Федеральные выборы 2003—2004
Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2004
Об авторе
Храмчихин Александр Анатольевич родился в 1967 году в Подмосковье. Окончил физический факультет МГУ. В 1995—1996 годах работал в аналитических структурах Исполкома НДР, затем в штабе по выборам Президентом РФ Б.Н. Ельцина.
Руководитель информационно-аналитического отдела Института политического и военного анализа. Выступает как эксперт и публицист в печатных и электронных СМИ (“Знамя”, “НГ”, НВО, “ЛГ”, “Время МН”, “Отечественные записки”, в программах ВГТРК, РЕН-ТВ, “Маяк”, Эстонское радио), а также на интернетовских сайтах (russ.ru, globalrus.ru, ima-press.ru и др.) по вопросам внутренней и внешней политики, военного строительства и вооруженных сил — российских и зарубежных.
Итоги
Результаты выборов в Госдуму 7 декабря 2003 года никем из политологов верно предсказаны не были, включая автора данной статьи (“Знамя” № 10, 2003 г.). Все прогнозы исходили из того, что выборы все же будут иметь некоторое отношение к демократическому процессу, как это было до 2000 года включительно. Именно это предположение оказалось принципиально неверным, поэтому неверными были и прогнозы. За четыре дня до выборов, 3 декабря, когда все стало совершенно ясно, я написал прогноз для самого себя (публиковать его было поздно даже в Интернете): “Единая Россия” — 38%, КПРФ — 20%, ЛДПР — 12%, “Родина” — 8%, “Яблоко” и СПС — по 4%. Он сбылся с точностью до процента за исключением результата КПРФ (применительно к этой партии инерция мышления действовала сильнее всего). Предсказывать результаты странного мероприятия под названием “Выборы Президента Российской Федерации” было вообще бессмысленно, поскольку в этом случае демократический процесс даже не имитировался.
Многие политологи и журналисты сравнивают тотальный информационный террор партии власти, продемонстрированный в ходе последнего избирательного цикла, с президентскими выборами 1996 года. Вряд ли такое сравнение правомерно. Те выборы 1996 года действительно были решающей схваткой идеологий, то есть тем, чем выборы и должны быть. Лозунг “Голосуй сердцем” звучал красиво, но был неверен по сути — организаторы кампании Ельцина апеллировали как раз к уму, а также к памяти избирателя. В 2003—2004 годах идейное содержание в кампаниях отсутствовало полностью, опасности коренного поворота во внутренней политике в случае смены власти не существовало (скорее, такой поворот происходит при нынешнем режиме), просто правящая бюрократия добивалась абсолютной и безраздельной власти. Мощнейшая пропагандистская кампания в поддержку Бориса Ельцина в первой половине 96-го была именно отдельной кампанией, до нее и после нее в стране имела место свобода слова, которую могли ограничивать владельцы СМИ или региональные власти, но не федеральная власть. Более того, в 90-е годы информационный террор часто велся против федеральной исполнительной власти, причем в нем порой принимали участие даже государственные СМИ! Кампания же “Единой России” и Путина в 2003—2004 годах являлась лишь наиболее ярким проявлением нового агитпропа. Как минимум три последних года государственные СМИ (в первую очередь — два главных телеканала) ведут целенаправленную работу по тотальному оскотиниванию населения страны. Сурков с Эрнстом, Павловский с Белковским, Пугачева с Киркоровым, Петросян с Дубовицкой, Андреева с Леонтьевым (“Время”), “Бригада”, “Фабрика звезд” и прочая, и прочая делают свое дело весьма эффективно. Если на РТР еще есть попытки дать информацию, пусть и под “нужным” углом зрения, то на ОРТ этот атавизм изжит полностью, здесь осталась только жесткая пропаганда. Даже советскому режиму превращать все население в идиотов не требовалось — ему нужно было некоторое количество умных людей хотя бы для работы в ВПК. Для нынешней “стабилизации”, переходящей в “консолидацию общества”, не надо и этого. Сейчас нужно стадо, ведомое Владимиром Владимировичем и “Единой Россией”.
Наконец, результаты выборов 1996 года были, в общем и целом, подсчитаны честно, это понимали и коммунисты. Насчет выборов 2003—2004 годов интересно почитать протоколы избирательных комиссий ряда регионов, включая Москву, публикуемые, например, в “Советской России”. Сравнение копий протоколов, полученных наблюдателем от КПРФ, и того, что было выдано в качестве официального результата по тем же участкам, производит сильное впечатление, местами просто ошеломляющее: если верить этим данным, “кое-где у нас порой” результат Всенародно Избранного был увеличен умельцами из избиркомов более чем вдвое. Однако иллюзий по поводу того, что хотя бы одно дело о фальсификации выборов дойдет до суда, тем более по поводу того, что суд вынесет справедливое решение, быть, разумеется, не может. Поэтому придется обсуждать официальные данные, предоставленные Центризбиркомом, “других писателей (т.е. протоколов) у меня для вас нет”. Поскольку голосуют на выборах не проценты, а люди, то речь пойдет не только об относительных результатах (тех, которые выражаются в процентах), но и об абсолютных (тех, что выражены в голосах избирателей).
В последних выборах как никогда ярко проявился “республиканский” тип голосования. Под этим термином принято понимать массовое голосование по указанию начальства в сочетании с “правильным” подсчетом голосов, т.е. “исправлением” силами местных избиркомов мнения тех “отщепенцев”, которые все же рискнули начальства ослушаться. Подобные вещи, называемые также “административным ресурсом” (впрочем, в это понятие входит и многое другое, например, снятие с выборов “не тех” кандидатов или как минимум затыкание им рта в ходе кампании), имеют место в любом регионе, но во многих субъектах они все же оказывают ограниченное влияние на итоги выборов. Есть, однако, группа регионов, где начальство решает абсолютно все, поэтому результаты выборов здесь бывают близки к туркменско-северокорейским. Надо отметить, что стремление к “совершенству” очень усилилось именно в последние годы. Если в эпоху Ельцина данные регионы давали партии власти 30—40%, очень редко более 50%, то сейчас 60% — это мало, наиболее “сознательные” уходят за 80 и даже 90%. Данная группа субъектов почти полностью состоит из национальных образований (республик и автономных округов), поэтому такой тип голосования и назван “республиканским”. При этом, разумеется, бывают исключения. Республики Алтай, Карелия, Коми, Чувашия, Марий-Эл, Удмуртия, Бурятия, Хакасия, Якутия, Ненецкий, Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский автономные округа голосуют, как правило, “по-русски”, т.е. так же, как соседние края и области. С другой стороны, Кемеровская и Орловская области почти всегда голосуют “по-республикански”, демонстрируя высочайшую степень управляемости электората.
Впрочем, достаточно значимым оказался в последнем избирательном цикле фактор, противоположный “республиканскому” типу голосования, — протестное голосование. Под таковым у нас традиционно принято понимать голосование за коммунистов, что было не вполне правильно даже в эпоху Ельцина и совсем неправильно сегодня. С одной стороны, нынешняя власть забрала себе две главные “фишки” левых — культивирование ностальгии по Совдепии и ориентацию на госпатернализм. С другой стороны, КПРФ глубоко и органично встроилась в сложившуюся политическую систему, что и стало одной из основных причин краха партии. Поэтому сегодня протестное голосование — это “против всех” и неявка на выборы. При этом, конечно, голосование “против всех” требует очень сильной гражданской позиции, гораздо чаще формой протеста становится неявка. Судя по всему, именно кандидаты “против всех” и “не пришел” больше всего пострадали в декабре 2003-го и марте 2004-го от творчества избиркомов, что вполне естественно. Во-первых, хорошие результаты этих “кандидатов” подрывали установку на “консолидацию общества”. Во-вторых, в силу нечеловеческой природы данных “кандидатов” они не имели возможности отправить на участки своих наблюдателей, а также подавать жалобы на действия избирательных комиссий.
Несмотря на это явка на выборах 2003—2004 годов оказалась весьма низкой даже по официальным данным. Самой низкой для постсоветских федеральных выборов была явка на первые выборы в Госдуму в декабре 1993 года — 54,8%. Однако те выборы были поистине экстремальными: как их потенциальные участники, так и избиратели о самом факте проведения выборов в совершенно новый орган власти по совершенно новой системе узнали всего за три месяца до дня голосования. Кроме того, электорат находился под сильным впечатлением событий октября 1993 года в центре Москвы. На парламентских выборах 1995 года явка возросла до 64,38%, в 1999-м она составила 61,69%, а вот в 2003 году практически вернулась к показателю 1993 года — 55,67%.
На президентских выборах явка традиционно бывает выше, чем на думских. В 1996 году она составила 69,67% в первом туре и 68,79% во втором. В 2000-м на выборы пришло 68,74% избирателей, в 2004-м — лишь 64,32%, т.е. меньше, чем на парламентские выборы. Понижение явки несколько снижает степень “всенародности” поддержки президента и его партии.
Партия власти “Единая Россия”, вся программа которой, по сути, состояла из десяти букв (“Мы за Путина”), по данным ЦИК, набрала в декабре 2003 года 22 779 279 голосов избирателей, что составило 37,57% от принявших участие в голосовании или 20,92% от общего числа избирателей РФ. Таким образом, ее можно назвать партией “подавляющего меньшинства”. Как известно, 38% от голосовавших и 21% от имеющих на это право чудесным образом превратились в 68% мест в Думе. Отражает ли нынешний парламент мнение народа — судите сами.
“Единая Россия”, несмотря на роскошные условия ведения кампании, получила в 1,07 раза меньше голосов, чем суммарно “Единство” и “Отечество — вся Россия” в 1999 году. В абсолютном исчислении убыток составил 1 656 125 голосов. Если даже забыть о том, что подсчет голосов на этот раз, видимо, был значительно “правильнее”, чем четыре года назад, к убытку надо еще добавить 420 186 голосов Чечни, которая в 1999 году участия в выборах не принимала, поэтому в сумму “Единства” и “Отечества” вклад внести не могла. То есть получается 2 076 311 потерянных голосов.
Нельзя не отметить, что именно Чечня на последних выборах дала партии власти лучший в стране относительный результат — 80,91% голосов (интересно, что на выборах 1995 года результат НДР был лучшим тоже в Чечне, но тогда он составил лишь 48,03%: за 8 лет значимость административного ресурса почти удвоилась)! По абсолютному результату “Единой России” эта небольшая республика заняла 14-е место в стране, обойдя, например, по количеству голосов, поданных за партию начальников, в четыре раза более многочисленную по числу избирателей Самарскую область. Чеченские результаты стали олицетворением вышеописанного “республиканского” типа голосования. В первую двадцатку регионов по относительному результату “Единой России” вошли 18 республик и автономных округов, причем первая десятка состояла исключительно из них: Чечня — 80,91%, Мордовия — 76,06%, Кабардино-Балкария — 74,78%, Тыва — 66,83%, Дагестан — 65,7%, Татарстан — 59,53%, Агинский Бурятский автономный округ — 58,08%, Ингушетия — 57,02%, Чукотский АО — 54,41%, Эвенкийский АО — 52,26%. 11-е место заняла Кемеровская область (52,13%), которая, как уже говорилось, голосует исключительно “по-республикански”. Лишь Тюменская область, оказавшаяся на 15-м месте, вторглась в эту “великолепную двадцатку”. Впрочем, в этом регионе, как и во входящих в ее состав Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком АО, партию власти во всех проявлениях любят традиционно, поскольку этому способствует местное нефтегазовое благополучие.
На противоположном полюсе находятся 11 регионов, где партия власти набрала менее 30% голосов: Красноярский край — 29,9%, Тульская область — 29,86%, Алтайский край — 29,63%, Тамбовская область — 28,98%, Новосибирская область — 28,92%, Волгоградская область — 28,89%, Липецкая область — 28,21%, Приморский край — 27,88%, Оренбургская область — 27,59%, Республика Алтай — 26,36%, Воронежская область — 25,86%. Республика Алтай стала единственным регионом в стране, где партия власти не заняла первого места, ее обошла Аграрная партия, лидером которой тогда был глава этой республики Михаил Лапшин. Москва по относительному результату “Единой России” заняла 50-е место в стране (34,44%), родина “героев” (В. Путина и Б. Грызлова) Санкт-Петербург — 74-е (30,67%). Нельзя не отметить, что город на Неве показал в декабре 2003 года самую низкую в стране явку — 43,85%, т.е. здесь партию власти поддержало около 13,5% избирателей, имеющих право голоса.
Если для признания выборов в Госдуму состоявшимися достаточно прихода на участки 25% избирателей, то на президентских выборах требуется 50%. При этом если в ходе думской кампании присутствовали хоть какие-то элементы политической интриги, то президентская кампания оставила впечатление смеси фарса брежневских времен и какого-то дикого шоу эпохи постмодернизма. Поэтому здесь проблема явки оказалась для Кремля весьма серьезной. С помощью комплекса законных, псевдозаконных и, видимо, совсем незаконных мер ее удалось натянуть до как бы приличной цифры, которая, правда, все равно оказалась самой низкой в истории президентских выборов в России.
Владимир Путин набрал 14 марта 2004 года, по официальным данным, 49 565 238 голосов, что составило 71,31% от числа принявших участие в голосовании, или 45,87% от общего количества избирателей. Он побил рекорд, установленный Борисом Ельциным на выборах президента тогда еще РСФСР 12 июня 1991 года (45 552 041 голос). Правда, 13 лет назад вся государственная машина работала ПРОТИВ Ельцина с той же интенсивностью, что сейчас — ЗА Путина. Поэтому и значимость результатов очень разная.
Путин получил в 1,25 раза больше голосов, чем в 2000 году, в абсолютных числах прибыль составила 9 824 804 голоса. При этом в семи регионах (Республика Коми, Красноярский край, Воронежская, Ленинградская и Смоленская области, Коми-Пермяцкий АО и, что интересно, Санкт-Петербург) прирост голосов за президента по сравнению с голосованием четырехлетней давности оказался чисто символическим (менее чем в 1,02 раза), а в 15 регионах (Карелия, Астраханская, Волгоградская, Вологодская, Ивановская, Иркутская, Калининградская, Кировская, Костромская, Магаданская, Мурманская, Новгородская, Псковская, Тверская и Ярославская области) абсолютный результат Путина даже уменьшился. Основной причиной потери голосов стало резкое падение явки по сравнению с выборами 2000 года. Есть определенные подозрения, что оно имело место не только в указанных 22 регионах, просто здесь считали более честно и административный пресс давил не так сильно.
Фактор “республиканского” голосования для Путина оказался еще более значим, чем для “Единой России”. В списке регионов с наилучшими относительными результатами действующего президента первые 18 мест заняли республики и автономные округа. Десятку лучших составили: Ингушетия — 98,18% (при явке 96,22%!), Кабардино-Балкария — 96,49% (явка — 97,71%), Дагестан — 94,61% (94,09%), Чечня — 92,3% (94%), Башкирия — 91,78% (89,05%), Мордовия — 91,35% (94,55%), Северная Осетия — 91,25% (89,21%), Тыва — 87,53% (здесь явка составила “всего” 72,78%), Чукотский автономный округ — 87,24% (85,22%) и Ямало-Ненецкий АО — 84,5% (80,84%). На отдельных избирательных участках лидирующих в этом списке республик достигнут идеальный результат “100 на 100” (100% за Путина при 100%-ной явке). Лучшим из “русских” регионов стала занявшая 19-е место Архангельская область — 77,45% при явке 61,38%.
На выборах 1996 года в первом туре в двадцатку лучших ельцинских регионов входило лишь 10 регионов с “республиканским” типом голосования, во втором туре — всего 7, причем они занимали не верх списка, а распределялись по нему равномерно. Таким образом, голосование за Ельцина было политическим, абсолютно осознанным, а за Путина — административным, прямо или косвенно навязанным. И это очень четко отражает сущностную разницу между первым и вторым президентами России.
Десятку худших для Путина регионов составили: Самарская область — 63,28%, Новосибирская область — 63,1%, Волгоградская область — 63,03%, Иркутская область — 61,96%, Орловская область — 61,66%, Республика Хакасия — 61,41%, Красноярский край — 60,31%, Приморский край — 59,37%, Оренбургская область — 58,79%, Белгородская область — 54,82%. Результат Путина в Москве стал 53-м по стране (68,61%), в родном Питере — 26-м (75,12%). Самую низкую явку показали: Ивановская область — 53,34%, Иркутская область — 52,4%, Красноярский край — 51,1%. Как известно, последний не без оснований принято считать “эталонным” регионом, т.е. показывающим на федеральных выборах результаты, в наибольшей степени совпадающие со среднероссийскими. По Москве ходят легенды о том, что в марте 2004 года на берегах Енисея почти не был задействован административный ресурс — то ли губернатор Хлопонин обиделся, что его не назначили премьером, хотя пообещали, поэтому пустил дело на самотек, то ли Кремль решил провести эксперимент, чтобы узнать, как на самом деле относятся избиратели к Владимиру Владимировичу. Вот так и относятся — 60,31% при явке 51,1%, т.е. 30,82% от числа имеющих право голоса. При экстраполяции этого результата на всю страну получается 33,3 миллиона голосов, а не 49,6 миллиона, представленных Александром Альбертовичем и его мощной командой. Правда, Путин все равно победил.
Информационный и административно-силовой беспредел Кремля вовсе не отменяет того факта, что основные партии, претендовавшие на звание оппозиции если не президенту, то хотя бы “Единой России”, — КПРФ, СПС и “Яблоко” полностью обанкротились и вполне заслужили постигшую их катастрофу. В значительной степени причиной успеха партии власти, и тем более Путина, стала очевидная безальтернативность. Отсюда же падение явки — если голосовать не за кого, то и на выборы идти незачем.
Автор данной статьи принимал активное участие в антикоммунистической революции конца 80-х — начала 90-х и в кампании Ельцина 1996 года, чем гордится до сих пор. Никак я не ожидал, что когда-либо буду сочувствовать коммунистам, тем не менее именно так и случилось в ходе последнего избирательного цикла. КПРФ били подло, не только тем, что не давали ответить, но тем, что шили ей грехи (особенности финансирования партии, в т.ч. сотрудничество с олигархами), которые к партии власти применимы как минимум в стократном размере. Компартия не просто лишилась любимого ею люмпенского лозунга раскулачивания олигархов (его забрали “Единая Россия” и “Родина”), но сами вдруг превратились в защитников олигархов. Коммунисты заикнулись было насчет того, что обнародуют тайны финансирования “Единой России”, да только быстро увяли. Во-первых, кто бы их услышал, если свобода слова осталась только на бумаге (в прямом и переносном смыслах — в газетах и журналах ее элементы пока есть, да ведь аудитория их на порядки ниже телевизионной). Во-вторых, надо признать, что дела, которые “шили” коммунистам, вовсе не были высосаны из пальца. “Борцы за народное счастье” давно и прочно влились в нынешнюю российскую элиту и пользуются благами капитализма “по полной программе”, неустанно бичуя при этом его пороки. В условиях нынешнего абсолютного правового беспредела (который, кстати, скопирован с коммунистического, да и осуществляется теми же людьми) вожди КПРФ прекрасно понимали, что, если они на самом деле скажут лишнее о партии власти, дела на них и их ближайших родственников из чисто пропагандистских легко превратятся в уголовные.
На выборах 2003 года Компартия получила 7 647 820 голосов (12,61% от принявших участие в голосовании) и, таким образом, почти вернулась к показателям 1993 года (6 666 402 голоса, 12,4%). По сравнению с собственным рекордом 1999 года (16 195 569 голосов, 24,29%) ее результат уменьшился 2,12 раза. Возвращение коммунистов на 10 лет назад отнюдь не является случайностью. В 1993 году Совдепию со всеми ее прелестями еще помнили хорошо, а отнимать и делить было почти нечего, даже термин “олигарх” не звучал в широком обиходе. Поэтому за КПРФ голосовали те немногие избиратели, которым дорого само слово “коммунист”. В 2003 году и ностальгию, и отъем, и деление увели у партии другие участники выборов, вот и остались с КПРФ снова лишь те, кто голосует за “бренд”. Число их составляет около 6,5% от общего количества избирателей.
Более того, Компартия имела шанс стать даже третьей, ведь она обошла ЛДПР всего на 600 тысяч голосов. Коммунисты заняли второе место в 41 регионе, “жирики” — в 36. На беду Владимира Вольфовича и его друзей, регионы Центра, Центрально-Черноземного района, Поволжья и Северного Кавказа, где популярнее коммунисты, отличаются большей численностью избирателей и более высокой явкой, чем субъекты Северо-Запада, Урала, Сибири и Дальнего Востока, где больше любят ЛДПР.
Если для “Единой России” худшим результатом стали 25,86% (в Воронежской области), то для КПРФ сегодня лучший результат — это 20,6% (в Тамбовской области), меньше, чем в среднем по стране в 1999 году! Еще лишь в Брянской области коммунисты получили более 20% (20,07%). Кроме того, в первую десятку регионов с наибольшей популярностью КПРФ вошли: Волгоградская область — 19,34%, Хакасия — 19,05%, Оренбургская область — 18,97%, Дагестан — 18,31%, Новосибирская область — 18,02%, Чувашия — 17,94%, Алтайский край — 17,93%, Липецкая область — 17,66%. Чтобы понять глубину нынешнего провала КПРФ, можно сказать, что тамбовские 20,6% в декабре 1999 года стали бы не лучшим, а лишь 58-м (!!!) результатом по стране для этой партии, а липецкие 17,66% — не 10-м, а 67-м.
В четырех регионах Компартия 7 декабря 2003 года не преодолела 5%-ный барьер. Это Эвенкийский автономный округ — 4,8%, Таймырский АО — 4,63%, Чечня — 1,46% и Ингушетия — 0,99% (в этой республике КПРФ заняла лишь 9-е место!). Еще в трех регионах КПРФ получила более 5, но менее 7% голосов (на следующих думских выборах партиям предстоит преодолевать уже 7%-ный барьер): Мордовия — 6,63%, Ямало-Ненецкий АО — 6,02%, Чукотский АО — 5,16%. В Москве и Питере партия заняла 5-е место, уступив “Единой России”, “Родине”, “Яблоку” и СПС. В Москве КПРФ получила 7,7% голосов (75-й результат по стране), в Санкт-Петербурге — 8,48% (70-й результат).
Руководство КПРФ не рискнуло отрицать факт провала на выборах, при этом не было особых сомнений в том, что он повторится на президентских выборах. В ситуации усугубляющегося внутреннего раскола, который окончательно вышел на обозрение широкой публики, очередное поражение стало бы для Геннадия Зюганова очевидным концом политической карьеры. Лидер КПРФ слишком дорожит своей властью, чтобы ее просто так отдать, причем почти наверняка даже не своему преемнику, а представителю конкурирующей семигинской группировки. Поэтому Зюганов отказался от участия в президентских выборах, кандидатом от КПРФ стал человек, не являющийся членом этой партии, но преданный лично Зюганову — аграрий Николай Харитонов. Он набрал 9 513 313 голосов (13,69% от принявших участие в голосовании). Прибавку в 1 865 493 голоса по сравнению с результатом КПРФ на думских выборах руководители левых объявили успехом. Согласиться с ними сложно: прибавку дали, во-первых, более высокая явка, во-вторых, гораздо меньшее число организаций, участвовавших в выборах (6, а не 23), что привело к гораздо меньшей потере голосов на аутсайдеров, в-третьих, скандальный раскол в “Родине”. Наибольшего успеха Харитонов добился в Белгородской области — 27,62%. Высокие результаты он показал в традиционных аграрных регионах, ранее называвшихся “красным поясом”. Хуже всего кандидат КПРФ (как, впрочем, и остальные кандидаты) выступил в субъектах, демонстрирующих “республиканский” тип голосования, где почти все голоса достались Главному Кандидату. В 11 таких регионах Харитонов получил менее 5% голосов, рекордно низкий результат у него оказался, естественно, в Ингушетии — 0,52%.
Выводы
Нынешняя власть фактически воспроизвела советскую систему, в которой ты либо начальник, либо бессловесное существо, либо диссидент, подавляемый всеми способами. Коммунисты неожиданно для себя стали диссидентами в той системе, где всегда были начальниками. Тут-то они выяснили, что Конституция 1993 года, если ее выполнять, — вещь совсем неплохая. Через неделю после выборов Геннадий Зюганов сказал буквально следующее (цитирую по “Советской России”): “Правящая группировка открыто взяла курс… на свертывание широкой народной демократии”. Еще через неделю по тому же поводу высказался Николай Харитонов: “Парламентские выборы показали, что от демократии у нас и следа не осталось”. А в постановлении 14-го пленума КПРФ, подводившего в конце декабря итоги выборов, было сказано: “На этих выборах КПРФ столкнулась с совершенно новым по степени подготовки и способам агитации соперником — государственной машиной, все ресурсы которой от общефедерального телевидения до административных работников всех уровней были направлены на борьбу с КПРФ”.
Товарищи сказали и написали правильно, только что ж они раньше-то так боролись с “антинародным режимом”? Теперь сами признали, что демократия была, иначе нечего было бы свертывать. И соперник на этот раз на самом деле был “совершенно новым”, не имеющим ничего общего с Ельциным-96. Как поется в известной советской песне, “этот день мы приближали, как могли”. Коммунистам не нравилась демократия Ельцина — они получили “демократию” Путина. За что боролись, на то и напоролись. Впрочем, боролись не только они.
Хочется процитировать еще одного пламенного борца с “режимом Ельцина” — Григория Явлинского: “Я не предполагаю участвовать в выборах Президента РФ, так как считаю их недемократичными. При отсутствии независимого от администрации суда, независимых СМИ и независимых источников финансирования реальной политической конкуренции быть не может”. Это тоже было сказано в декабре 2000 года, после выборов в Думу. Поскольку в 1996 и 2000 годах Григорий Алексеевич в выборах участвовал, значит, тогда все это (независимые суды, СМИ и источники финансирования) было. А ведь как яростно он в те времена обличал “отсутствие демократии”!
При этом крах “Яблока”, пожалуй, в наименьшей степени обусловлен изменением внутриполитической ситуации в России. Партия пришла к естественному концу, все большее число избирателей понимало, что голое резонерство ее лидеров вовсе не является синонимом дееспособности. Результат “Яблока” был бы еще ниже, если бы не политика лидеров СПС, постоянно доказывавших, что программа “Яблока” гораздо лучше их собственной.
Партия Явлинского получила на думских выборах 2 609 823 голоса (4,3% от принявших участие в голосовании), что в 1,62 раза меньше, чем в 1993 году, в 1,83 раза меньше, чем в 1995-м и в 1,52 раза меньше, чем в 1999-м (лучший результат у нее был в 1995 году — 4 767 384 голоса). Партия преодолела 5%-ный барьер в 17 регионах, 7%-ный — всего в пяти: Москва — 10,19%, Санкт-Петербург — 9,08%, Карелия — 7,7%, Камчатская область — 7,34%, Приморский край — 7,15%. В 11 республиках и автономных округах “Яблоко” не сумело набрать даже 2% голосов, в четырех из них набрало менее 1%. В Ингушетии и Москве партия заняла третье место, в Карелии и Питере — четвертое. В то же время в 9 регионах она стала лишь восьмой (среди них столь любимая когда-то Явлинским Нижегородская область), в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Якутии — девятой, в Северной Осетии и Усть-Ордынском Бурятском АО — десятой, в Коми-Пермяцком АО — одиннадцатой. Отказ от участия в президентских выборах был для лидера партии вполне естественным, тем более что, как выяснилось, был-таки кандидат с “яблочной” программой — бывший член СПС Ирина Хакамада.
Думская кампания СПС, видимо, должна войти в учебники политологии как образец полной несостоятельности партийных лидеров и избирательного штаба. В свою очередь, эта кампания стала лишь логическим завершением фантастической по своей бездарности деятельности вождей СПС после столь успешных выборов 1999 года.
Одной из основных причин провала СПС стало перманентное патологическое желание ее лидеров объединиться с “Яблоком” на условиях последнего. Порочность этой идеи вроде бы очевидна, поскольку объединение партий с очень разными электоратами приводит к оттоку голосов, а не к притоку. Большая часть избирателей “Яблока” люто ненавидит Чубайса и Гайдара, а значительная часть избирателей СПС не хочет ни видеть, ни слышать Григория Алексеевича, причем это взаимное неприятие носит не эмоциональный, а вполне осознанный характер. Если вожди СПС этого не понимают — зачем за них голосовать, они же демонстрируют свою интеллектуальную несостоятельность. Если понимают, но делают это из популистских соображений, стремясь показать и так всем известную недоговороспособность “Яблока” — это отвратительно, ибо аморально (такое поведение вообще-то называется провокацией). Тем не менее муссирование данной темы со стороны СПС продолжалось даже тогда, когда объединение стало невозможным в принципе, поскольку обе партии зарегистрировали свои избирательные списки и кампания уже началась.
Впрочем, в марте 2004 года жизнь прямо подтвердила порочность идеи “единства демократических сил” в предлагаемом варианте. В декабре 1999 года, когда СПС и “Яблоко” вели жесткую борьбу друг с другом, они, как известно, обе преодолели 5%-ный барьер. В частности, в Алтайском крае СПС набрал 86 994 голоса (6,77%), “Яблоко” — 73 363 голоса (5,71%). В декабре 2003 года, когда позиции партий были весьма невразумительны, обе они провалились. В частности, в Алтайском крае “Яблоко” получило 39 559 голосов (3,42%), СПС — 38 579 голосов (3,33%). В марте 2004 года, одновременно с президентскими, в крае проходили выборы всей региональной власти, в том числе Краевого совета народных депутатов. Здесь-то и свершилось столь чаемое либеральной общественностью событие — СПС и “Яблоко” создали на выборах в Совет единый блок! Вы будете смеяться, но он провалился, получив 61 599 голосов (в крае установлен 7%-ный барьер для прохождения в Совет, но блок не набрал и 5%). То есть блок потерял 16 539 голосов по сравнению с суммой СПС и “Яблока”, выступавших по отдельности. И это при том, что явка в марте 2004 года возросла до 63,95% по сравнению с 58,19% в декабре 2003-го. А если сравнить с 1999 годом, то тогда каждая из партий по отдельности получила больше голосов, чем 5 лет спустя вместе. Интересно, что один из идеологов “объединения демократических сил” в стране вообще и Алтайском крае в частности Владимир Рыжков (есть подозрение, что объединение он видит исключительно под своим руководством) пошел на прямую ложь, написав в “Ведомостях” за 5 апреля 2004 года, что блок “Яблоко”+СПС на Алтае “преодолел 5%-ный барьер, в то время как в декабре обе партии в сумме сделать этого не сумели”. Еще интереснее, что в интервью “Алтайской правде” 18 марта он говорил совсем другое: “Я не удовлетворен выборами в Краевой совет, потому что блок “СПС+Яблоко” не смог преодолеть 7%-ный барьер”.
Осуществлявшие в межвыборный период текущее партийное руководство СПС Борис Немцов и Ирина Хакамада считали, видимо, что одного желания слиться с “Яблоком” недостаточно для доказательства их левизны, поэтому они выдвинули еще несколько левых идей. Одной из основных было, конечно, “прекращение войны в Чечне”. Для политика, являющегося правым (а не просто называющего себя таковым), добивание бандитов в Чечне — это, пожалуй, единственный вопрос, по которому Владимир Путин заслуживает сегодня поддержки. И это, пожалуй, единственная проблема, в решении которой он добился хоть какого-то реального, а не пиаровского успеха. Кроме того, уже очень давно очевидно, что “с той стороны” субъект переговоров отсутствует, да и предмет переговоров тоже исчез. В среде сепаратистов нет человека, который мог бы реально отдать приказ о прекращении терактов. И нет таких условий, которые заставили бы террористов прекратить свою деятельность. Если вожди СПС этого не понимают, зачем голосовать за тех, кто демонстрирует свою интеллектуальную несостоятельность. Если понимают и делают это из популистских соображений, стремясь понравиться леволиберальному электорату, — это отвратительно, ибо не просто аморально, но сильно напоминает предательство.
Центральной пропагандистской темой СПС стала “концепция военной реформы”, которая представляет собой ошеломляющую смесь некомпетентности и самого дешевого популизма (подробное объяснение этого заслуживает отдельной статьи). Если вожди СПС не понимают губительности своей концепции для армии, а следовательно, для страны — зачем за них голосовать, они же демонстрируют свою интеллектуальную незрелость. Если понимают, но делают это из популистских соображений, стремясь понравиться родителям призывников, — это отвратительно, ибо аморально и безответственно.
Ко всему этому добавился еще и стиль поведения партийного руководства — совокупность высокомерия, снобизма и неприкрытой демонстрации любви к тусовкам и светской жизни. Все это вместе взятое стало вызывать очень сильное раздражение потенциального электората СПС, который не любит, когда его считают быдлом.
В начале думской кампании к лидерам СПС пришло осознание того факта, что партия стоит на пороге катастрофы. В качестве средства спасения был задействован не собиравшийся участвовать в выборах 2003 года Анатолий Чубайс, эффективность которого до этого сомнений не вызывала. Однако Чубайс не только не спас ситуацию, но, пожалуй, лишь усугубил ее.
Началось с того, что Чубайса поставили в список третьим после Немцова и Хакамады, хотя вполне очевидно, что он может быть либо первым, либо никаким. Затем лидеры СПС таки не смогли внятно сказать, хороший Путин, поскольку реализует экономическую программу СПС (утверждение это, кстати, сомнительно, но партийные вожди повторяли его четыре года), или плохой, потому что строит полицейское государство и сажает Ходорковского? Получилось, что и то, и другое одновременно, а это уже немного напоминало шизофрению. Наконец, Чубайс выдвинул весьма правую по своему звучанию идею “Либеральной империи”, которой сам же испугался, судя по крайней слабости ее смыслового наполнения, а его коллеги просто пришли в ужас от такого кощунственного словосочетания и ни разу его в ходе кампании не упомянули. В результате стало ясно, что в СПС нет ни союза, ни правых, ни уж, тем более, сил. Более того, создалось впечатление, что Чубайса справедливо поставили на третье место, на роль лидера он явно не потянул.
Надо отметить, что СПС практически не возражал против информационно-административного беспредела Кремля. Скорее всего, Анатолий Борисович был уверен, что немного административного ресурса достанется СПС. Поэтому он и своим “электрическим ресурсом” делился не только с родной партией, но и с партией власти, забыв, что в Кремле уже не Ельцин. Итог известен.
Результат СПС в декабре 2003 года оказался беспрецедентно плохим: 2 408 356 голосов (3,97%), что в 3,46 раза меньше, чем у “Выбора России” в 1993 году, в 1,11 раз меньше, чем у ДВР в 1995-м и в 2,36 раза меньше, чем у самого СПС в 1999-м. Уж каким провалом казался результат партии Гайдара на выборах 1995 года, но новые менеджеры оказались еще хуже героического идеалиста Егора Тимуровича. Партия преодолела 5%-ный барьер всего в 13 регионах, в том числе 7%-ный — в семи: Якутия — 12,24%, Карачаево-Черкесия — 9,52%, Санкт-Петербург — 9,31%, Пермская область — 8,67%, Москва — 7,9%, Коми-Пермяцкий автономный округ — 7,09%, Свердловская область — 7%. В 18 регионах партия получила менее 2% голосов, в том числе в трех — менее 1%. В Якутии и Чечне СПС занял второе место, в Карачаево-Черкесии, Северной Осетии, Пермской области и Санкт-Петербурге — третье, в Бурятии, Дагестане, Свердловской области, Москве, Коми-Пермяцком АО — четвертое. В то же время в 7 регионах партия стала лишь девятой, в Тыве и Курганской области — десятой, в Адыгее и Агинском Бурятском АО — одиннадцатой.
После выборов лидеры СПС сначала посыпали головы пеплом, затем клялись крепить единство, после чего, естественно, разошлись в разные стороны. Ирина Хакамада, заявив о выходе из партии, пошла под антикремлевскими лозунгами спасать Кремль от провала явки на президентских выборах. Первые же предвыборные шаги кандидата — заявление о том, что она обнародует всю правду о “Норд-Осте”, но только в том случае, если ее изберут президентом, и отъезд в США во время сдачи ее же подписей в Центризбирком — вызвали естественный вопрос: Ирина Муцуовна почему-то специально издевается над избирателями или всерьез считает такое поведение нормальным? Судя по всему, верно было второе предположение. Кандидат четко выдержала характерный для себя стиль поведения, представила избирателям почти чисто “яблочную” программу, поэтому почти точно повторила результат “Яблока” — 2 671 313 голосов (3,84%). Десятку лучших для нее регионов составили: Якутия — 8,74%, Москва — 8,2%, Бурятия — 7,21%, Санкт-Петербург — 6,74%, Томская область — 6,6%, Магаданская область — 6,24%, Приморский край — 5,63%, Таймырский АО — 5,58%, Иркутская и Свердловская области — по 5,57%; в Чечне, Москве и Таймырском АО Хакамада заняла второе место.
1 мая 2004 года либеральная общественность провела митинг в Москве под лозунгом “Нет полицейскому государству!” А через пару дней та же общественность устроила публичный скандал по поводу того, что не получила приглашения на инаугурацию Президента РФ, то есть создателя полицейского государства. И ведь действительно, не кощунство ли, если такая крутая тусовка пройдет без этих умнейших, принципиальнейших людей, смело и бескомпромиссно идущих в авангарде борьбы за свободную Россию?
На фоне политического и морального банкротства “оппозиции” победа кремлевских проектов выглядела естественно. Это относится не только к “Единой России”, но и к “Родине”, успех которой превзошел ожидания ее создателей, а часть из них откровенно расстроил. Лишь те, кого принято называть “питерскими чекистами”, вкладывались в “Родину” до конца и от души, для “других башен Кремля” это был лишь один из проектов (наряду с АПР, блоками Партия социальной справедливости — Российская партия пенсионеров и Партия возрождения России — Российская партия жизни), призванных понизить результат КПРФ, но в Думу не пройти. В интервью “Российской газете” 18 декабря 2003 года руководитель исполкома “Единой России” Юрий Волков выразился более чем откровенно: “Блок “Родина” — дутый пиаровский проект, который раскрутили в последние три недели”. Только было уже поздно. Задуманное павловскими и белковскими отупление населения дало свои плоды.
Нельзя же, чтобы пипл просто хавал Верку Сердючку и сказки про успехи Владимира Владимировича. Пиплу надо что-то духоподъемное. Кроме раскулачивания олигархов, вторым основным требованием дня стал слабо завуалированный лозунг “Россия для русских”. Таким образом, получился нормальный национал-социализм, сконструированный наверху. Поэтому национал-социалистический блок “Родина” пришелся по душе значительному числу избирателей. Дмитрий Рогозин олицетворял в нем “национал”, а Сергей Глазьев — социализм. У блока получился очень удачный имидж. Молодость и наглость “Родины” ярко контрастировала с пенсионерским брюзжанием КПРФ. Тем более “Родина” отбросила замшелые лозунги и одиозные исторические персонажи, от которых коммунисты избавиться не способны. Впрочем, от блока пострадала отнюдь не только КПРФ. СПС, рефлекторно бросившийся “на бой с фашизмом”, лишь сделал “Родине” дополнительную рекламу. Немалая часть избирателей, посмотрев на дебаты лидеров СПС и “Родины”, решили, что правые-то — это Рогозин и Шпак, а не Немцов и Хакамада.
Противопоставление демократии и патриотизма в России стало общим местом, хотя в принципе оно является абсурдным. В конечном счете, в обществе возник запрос на патриотизм, ставший во многом реакцией на антироссийскую пропаганду 90-х, шедшую со всех сторон (для одних политиков Россия была “неправильная”, поскольку недостаточно вестернизировалась, для других — потому что слишком сильно десоветизировалась). Причем запрос этот возник в столь любимом либералами “среднем классе”. Более того, средний класс понял, что только сильное государство может обеспечить внутреннюю и внешнюю защиту демократии и частной собственности. В 1999 году СПС в значительной степени добился успеха именно потому, что, как показалось избирателям, наконец-то соединил понятия демократии и патриотизма, то есть стал по-настоящему правым. Как уже говорилось, после тех выборов партия Немцова и Хакамады резко рванулась влево. Ниша снова опустела, и ее в значительной степени заняла “Родина”. То, что лозунг “Россия для русских” в многонациональном государстве является антипатриотичным, понимают, увы, немногие (в программе “Родины” такого лозунга нет, но он очень явно читается между строк). Также далеко не до всех доходит, что на раскулачивании олигархов дело не остановится, главное — начать, потом процесс пойдет сам собой, спускаясь все ниже.
Итоги выборов 7 декабря 2003 года продемонстрировали сильнейшую положительную корреляцию между результатами “Родины” и СПС. Во всех регионах, за исключением Санкт-Петербурга, количество голосов, поданных за этих, казалось бы, политических антагонистов синхронно шло вверх в городах и снижалось на селе, а внутри городов наибольших успехов и те, и другие добились в наиболее богатых районах. Хочется отметить, что между “Родиной” и КПРФ или между СПС и “Яблоком” корреляция очень слабая, точнее, ее почти нет. Рогозин и Глазьев в значительной степени отобрали у Явлинского звание “Жириновского для интеллигенции”, “Родина” получила поддержку тех слоев населения, которые должны были стать оплотом либерализма.
Блок “Родина” набрал на думских выборах 5 469 556 голосов (9,02%), причем, по мнению большинства социологов, вклад в этот результат Рогозина и Глазьева был примерно равным. Наибольшего успеха блок добился в Воронежской области (19,92%), Красноярском крае (17,45%) и Московской области (15,49%). Во всех этих случаях решающую роль сыграл “эффект лидеров”. По Аннинскому избирательному округу № 76 Воронежской области в третий раз подряд баллотировался в Думу Дмитрий Рогозин, который набрал 78,88% голосов (один из лучших в стране результатов для депутатов-одномандатников). Красноярцы никак не могут забыть Сергея Глазьева, занявшего в крае третье место на губернаторских выборах 2002 года. По Подольскому избирательному округу № 113 Подмосковья Глазьев прошел в Госдуму, получив 53,43% голосов. А вот четвертое и пятое места в списке лучших для “Родины” регионов заняли Москва (15,31%) и Санкт-Петербург (13,64%). Все пять регионов отличаются большим количеством избирателей (Москва, Московская область и Питер занимают по этому показателю первое, второе и четвертое места в стране), поэтому в значительной степени именно они и провели “Родину” в Думу, дав ей 30,85% всех голосов, полученных блоком по России в целом. Во всех этих регионах, а также в Ярославской области блок занял второе место после “Единой России”. Еще в девяти субъектах РФ “Родина” стала третьей.
С другой стороны, в 18 регионах (17 республик и автономных округов и Тюменская область) блок “Родина” не преодолел 5%-ный барьер, еще в 18 получил более 5, но менее 7%. В число последних попал второй в России “полюс демократии” (первым считаются две столицы) — Свердловская и Пермская области. Оба уральских региона вместе с Москвой и Питером традиционно поддержали на последних выборах СПС и “Яблоко”, но кардинально разошлись со столицами в оценке “Родины”.
После декабрьского триумфа Глазьев решил, что успех блоку принес именно он и теперь можно играть в свою игру. Он забыл, что если хотя бы один раз согласишься играть по правилам Кремля, то просто так “соскочить” уже не удастся. “За зубцами” решили, что бесконтрольный Глазьев не нужен, поэтому его сперва лишили всех постов в думской фракции, затем вышибли из создаваемой на базе блока партии и, наконец, загубили Сергею Юрьевичу президентскую кампанию. Он набрал лишь 2 850 063 голосов (4,1%), то есть в 1,92 раза меньше, чем “Родина” тремя месяцами раньше (таким образом, паритетность вклада Глазьева и Рогозина в успех блока полностью подтвердилась). Наибольшего успеха он вновь добился в Красноярском крае (17,23%, второе место после Владимира Владимировича), а также в соседней Хакасии (6,92%), третье и четвертое места в этом списке заняли Москва и столичная область (6,29% и 5,82% соответственно). Интересно, что в Воронежской области Глазьев набрал лишь 3,37% голосов (57-й результат по стране).
Можно отметить, что три как бы оппозиционных Кремлю кандидата (Харитонов, Глазьев, Хакамада) фактически спасли Кремль от провала президентских выборов. В сумме они набрали 15 034 689 голосов. Если бы эти трое отказались участвовать в выборах, это заведомо привело бы к неявке большинства их избирателей, в результате количество участников выборов оказалось бы как раз в районе роковых 50%.
Целенаправленная люмпенизация населения просто не могла не привести к успеху ЛДПР. Ренессанс Владимира Вольфовича стал “побочным эффектом” политики этого процесса. Партия заняла на выборах 7 декабря 2003 года третье место с 6 943 885 голосами (11,45%), что оказалось в 1,77 раза меньше, чем в 1993-м, в 1,11 раза меньше, чем в 1995-м, но в 1,74 раза больше, чем в 1999 году. Как обычно, наибольших успехов “жирики” добились на востоке страны, лидирующую группу составили: Магаданская область — 19,69%, Приморский край — 19,43%, Курганская область — 19,2%, Сахалинская область — 18,68%, Амурская область — 18,47%. Из регионов, расположенных к западу от Урала, лучший результат ЛДПР показала в Республике Коми — 15,86% (11-й результат по стране). В Северной Осетии, Мордовии, Тыве, Кабардино-Балкарии, Чечне, Ингушетии и Дагестане партия не преодолела 5%-ный барьер, в Агинском Бурятском АО, Москве, Татарстане, Калмыкии и Карачаево-Черкесии получила более 5, но менее 7% голосов.
В 2000 году Владимир Жириновский лично участвовал в президентских выборах, откровенно агитируя не за себя, а за Путина. В 2004 году этот очень умный человек показал, что он все прекрасно понимает и до участия в шоу клоунов опускаться не намерен. Лидер ЛДПР откровенно унизил всех остальных участников выборов, включая Самого, выставив в качестве кандидата от партии своего охранника. Поскольку Олег Малышкин вполне органично вписался в компанию претендентов на главное кресло страны, он получил относительно пристойный результат: 1 405 315 голосов (2,02%). В Курганской области он даже сумел стать третьим после Путина и Харитонова, еще в девяти регионах занял четвертое место.
Сложившийся после выборов 2003—2004 годов российский политический пейзаж весьма печален. Под сказки о стабилизации и консолидации в России вновь складываются все условия для развала страны. Как сказал год назад губернатор Новгородской области Михаил Прусак, “когда рейтинг власти 0, а одного человека — 70%, это вакуум власти. Чем это заканчивается, мы все знаем по временам Михаила Горбачева. Власть на грани срыва”.
Наш нынешний президент в точности воссоздает систему, приведшую к гибели Союза — всевластие и бесконтрольность бюрократии, порождающие колоссальную коррупцию, отсутствие разделения властей, политической конкуренции, свободы слова и борьбы идей. В итоге власть и население начинают существовать в “параллельных мирах”, никакие сигналы снизу наверх не доходят, что ведет либо к полной деградации государства и общества, либо к очередной революции (в зависимости от того, что окажется сильнее — люмпенизация или сопротивление ей). Заодно воссоздается экономика, очень напоминающая советскую. Формально в ней сохраняются черты рынка, однако только для того, чтобы было кому кормить оборзевших от безнаказанности бюрократов и силовиков.
Развалу СССР, кроме вышеописанных факторов, сильно поспособствовала межнациональная рознь. С ней у нас в последние годы стало так “хорошо”, как не было вообще никогда.
Как уже говорилось, разжигание межнациональной розни является естественным следствием работы кремлевской пропагандистской машины. Никто в Кремле, конечно, не призывает прямо бить инородцев, но никаких других выводов из триады “православие — самодержавие — народность” путинского розлива люмпен (главная опора нынешней власти) сделать не может. Таких эпизодов, как недавнее избиение в Орле спортсменов из Тувы и Бурятии, у нас не было никогда до того, как началась “консолидация общества” имени ВВП. Для России, которая идеологически и фактически строилась как многонациональная и многоконфессиональная страна, подобные вещи абсолютно убийственны. Вместо мифической консолидации общество занялось самоуничтожением.
Признаки фашизации страны проявились, на мой взгляд, в двух известных приговорах судов присяжных: по делу Мужахоевой (она добровольно отказалась взрываться, сдала базу террористов и получила за это 20 лет) и по делу спецназовцев капитана Ульмана (они расстреляли 5 мирных чеченцев, присяжные их оправдали). Впрочем, что касается дела Ульмана, то тут все сложнее. Спецназовцы изначально добросовестно заблуждались, обстреляв автомобиль с мирными людьми. Военные считали, что перед ними боевики. Увы, на войне таких ошибок бывает много, тем более, если это противопартизанская война. При обстреле погиб лишь один чеченец из шести. Добивать остальных спецназовцы не собирались, но получили прямой приказ сделать это. Они выполнили преступный приказ, но главным виновником должен быть тот, кто его отдал. Однако если спецназовцы Ульмана хотя бы прошли через суд, то о подобных мерах к вышестоящим начальникам не было и речи. К сожалению, силовые структуры не только всерьез не противодействуют экстремизму, но, может сложиться впечатление, прямо потворствуют ему. Все граждане России знают, что в стране активно действуют нацистские банды, только руководству МВД это неизвестно, судя по его заявлениям. Что касается присяжных, то есть обычных граждан, то они в своем большинстве не видят разницы между понятиями “бандит” и “чеченец”. Нельзя сказать, что за такую ситуацию совсем не несут ответственности чеченцы. Чечня действительно стала бандитским гнездом с молчаливого (или даже открытого) согласия значительной части общества (Гитлер 70 лет назад имел очень существенную поддержку со стороны простых немцев). Тем не менее, если федеральная власть хочет, чтобы Чечня стала частью России не только на бумаге, пропаганда должна не раздувать, а гасить в обществе нацистские настроения.
Кроме перечисленного, президент уверенно и целенаправленно рубит сук, на котором сидит, уничтожая юридическую и ментальную легитимность собственной власти.
В последние четыре года Кремль активно занимается тем, что уничтожает те элементы легитимности, которые у него были по состоянию на 1 января 2000 года. Клятвы в верности Конституции, разумеется, не означают ничего: советская история показала, что власть без всяких проблем может даже не вспоминать об этой “бумажке”.
Формальная легитимность всей нынешней политической системы, включая так называемую оппозицию, возникла 22 августа 1991-го и 4 октября 1993 года. Это безусловный юридический и исторический факт. Именно в эти дни родились как политики Путин, Зюганов, Явлинский, Рогозин, Глазьев и прочая и прочая. Без этих двух дней (или, говоря прямо, без Ельцина) все они ничто и звать их никак. Даже вроде бы абсолютно внесистемная и чуть ли не единственная реально оппозиционная сегодня Путину НБП яростно добивается юридической легитимации через нынешнюю систему, созданную Ельциным в вышеназванные два дня. Однако даже в 90-е годы, когда у власти находился творец сегодняшней системы, для ее ментальной легитимации не было сделано ничего. Вполне естественно, что время, которое по многим параметрам было лучшим периодом в истории Государства Российского, воспринимается большей частью населения и даже многими из тех, кто стал жить значительно лучше, чем при Совдепии, как годы национальной катастрофы. Поэтому, кстати, никого не смущает тот странный факт, что систему громят те, кто не просто плоть от плоти системы (Зюганов, Явлинский, Рогозин, дальше можете перечислять сами, называйте любого — не ошибетесь), но просто немыслимы вне ее (речь идет, естественно, не о физическом существовании, а о статусе). Если человек открыто заявляет о преступном характере развала СССР и “расстрела парламента” в октябре 1993 года, он не имеет права занимать каких-либо должностей в органах исполнительной, законодательной и судебной власти любого уровня, поскольку все эти органы созданы в результате вышеназванных “преступлений”. Более того, такой человек не имеет права заявлять о поддержке действующего президента, поскольку и он ведь в таком случае нелегитимен. И собственностью владеть подобному деятелю нельзя, ибо она им заведомо получена в результате “грабительской приватизации”. И сам президент, если он постоянно подчеркивает “катастрофичность” 90-х, уничтожает, таким образом, основу собственной власти. В еще большей степени делегитимизируют президента “туркменские” результаты голосования за него в Ингушетии, Мордовии, Кабардино-Балкарии. Он либо президент демократической страны, либо азиатский диктатор, совместить эти вещи невозможно.
Процитирую еще одного регионального лидера — президента Чувашии Николая Федорова. По его мнению, Ельцин “создавал фундаментальные гарантии для того, чтобы прогрессивные перемены в России стали необратимы. Пусть уродливо, с ошибками, но создавал. Его преемник пока идет за настроениями толпы… Ельцину было в тысячу раз тяжелее… Он начал строить практически с нуля. Разве это сопоставимо с той страной, которую он в 99-м передал Путину? К этому времени Россия как минимум была полноценным государством — с границами, валютой, бюджетом, армией”. А есть ли четкая позитивная стратегия у нынешнего президента? По крайней мере из его действий на протяжении первого президентского срока такой вывод сделать трудно. Об этом свидетельствует тот факт, что средства (удвоение ВВП, сокращение числа министерств) он совершенно искренне считает целью. Для чего и каким образом удваивать ВВП (а почему не утроить его)? Почему надо сокращать количество министерств, под какие задачи создается новая структура правительства (видимо, под удвоение ВВП, то есть средство для средства)? И почему параллельно сокращению аппарата правительства так быстро нарастает количество бюрократов более низкого уровня? Возможно, кто-то еще питает иллюзии по поводу того, что президент знает ответы на эти риторические вопросы. Потому-то он идет за толпой, что не знает, куда вести народ.
Понимание данного факта очень тяжело дается той части российских интеллектуалов, которые в 1999 году увидели в Путине долгожданного либерал-патриота. Первые четыре года его правления они, чтобы объяснить топтание на месте в экономике и стремительный откат назад в политике (который в последнее время стал естественным образом переходить и на экономику), тешили не столько общественность, сколько самих себя холопскими сказками про доброго царя (президента) и злых бояр (правительство и депутатов). Теперь отделить правительство и депутатов от президента уже никак невозможно, какая-либо самостоятельность этих органов власти изжита полностью. Сегодня свалить ответственность за топтание и откат не на кого, вся власть принадлежит одному человеку. В результате возник удивительный по глупости лозунг: “Будем бороться за Путина!” (в отдельных случаях глупость доводится до совершенства: “Будем бороться за Путина против “Единой России”!”). Если за человека в возрасте 52 лет надо “бороться”, ему явно нечего делать на посту президента. На самом деле этот лозунг должен звучать так: “Давайте бороться за Путина, созданного нашим воображением, против Путина, существующего на самом деле”. Правда, это относится к области не политики, а психоанализа, причем применительно к авторам лозунга, а вовсе не к Путину, который не испытывает потребности в борьбе за себя.
Легитимизирует и спасет Россию политическая организация, которая придет к власти, четко заявив, что страна родилась 22 августа 1991 года (это ни в малейшей степени не отменяет предыдущей истории, начавшейся, кстати, гораздо раньше Рюрика) и именно этой страной мы гордимся. И Россия эта не “для русских”, а для россиян — для всех, кто считает ее своей Родиной. А еще эта Россия — для трудящихся (в число которых, разумеется, входят предприниматели — от владельца киоска до олигарха), а не для всякого рода политиканов и политтехнологов. Создатели и лидеры такой организации, в отличие от всех без исключения современных политиков, должны будут строить свою деятельность исходя из того факта, что народ — это не стадо и не объект для обмана и манипуляций, а субъект строительства новой России, лишь делегирующий политикам право осуществлять это строительство.
Естественно, такая сила будет полностью оппозиционна нынешней власти и не будет иметь ничего общего ни с одной из действующих политических партий. И не надо говорить, что никто не даст возможность такой силе появиться на свет. Ельцину 15 лет назад пробиться было гораздо тяжелее. И уж совсем недавние события в Грузии показали, как яростный идеализм Михаила Саакашвили (а отнюдь не американско-российские интриги) свалил циничных политиканов из Тбилиси и Батуми, казавшихся вечными. Саакашвили “не знал”, что не может победить, поэтому и победил.
Если же такой силы в России не найдется, то делегитимация страны дойдет до логического конца. Как справедливо заметил г-н Прусак, чем это заканчивается, мы все знаем по временам Михаила Горбачева.