Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2005
Об авторе | Ирина Викторовна Машинская родилась в 1958 году в Москве. Окончила географический факультет и аспирантуру МГУ, где занималась теоретической палеоклиматологией. В 1991 году эмигрировала в США. Автор книг стихотворений “Потому что мы здесь” (Lunar Offensive Press, NY, 1995); “После эпиграфа” (Слово — Word, Нью-Йорк, 1996); “Простые времена” (Hermitage Publishers, Тенафлай, 2000); “Стихотворения” (издание Елены Пахомовой, Москва, 2001); “Путнику снится” (издательство О.Г.И., М., 2004). Преподает математику в старших классах школы и русскую историю в Нью-Йоркском университете. Живет в городке Фэйр Лоун близ Нью-Йорка.
Гобелен
Спала, как догоняла, как неслась.
А жизнь моя невдалеке паслась,
не помня обо мне — и слава Богу.
грузовики мешали грязь со всем,
гремели тяжело, вжимаясь в слякоть,
так быстро-медленно, как будто я ткала
ребристый гобелен её, с поляной —
крылом, скользнули в тучи — я рукав
недоткала один, недовязала —
земли, склонившись быстро — крой
увидела, и в петельках изнанку —
и удивилась тесноте родной.
День, когда привезли рояль
Ты помнишь, на рояль квадратный
легла оранжево жара,
под лупою десятикратной
его дымилась кожура
из окон охрою густой,
квадраты света над тахтой.
едва на стыках сократив
как будто бы чужих обоев
всё повторявшийся мотив.
уже скользнули на узор,
и звякающие караты
из кухни вынесли во двор.
свободой показалась мне:
тарелка с бледным Буратино,
укроп щекочущий на дне.
неуходивший, как гудок,
а мне остался наклонённый
зари лимонный ободок.
Ода
Ты ещё, как чужая, смеялась:
мол, не ведаем — вот и творим.
Но уже, как бумага, сминалась
моя жизнь перед взглядом твоим.
я не знаю в тебе ни аза —
лишь в кристалликах соли ресницы,
и в хрусталиках сини глаза.
нас остригли с тобой наголо.
Ты похожа на мальчика, Homo,
не похожа ты ни на кого.
бирюзовых небес купорос.
Но цеплялись уже вагонетки
и неслись, веселясь, под откос.
то, что раньше грузилось виной.
Всю меня ну, бери, а не трогай,
у тебя так со мною одной.
не разлуки слепого нытья,
не разборки подробной и нудной,
ни забвенья, ни памяти я —
только рельс полоснёт лезвиё.
Бесполезно отыскивать в святцах
онемевшее имя твоё.
не доверишь перу, топору.
Я тебя никогда не забуду,
имя ношеное не подберу.
Из форточки
…Гляжу, баран, на новые ворота,
я перед ними тоже виновата.
Вся жизнь распорота,
Так хлопнут дверью, что в Мадагаскаре
начнётся наводненье, аты баты
с утра пойдут,
Так хлопнут окна, что волна с волною
отправятся
поселок под Москвой, до боли брежне —
Как ветки осенью
Так соль рассыпали! — теперь уже не важно.
Такие раздробили съели копи! —
пора домой,
Гляди, баран, на новые ворота,
вся жизнь распорота,
Памяти Ольги Орловой
Нет грифеля жирней, черней карандаша,
нет угля голубей, нет лиловей портала.
Что вспомнят о тебе, летящая душа?
— Не бросить, не забыть ни дела, ни полдела.
Что знает о себе, работой занята,
Что уже знает он, голубизны заочник?
Заботою — какой — теперешней звенит
большие разложить и крошечные фото,
с косой и без косы, на взморье, на косе —
и дальние друзья, и близкие поэты —
что помнишь ты о нас, склоняясь над землёй,
как с белого к волне свисая парапета?