, в ней содержащиеся. И главное несоответствие любому каноническому учению любой религии — это постановка во главу этического вопроса человека, а точнее — эго, тогда как столь важные материи определяет только и исключительно Бог. При этом ориентация на себя, как на мерило любых этических взаимоотношений и норм, выглядит странной как раз в этическом отношении. Получается, что только ваше представление о том, что должно и что нельзя делать “ближнему”, и есть главный критерий в этом вопросе. Согласитесь, что это по меньшей мере странно.
Но даже если перейти на другой уровень древнего и явно полюбившегося А. Шендеровичу положения, на “повседневную жизнь”, то и тут мы столкнемся с очевидной неточностью его сути. Трудно себе представить то великое множество людей на земле, да даже и в окружении того или иного индивидуума (разве что он — завзятый отшельник), которое бы совершенно одинаково реагировало на любые мелочи (не говоря уже о важных вещах) этой самой повседневности. В таком случае представление того самого эго, которое ставится во главу угла этических норм, выглядит не больше, чем частный случай отношения к оным. Иными словами, то, что вы не хотите чего-то в отношении себя, вовсе не означает, что и другие полагают подобное неприемлемым или нежелательным. Сплошь и рядом мы видим людей активных и пассивных, склонных к фронде или к конформизму, и т.д. и т.п. Кто-то дня прожить не может без того, чтобы не втягивать других и не втягиваться под влиянием других в самые различные полемики, дискуссии и митинги. Другие предпочитают тихую жизнь вне подобных словесных и не только словесных схваток. Совершенно очевидно, что первым просто необходимо будировать окружающих и быть возбуждаемыми другими к подобной жизни, тогда, как для вторых подобное — весьма неприятное и даже неэтичное вторжение в их жизнь. И при этом и те, и другие как бы следуют в своем поведении “правилу Гиллеля”.
Не меньшие сомнения вызывает и главное утверждение статьи о генетической природе этического начала в человеке. Приводимые примеры альтруистического или просто “благородного” поведения из жизни животных частными примерами и остаются. Столько же, если не намного больше, можно привести примеров жестокости или равнодушия к своему потомству или сородичам у самых разных живых существ в природе. Не в этом суть. Суть в том, что само понятие этики, этического поведения и его норм могло родиться только в человеческом обществе, которое, единственное на нашей планете, способно к отвлеченному мышлению и обобщениям понятий, далеко отстоящих друг от друга. Но сформулированное на уровне отвлеченностей и подсознательно опирающееся на понимание необходимости сохранения своего биологического вида этическое поведение никак не может передаваться генетически. По той простой причине, что изменение различных социумов происходит гораздо быстрее, чем меняется сама биология homo sapiens. В этих меняющихся социальных условиях жизни необходимо, однако, адекватно вести себя как отдельному индивиду, так и различными сообществам. Вот почему так важен (что признается всеми на земле) тот разумный воспитательный процесс, который призван вводить в сообщество новых членов уже снабженными важнейшими представлениями о поведенческих нормах, действующих в данном социуме. В противном случае человечество могло бы спокойно рассчитывать на то, что природные генетические инстинкты сами собой образуют необходимую линию поведения ко всеобщему удовлетворению, и не тратить столько времени, сил и средств на воспитание (образование — это другая статья) “подрастающего поколения”. Следует отметить также не менее важное влияние того же социума на этику поведения и взрослого человека. Все примеры самоотверженности и самопожертвования людей в тех или иных сообществах не могли бы иметь места, не постулируй данное общество тот или иной “кодекс чести”. Странно думать, что кто-то пожертвовал жизнью ради родных, друзей, тем более ради Отчизны, только руководствуясь неким природным инстинктом, заложенным в нем генетически.
Что же касается Бога как главного установителя существующих этических норм, то, к сожалению, практика жизни на протяжении уже тысячелетий не дает подтверждений Его благотворного влияния на верующих (не говоря уже об атеистах). Но это уже другая тема.
В заключение этого письма хотел бы выразить самую искреннюю признательность редколлегии журнала за то, что она последовательно отстаивает во всех своих публикациях те культурные традиции, которые столь старательно размываются, а то и просто обрушаются многими другими изданиями.
С. Ерёменков