Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2004
В № 10 “Знамени” за 2003 год напечатана рецензия Ф. Гримберг “Исторический роман” на дилогию Ф. Вигдоровой “Семейное счастье” и “Любимая улица”.
Я не хочу давать оценку романам Ф. Вигдоровой, цель моего письма другая: критика на критику.
Рецензия повергла меня в шок сочетанием развязного тона и незнания предмета, о котором ведется речь.
Вместо того чтобы сказать: “Берясь за эту работу, я имела весьма туманное представление о Вигдоровой”, — г-жа Гримберг утверждает: “Сегодня о ней редко вспоминают”. Я люблю эту манеру приписывать собственные недостатки “своему поколению”. По всему видно, что лишь когда рецензия была вчерне написана, автору кто-то объяснил, что Вигдорова — один из замечательных людей своего времени. Но не переделывать же из-за такого пустяка столь удачно сделанную работу. Маленько подправила, в конце поблагодарила издательство за то, что оно позволило прочитать прозу одного из лучших людей “этого самого “своего времени””, и получилась та непривлекательная смесь, с которой журнал любезно нас познакомил.
Основная претензия к Вигдоровой — книга как исторический роман никуда не годится. “По ее роману нельзя познать эпоху… минимум подробностей и максимум “описаний чувств””. Ну и что? История семьи не обязательно исторический роман, на который Вигдорова и не замахивалась. Семейный роман тоже жанр весьма почтенный. Кажется, г-жа Гримберг считает, что книга, написанная несколько десятилетий назад, должна автоматически стать историческим романом.
Трогательна вера рецензента в существование прогресса в литературе.
И если ты имел несчастье умереть почти сорок лет назад, и если ты не знаешь имен, которые г-жа Гримберг почитает культовыми, ты становишься существом второго сорта. “Ясно, что Вигдорова отнюдь не Фридрих Горенштейн”. При чем здесь Горенштейн? Сказала хотя бы “не автор “Белой гвардии” Булгаков”.
Или о Бродском: “Он был уже героем иного поколения и ориентировался на английских поэтов в переводе Андрея Сергеева”. Кажется, Ф. Гримберг имеет в виду себя, любимую, а не Бродского, который читал английских поэтов в оригинале и даже сам переводил (например Джона Донна), хотя, конечно, читал замечательные переводы своего друга Андрея Сергеева.
Наш рецензент — субъект, скажем так, с побочными ассоциациями. Только Вигдорова у нее вызывает какие-то странные ассоциации. Это неведомые мне романы “Женя Маслова”, “Замужество Татьяны Беловой”, почему-то “печально известный “Русский лес” Л. Леонова”.
Или того хлеще: “Пресноватый, бедный деталями фон… Что-то знакомое! Да конечно же, Джейн Остин, восемнадцатый век!” Рецензенту неведомо, какой комплимент она отпустила Вигдоровой. Пассаж, посвященный замечательной английской писательнице Джейн Остин, свидетельствует лишь о дурном вкусе критика. Вальтер Скотт, к примеру, высоко оценил уже первые романы Остин, а, ближе к нашему времени, Сомерсет Моэм ее “Гордость и предубеждение” назвал в числе десяти лучших романов всех времен.
После уничижительного разбора книг Вигдоровой критик вдруг начинает метаться между знаками плюс и минус. Плохие романы? “Нет и нет!” Хорошие? “Да, хотя это романы, написанные в определенный период развития советской литературы”. Язык их — ““усредненный” язык советского “среднестатистического” романа” (то ли дело литературный язык XXI века). Присоединяюсь к вопросу рецензента: “Какой “инструментарий анализа” применить” при таком уровне критики?
Замечу, что настойчивое употребление определения “советский” в отношении творчества Вигдоровой кажется мне неуместным. Она жила в годы советской власти, но не была из тех, кого можно было выстроить в шеренгу и скомандовать: “Марш!” Не поддались идеологическому дурману не только такие великие художники, как Ахматова, Булгаков, Платонов, Мандельштам, Зощенко. Сравнительно рано Вигдорова отказалась от юношеских иллюзий и умела трезво смотреть в лицо Веку-волкодаву. Не является она и “классической шестидесятницей”. Всегда сама по себе, особенная! “Она была единственным высочайшим примером доброты, благородства, человечности для всех нас”, — написала Ахматова на “Беге времени”, подаренном ею дочери Фриды Вигдоровой.
Должна сказать, что если бы не фраза “…сам лауреат Нобелевской премии не очень жаловал одну из своих “спасительниц”, наверное, она казалась ему немножко смешной”, — это письмо не было бы написано.
Вот какой была расстановка сил. Ленинградские друзья Бродского перед судом обратились к Вигдоровой с просьбой о помощи.
Вигдорова присутствовала на обоих заседаниях суда. По ее инициативе подключились к борьбе за освобождение поэта Маршак, Паустовский, Чуковский, Шостакович, и не только они. Она боролась за освобождение людей не впервые: хорошо знала, в какие кабинеты надо обратиться и к кому.
Попав в ссылку, Бродский (по свидетельству Л. Чуковской — “Записки об Ахматовой”, “Памяти Фриды”) писал Вигдоровой, просил удвоить усилия, несколько преувеличивая те лишения, которые он переносил в неволе.
Запись судебных заседаний (стенографией, к сведению Ф. Гримберг, она не владела), сделанная Вигдоровой, является публицистическим документом большой силы. Посчитав, что хлопоты зашли в тупик, она передала свою “Запись” для опубликования за рубежом (Фрида рассказала мне об этом летом 1964 года в Комарове). Ей тогда уже было известно, что ее ждет исключение из Союза писателей и “запрет на профессию”. Лишь тяжелая болезнь (рак) и смерть Вигдоровой остановили карательную машину. Публикация “Записи” в зарубежной прессе вызвала большой резонанс. И внутри страны — Бродского выслали за границу, а не сгноили, и на Западе — “Запись” привлекла внимание и к судьбе Бродского, и к его стихам. Поэта встретили с распростертыми объятиями.
Известно, что Бродский не любил вспоминать о суде и обо всем, что с этим связано. Я не собираюсь копаться в душе нобелевского лауреата, чужая душа, как известно, потемки. И все же раскройте книгу Людмилы Штерн о Бродском. На одной из фотографий молодого Бродского, если вглядеться, можно увидеть на его книжных полках известный фотопортрет Фриды Вигдоровой.
Вернусь к тому, с чего начала.
Так ли уж редко вспоминают сегодня о Вигдоровой? Расскажу только о том, что помню.
15 марта 1999 года Музей Ахматовой устроил вечер, посвященный дню рождения Вигдоровой. Через 34 года после ее смерти. Было лишь одно объявление по радио, но зал был набит битком. Много молодых лиц. Вечер вел Е.Г. Эткинд, специально приехавший из Франции. На это событие откликнулись газеты “Час Пик”, “Невское Время”, “Коммерсантъ”.
Помню передачи по радиостанции “Эхо Москвы”, по “Радио России”. В “Литературной газете” была большая статья писателя Я. Гордина о Вигдоровой после публикации отрывка из книги Соломона Волкова “Разговоры с Бродским”. Назову еще статью Ольги Чайковской в той же “Литературке” “Неточные, неверные зеркала” (7—13 февраля 2001 г.). Дважды опубликованы мои воспоминания о Вигдоровой (“Звезда”, 2000, № 5; сб. “Мир Иосифа Бродского”, 2003 г.).
Только что мне передали газету “Деловой вторник” (приложение к “Известиям”) от 9 декабря 2003 г. В статье Дмитрия Шеварова упоминается Маша Федина, десятиклассница магнитогорской школы № 12. В этой школе в начале тридцатых годов преподавала юная Фрида.
За сочинение об этой странице жизни Вигдоровой Маша получила одну из первых премий на 3-м Всероссийском конкурсе исторических работ. Маша Федина заканчивает свое сочинение словами: “Я думаю, что эта работа мне много дала. Скорее всего, я даже стала иначе смотреть на мир”. Так-то вот!
Р.S. Я уже закончила это письмо, когда в некоторых СМИ пошли отклики на дату сорокалетия суда над “тунеядцем” Бродским.
В “Известиях” в краткой биографической справке к статье о Бродском “Считаю для себя лафой писать онегинской строфой” (18.02.04) сообщается: “Запись суда над Бродским, сделанная журналисткой и писательницей Фридой Вигдоровой, стала первым правозащитным документом самиздата, образцом для последующих документальных материалов о политических процессах”.
В “Московских новостях” (№ 5, 13—19.02.04) напечатана замечательная статья Ю. Арпишкина “Сюжет из Диккенса”. В № 6 подводится итог успешности материалов, напечатанных в предыдущем номере. Статья о Фриде Вигдоровой на третьем месте, 2600 откликов за неделю на сайте в Интернете (1-е место — интервью с Хакамадой, 2-е — “Чеченизация России”).
Мне кажется, мои комментарии не нужны.