Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2005
Евгений Гришковец. Планета. — М.: Зебра Е, 2005.
Работа в пограничной зоне между психологической прозой и драматургией. В монодраме “Как я съел собаку” действующее лицо обозначено литературоведческим термином, применяемым к прозе: Рассказчик. Рассказывает о службе во флоте: “Там, на Русском острове (во название!), все было — ритуал. Все было продуманно, и во всем была видна традиция. Издавна. Всегда! Но самым грандиозным действом был — “перессык”! <…> Так вот, мы бежали — две тысячи человек. Потом, строго по команде, вдоль обрыва выстраивались триста человек, по команде снимали трусы и писали в море! За этим строго следили… когда иссякал последний… звучала команда, мы надевали трусы и делали строевое упражнение такое… словом, на наше место становились новые три сотни…
А в это время мимо, светясь огнями, проходил трехпалубный корабль.
И в этом была подлинная сила и какая-то очень нужная красота… мама…
Я знаю, почему на нас не напали никакие враги”.
Равноденствия: Новая мистическая волна. Сборник. Составление: Д. Силкан. Предисловие: Ю. Мамлеев. — М.: Астол, АСТ (Современная отечественная проза), 2004.
Философствуя в “Вопросах философии” (1993, № 11) по поводу собственного творчества, Юрий Мамлеев провозгласил новое направление: метафизический реализм. С отсылками к Борхесу. А 10 лет спустя позиционирует себя вождем и учителем юношества, пишущего в постной манере бытовиков-реалистов мрачные фантазии на народно-демонологические темы. Недотыкомки, кикиморы болотные и прочая мелкая нечисть легко узнаются, когда из сигареты удачливого бизнесмена вместо дыма вылезает зеленый змий и начинает с ним разговаривать (Диана Чубарова. “Дух табака”), дочь у мамы растет нелюдем, в коридоре подмосковной квартирки поселились вздрагивающие пятна, не дающие спать соседскому ребенку (Наталья Макеева “Мамино горе”, “Дух табака”)… На борхесиану не тянет, но напоминает опыты Ф. Сологуба, А. Толстого “Сорочьих сказок”, а более всех — самого Ю. Мамлеева. Не вариации ли это на первый сборник символистов?
Дан Маркович. Повести. — М.: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской, 2004.
Четыре повести о жизни и смерти интересно решают писательские задачи. Повестью “Паоло и Рем” автор — художник, по первому образованию — биохимик и биофизик — на вопрос, зачем художник пишет картины (“Надеюсь, ты не про деньги?..”), отвечает подробно и точно. В повести “Остров” замечательна игра уровнями сюжета: он то ли бытовой — о склеротике, теряющем ориентацию, то ли фантастический — о перепадах пространства и отчуждении вещей; то ли философический — о внутренней эмиграции в собственную обособленность; горизонталь сюжета здесь — драматическая история из жизни биофизиков. Повесть “Белый карлик” — новая попытка решить основную жанровую проблему: история завершена, а жизнь за границей сюжета продолжается — вперед, вверх, вбок… И та же идея в основе: ядро личности — веское, плотное, как звезда — белый карлик. “Последний дом” — о любви к существам, которые берут на себя больше, чем могут понять. Собакам, кошкам, людям. Некоторым.
Сергей Латышов. Секундой позже. — М.: Издательское содружество А. Богатых
и Э. Ракитской, 2005.
Мастер спорта СССР, теперь голландский тележурналист, решил издать фантастические повесть, роман и рассказы, написанные им еще в 90-х, когда он был волгоградцем. Неожиданно — спорт все-таки от литературы далек — удачен роман. Там самолет попадает в какое-то облако, садится невесть где, и для двух летевших на чемпионат легкоатлетов и прекрасной стюардессы начинается путешествие по вселенной. Не простое, а философическое: на одной планете они могут начать человеческий род, на другой — окончить, на третьей — помочь возродиться. Читать интересно, мотивировки элегантные, богатству натуры иных любителей остается только удивляться.
Вадим Кондратенко. Выстрел в ночи. Переводы, рассказы, публицистика. —
Ростов-на-Дону: Ростиздат, 2004.
Книга, которой подытожил полвека жизни переводчик, прозаик и публицист из глубинки, внутренне драматична. В три ее раздела автор собрал свои разножанровые размышления о судьбах языка и культуры, политических реалиях, человеческих отношениях. Драматизм же заключен в том смиренном достоинстве, с которым человек, владеющий до тонкостей русским и английским языками, способный благородно, без риторики, морализировать и трезво, без клише, размышлять — принимает судьбу провинциального журналиста.
Марина и Сергей Дяченко. Варан: Избранные произведения. —
М.: Эксмо (Триумвират), 2004.
Мир фэнтези должен быть стройным, самодостаточным и, в отличие от сказки, не условным, а живым. Повествовательный ключ здесь реалистический, просто реальность причудливая. Она обступает читателя, постепенно ему раскрываясь без специальных пояснений, что, например, крылама, пластун и сивуха — это большие птицы, две ездовые, одна промысловая… Чрезвычайно трудный жанр. Роман “Варан” — настоящая удача.
Приморскую местность Кривой Клык облака делят на два уровня. Поддонки — обитатели нижнего мира, где в межсезонье всегда дождь и тяжелая работа крестьянско-рыбацкой общины. Обитатели верхов зовутся горни и считаются элитой, хотя там в межсезонье немногим лучше: всегда жгучее солнце — без очков с закопченными стеклами не выйдешь — а в тени холодно. В короткий сезон устанавливается курортная погода, Поддонье затопляется открытием плотины, его жители в плавучем ковчеге поднимаются наверх и зарабатывают на отдыхающих: родители Варана, например, открывают трактир. А в долгое межсезонье поддонки поставляют верхним воду и рыбу при помощи винта с пружиной, подбрасывающей за облака груженую корзину с винтовым на борту; на винте и работает отец Варана. Быть бы и ему винтовым, если бы не жажда увидеть мир и задать вопрос бродяге, имени которого никто не знает…
Жанр строится из элементов средневековой истории и фантастической готики, взятых в такой пропорции, что существа, населяющие построенный мир, воспринимаются, как бы ни назывались, человеческими — идентичными человеку.
Джон Джей Робинсон. Темницы, огонь и мечи: Рыцари храма в крестовых походах. Перевод с английского: А. Филонов. — М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Историческая готика. Войны крестоносцев были странными предприятиями: несли рыцари в чужие земли христианскую веру, а выносили золото, ковры, утварь всякую, берцовые кости Христа в оптовых количествах… Не успел византийский император Алексей Комнин попросить у Рима полк наемников для похода на турок, как тысяч пятнадцать рыцарей пошло к Константинополю, пожирая все мало-мальски съедобное и обижая женщин Римской империи…
Жанровый изыск: роман без диалогов и прямой речи.
Но главная достопримечательность книги — полиграфическая роскошь. Расслоение нашего общества на издательском деле сказывается самым прямым образом. Появились издательства, выпускающие книги-вещи для элитных интерьеров: пять с половиной сотен плотных страниц формата, в котором обычно выпускаются энциклопедии, в твердой обложке с бесцветным тиснением и глянцевом супере, иллюстрации — гравюры, сделанные по эскизам Гюстава Доре.
Джон Джей Робинсон. Рожденные в крови: Утраченные секреты масонства.
Перевод с английского: А. Филонов. — М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Художественное исследование франкмасонского общества, созданного тамплиерами для защиты сразу от Папы и от короля. Книга выдержана в том же стиле и духе, что предыдущая. И так же просится в натюрморт со шкурами, открытым огнем, пурпурным бликом в хрустале и нарезкой рокфора.
Константин Мельник. Дело об измене. Перевод с французского: А. Щедров. —
М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Автор с таким приятным именем — француз. И даже сотрудник французской разведки, хоть и потомок русских эмигрантов. В жанре политического детектива он занимается анализом женской психики с чисто французским гурманством.
Агент французских секретных служб, красавица за сорок, оказывается шпионкой КГБ, завербованной еще в юности по методу “Ромео и Джульетта”: шпион выдает себя за художника или артиста, кадрит красавицу, метящую в элиту, решает все ее проблемы, помогает всего добиться — а потом склоняет к работе на свою разведку… Нет ничего скучнее фрейдистских штудий, и все же их прощаешь ради подробностей шпионской кухни — о шпионаже нечасто рассказывают “изнутри”. Специфика издательства выдерживается и здесь: детектив тоже можно сделать “вещью”, соответствующей интерьерам элиты.
Андрей Карклин. Главный целовальщик СНГ. Иллюстрации: А. Лаврухин. —
М.: Бизнес-Пресс, 2005.
Книга-вещь от другого издательства — на прекрасной бумаге лимонного цвета, с талантливыми иллюстрациями, в которых манера Обри Бердслея скрещена с искусством иероглифа. А вот проза… Роман и несколько рассказов трудно читать из-за туманностей, которым недостает изящества, чтобы стать явлениями стиля и проявлениями артистизма. Туман этот может быть крапинкой в несколько слов, а может расползтись на абзац и почти совершенно рассеивается, когда речь заходит о животных. Из романа запоминается главка, где режут корову, а лучший рассказ — “Девятый день”, про собаку.
Виктор Гульченко. Стихотворения. — М.: МАЙпринт, 2004.
Книга стихов, сделанная как дорогая изящная вещь, но без стихов. Автор способен написать строчку-пейзаж, а соединить между собой четыре таких строки ему нечем. Ностальгическое настроение, которое не получилось передать словами, альбомное оформление книги, выдержанное с большим вкусом, выражает вполне.
Владимир Бауэр. Папа Раций. Графика: Юрий Сычев. —
М. — СПб: Юность — rk-publishing, 2004.
Книга-вещь в ЛЕФовской традиции, изданная при участии организации “Государственный центр современного искусства “А — Я””: картон, оберточная бумага, черно-белое с красным оформление, нестандартный формат, игра шрифтами. Стихи соответствуют: обязательные приношения данной традиции — центон, эпатаж (обсценная лексика), ирония — предваряют или обрамляют лирическое высказывание, которое еще надо раскопать:
……………………………………………
Пусто-пусто — вот, наверно, слово,
что не мог найти, пока с тобой
был ли, не был? — раб влеченья злого,
приказавшего: заткнись и пой.
…………………………………………
Борис Херсонский. Нарисуй человечка: Стихи. — Одесса: Автограф, 2004.
Девятая книга поэта. Ломкий, задыхающийся, нервный стих возникает и иссякает в мучительных подробностях быта, застящего бытие. Шесть циклов в разных ракурсах рисуют хаос существования, отраженный в человеческих чувствах:
………………………………………….
Это просто, как вписывать круг в квадрат.
Нарисуй человечка. Он будет рад,
он раскинет кудри, выпрямит взгляд,
он расставит руки и ноги иксом,
он вместится в догму, сперму, чертеж,
комнату, камеру, макинтош.
Уж слишком осенний лист невесом,
уж больно вечер хорош.
Валерий Сурненко. Котомка для потомков: Стихи. Предисловие: Игорь Волгин. — Харьков: Эксклюзив, 2004.
Избранное из этой книги выдержало бы переиздание в престижной поэтической серии — поэт с сильным темпераментом, интересно рифмующий, мастер неожиданной метафоры. Сбивается только на том, что пытается вставить в стихотворение статью, в метафорический объем врезать плоское прямое высказывание. Иногда оно там как-то держится:
Русский пейзаж располагает к строгости формы
И глубине содержания, так как не отвлекает.
Вся жизнь моя далека от какой-то там нормы,
Но что же такое норма, пожалуй, никто не знает.
Не знает Сорокин, чьи книги мне не по вкусу,
Но не знает и Достоевский со своим “Идиотом”.
Теперь я верю лишь распятому Иисусу,
Чуть-чуть похожему на самолет с вертикальным взлетом.
Но чаще становится жалко испорченной поэтической части. Хочется посоветовать автору писать еще и статьи — критические, публицистические, — чтобы все чужеродное для поэзии уходило туда. Органичного сплава не получается потому, что поэтическая ипостась автора на порядок превосходит его мыслительный уровень.
Николай Якимчук. Последняя Абиссиния: Невероятная и горестная жизнь
Артюра Рембо в Африке. — СПб: Фонд русской поэзии, при участии альманаха “Петрополь”, 2004.
Драматическая фантазия для латышского национального театра. Смертельно больного торговца Рембо повстречал в Абиссинии другой коммерсант — естественно, латыш. Молодой и пишущий стихи. Они ведут беседы, пока не является невеста латыша, влюбленная в стихи Рембо и горящая желанием его спасти, бросив жениха. Рембо спастись отказался, хоть и не сразу.
Николай Якимчук. Дело Иосифа Бродского: Как судили поэта. —
СПб: Северная звезда, 2005.
“Журналистское расследование глазами человека 1988 года” — определил автор жанр этого произведения в послесловии к новому изданию. По прошествии времени суд над поэтом воспринимается исторически — как выражение извечного конфликта духовной и светской власти. Возможно, только в условиях атеизма, дисциплинарных предписаний и выморочной идеологии поэзия становится реальной духовной властью.
Игорь Ефимов. Нобелевский тунеядец (О Иосифе Бродском). —
М.: Захаров (Биографии и мемуары), 2005.
“Если бы автор обладал дерзостью Цветаевой, можно было бы, прячась за ее “Мой Пушкин”, назвать книгу “Мой Бродский”” — пишет автор в предисловии, объясняющем цель издания: штрих к портрету. Начинается книга с писем 1963 года, посланных в ленинградские газеты по прочтении статьи трех авторов “Окололитературный трутень”, продолжается перепиской и воспоминаниями, где есть очень важные замечания: “<…> Бродский часто реагировал с раздражением на попытки журналистов ворошить его тюремное прошлое, травлю, преследования. Ему виделась в этом попытка увильнуть от трудной темы “судьба поэта” и оседлать легкую: “судьба жертвы советского режима””.
Яков Корман. Художественный мир Владимира Высоцкого: ключ к подтексту. —
М.: Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской, 2005.
На 626 страницах доказывается, что во всех своих стихотворениях поэт боролся с властью. Конкретной. Советской. Доказывается вроде бы убедительно, стройная система подтекстов связывает все метафоры одним узлом… а не верится. Мелко это для поэта.
Зеев Бар-Селла. Литературный котлован. Проект “Писатель Шолохов”. — М.: РГГУ, 2005.
Первый том исследования, начатого в 1982 году с целью опровергнуть принадлежность “Тихого Дона” перу М. Шолохова. Текстологическое и биографическое расследование шаг за шагом наглядно показывает, что, например, авторов “Донских рассказов” по меньшей мере трое: точно — автор “Тихого Дона” (эпизоды романа превращались в эти рассказы для подготовки будущей сенсации); предположительно — Серафимович и пишущий чекист Леон Мирумов. И что Шолохов — переписчик, назначенный ГПУ на роль советского Толстого, поскольку происходил из мест, где у какого-то “махрового белогвардейца” была отнята рукопись большой художественной силы, в то время как Пролеткульт оказался вполне бесплодным.
Я давно жду доказательств того, в чем субъективно уверена. Шведская Академия меня ни в чем не убедила. Ничего не зная о “шолоховском вопросе”, я сформулировала его когда-то П. Палиевскому как личное недоумение и выслушала в ответ что-то наивное: опыт пожилого человека в двадцать один год — так ведь под расстрелом стоял, детальное знание Первой мировой полуграмотным парнем — так ведь самообразованием занимался… Готовятся второй и третий том: ““Тихий Дон” против Шолохова” и “Автор “Тихого Дона””. Мне нужен только третий: кто же все-таки автор “Тихого Дона”?
Александр Лонгинов. Рассказы о Шолохове. — М.: Луч, 2005.
Работа на советский миф в соответствующем стиле: “Когда беру в руки листы бумаги со строками, написанными рукой автора “Тихого Дона”, и перечитываю их, меня охватывает чувство волнения и… радости.
Пусть не мне адресованы эти письма, а молодому редактору юношеского сектора издательства “Новая Москва”, не со мной советуется и разговаривает писатель, а со своим другом, а волнуюсь-то я… Почему?
В них бурлит сама жизнь. Живые примеры: как общались люди, как постоянно помогали друг другу, как доверяли и поддерживали в трудную минуту, как, наконец, менялись день за днем эти молодые люди.
Человек — не грибок: в день не вырастет. И вот они — живые свидетели прошлого, письменные свидетели давней дружбы дончака Миши Шолохова и москвича Павлуши Посвянского. Все это было. А прожитое, что пролитое, — не воротишь. Но это наша российская история”. Акын, однако.
Борис Соколов. Моя книга о Владимире Сорокине. — М.: АИРО-XXI, Пробел-2000, 2005.
АИРО — это Ассоциация исследователей российского общества; от подозрительного скопления чисел в названии издательства веет каббалистической многозначительностью; а эссе Цветаевой “Мой Пушкин” породило целую литературоведческую традицию.
“Мой Сорокин” у критика, к пятидесятилетию любимого писателя собравшего свои статьи о нем в книгу, ни в чем не виноват и не замешан. Ни в порнографии, ни в политических технологиях… Его творчество — чистое искусство. Политику он берет в эстетическом ракурсе, в тоталитаризме его привлекает именно красота — просто свою башню он построил не из слоновой кости, а из подручного материала своего времени — фекалий.
Виктор Сербский. Переход через Ангару: Из записок провинциального библиофила. — Екатеринбург — Братск: Издание газеты “Штерн”, 2004.
Издания екатеринбургской газеты “Штерн” — плоды энтузиазма культурной провинции, старающейся на доступные средства содержать в порядке свою память. Один из культурных героев Сибири Виктор Сербский, сын репрессированных родителей, стал крупнейшим собирателем поэзии на русском языке и обладателем сибирского звания “Интеллигент провинции”. Все его новеллы-воспоминания связаны с книгами библиотеки, подаренной им Братску, в которую его взяли “библиотекарем без специального образования”.
Елена Самарина. Борис Вайсберг. Звезда Алькор. —
Дзержинск (Нижегородская область) — Екатеринбург: Издание газеты “Штерн”, 2004.
Г.Л. Эйхлер — русский немец, стоявший у истоков советской детской и юношеской литературы, до войны — один из руководителей ДЕТЛИТа в Москве, “главноуговаривающий” (Л. Разгон), добившийся выхода в печать произведений К. Паустовского… Потом он был учителем литературы в карагандинской школе, и именно стараниями его учеников, выпускающих малобюджетные издания, поддерживается память об этом человеке.
О. Смыслов. “Пятая колонна” Гитлера от Кутепова до Власова. —
М.: Вече (Военные тайны ХХ века), 2004.
Немцев, проживающих в России, репрессировали как возможных пособников Гитлера в первую очередь. Но Гитлер находил себе пособников в среде военной эмиграции, среди противников сталинского режима внутри страны, среди инокультурных народов Советской федерации… Автор собрал и систематизировал материал о подготовке гитлеровцами “пятой колонны” для успешного проведения плана быстрой войны. Единственное, чего автору не стоило делать, — это рассуждать на тему героизма и предательства, которая ему явно не по силам: “<…> И если на предательство идут единицы, то мужество и героизм — явления массовые”. Вот как все просто в его ясной душе.
О.Г. Гончаренко. Белоэмигранты между звездой и свастикой: Судьбы белогвардейцев — М.: Вече (Военные тайны ХХ века), 2005.
Исследователь более узкого аспекта темы коллаборационизма также напрасно позволяет себе лирические отступления: “Необычный феномен массового сотрудничества с врагом, не имеющий аналогов в истории Советского Союза, на первый взгляд трудно объяснить. Ведь не случись этого беспрецедентного массового коллаборационизма, уже в 1942—1943 годах германская армия была бы, возможно, разбита и близка к своему краху, разделив участь наполеоновских полчищ” (с. 215).
Л. Флам. Вики: Графиня Вера Оболенская. Издание второе, исправленное
и дополненное. — М.: Русский путь, 2005.
Биографический очерк о русской героине французского Сопротивления, казненной в гестаповской тюрьме, переиздание книги 1994 года. Графиня, аристократка, в эмиграции — манекенщица в парижском модельном агентстве, Вера Оболенская, как многие в парижской эмиграции, в выборе “между звездой и свастикой” не колебалась.
А.Л. Гуревич. История издательства “YMCA-press” (с приложением подробной библиографии книг, опубликованных издательством). — М.: Спутник+, 2004.
Издательство “YMCA-press”, созданное в 1920-е силами американской христианской организации YMCA (“Young Men’s Christian Association”) и связанное с организацией русских эмигрантов РСХД (Русское студенческое христианское движение), имело нью-йоркский, пражский, берлинский и парижский периоды (последний — с 1925 года по сей день) и наряду с франкфуртским “Посевом” представляло наибольшую опасность для советского строя, публикуя переправляемые за границу рукописи и самиздат. “Архипелаг ГУЛАГ” был опубликован именно там. Московским периодом “Имки” можно считать 1990-е — учреждение российско-французского издательства “Русский путь” и открытие библиотеки-фонда “Русское Зарубежье”.
V., J. D. Менеджер Мафии. Бизнес под крышей международного права. Научно-публицистическое издание. — М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Вернемся от культурной героики провинции и диаспоры к книгам нового поколения.
Серия в мягкой глянцевой обложке, выпускаемая издательством “Менеджер Мафии” холдинга “Эт Сетера Паблишинг”, в шутку и всерьез обучает наших доморощенных капиталистов вести себя соответственно статусу: цивилизованно руководить, защищаться и даже пить. Авторы этой книги, спрятанные за таинственными инициалами, — политтехнолог и финансист, бывший экономический обозреватель “Еженедельного журнала” Игорь Пылаев и юрист с большой практикой в области международного права Виталий Бордунов — учат защите прав человека и частной собственности от… государства: “Только когда предприниматели начали взыскивать с государства деньги за свои нарушенные права через международные суды, государство начало с ужасом понимать, что же оно наподписывало за последние пятьдесят лет”.
V., Карл Абрахам Шкафиц II. Менеджер Мафии. Omert@. Руководство по компьютерной безопасности и защите информации для больших боссов. Перевод с английского: Алекс Экслер. — М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Справочник по защите офисных данных начинается с забавного рассказа, как автор беспрепятственно проник в охраняемый офис и собрал там всю устную и компьютерную информацию; доказывающего, что и охранникам, и специалистам по компьютерной защите деньги платят, как правило, зря. Книжка, в общем, полезная, вот только устарела, не успев выйти. Среди спамерских трюков, например, отсутствует тот, на который я недавно попалась: реклама, замаскированная под личное письмо (“Привет! Знаешь, вдруг захотелось тебе написать…”). Трогательный текст, смешная картинка с сайта Алекса Экслера и сообщение, где сейчас “все наши” покупают дешевую “Нокию”, заставили меня с минуту вспоминать, у кого из друзей моих пасынков такой электронный адрес.
Альберт Бэйм. Большие порции. Руководство по возлияниям
и дружественным поглощениям. Перевод с английского М. и И. Кроссбау. —
М.: Эт Сетера Паблишинг, 2004.
Историческое исследование… алкоголя. С биографиями прославленных производителей: лица американского виски — Джим Бим, Джозеф Сигрэм (и Бронфманы), Джек Дэниэлс, десятый ребенок в тринадцатидетной семье, в девять лет придумавший свой виски… Лица мартини: Владимир Smirnoff, Джон Мартин, купивший убыточный водочный завод и навязавший американцам водку через коктейли… Лица джина и рома, текилы и ликера, коньяка и шампанского… Все это писано бойко, с рецептами и байками, но вот про водку почему-то злобно: “Водка нужна для одной-единственной цели — чтобы конкретно нажраться. <…> Что еще можно сказать о напитке, который можно сделать в любом месте из любого сырья — пшеницы, ячменя, ржи, картофеля, свеклы, риса, жмыха, табуреток и всего остального, что попадется под руку <…>”. Тут у автора, американского журналиста, что-то личное.
Юрий Бараков. Гимн русской бане. — Владивосток: Русский остров, 2004.
Пока крутые столичные издательства помогают нашему юношеству вырасти в боссов, тот самый Русский остров, с которого, по Гришковцу, солдаты поливают море, выпускает пользительные брошюрки про баню на газетной бумаге. И на рецензию шлет. Так что баня и водка в редакции есть, гармонь и лосось, по-видимому, в пути… Россия!
Дни и книги Анны Кузнецовой
Редакция благодарит за предоставленные книги Книжную лавку при Литературном институте им. А.М. Горького (ООО “Старый Свет”: Москва, Тверской бульвар, д. 25; 202-86-08; vn@ropnet.ru).