Опубликовано в журнале Знамя, номер 12, 2004
Либерализм
с человеческим лицом
Андрей Колесников. Неизвестный Чубайс. Страницы из биографии. — М.: Захаров, 2003.
К сожалению, либеральная идея в России еще долго будет оставаться аристократической, то есть ее интеллигентные приверженцы еще долго будут защищать в ней не столько свои интересы, сколько свои идеалы, не столько свои реальные завоевания, сколько свои представления о социальной целесообразности и справедливости. Да, и справедливости: если бы либеральный избиратель освободился от помыслов о ней, о стратегических интересах общественного целого, либеральные партии не собрали бы и половины процента, ибо нагой эгоистический прагматизм велит на все выборы вообще плевать, если выбирают не тебя, а в личной жизни всегда, не умствуя, примыкать к господствующей силе. Покуда либерализм не принесет интеллигенции ощутимых плодов, образованному избирателю будет особенно необходим идеальный образ либерализма, некий либерализм с человеческим лицом — чтоб хотя бы в какой-то исторической перспективе при нем расцвели не только экономика, но также гуманность и культура. Пускай он даже будет и несовершенен, но все-таки как самое совершенное несовершенство среди других несовершенств.
И — как некие предвестники этого будущего — необходимы и либеральные вожди, которым можно было бы довериться, вожди, внушающие уверенность: да, он любит все то, что любим мы, мечтает о том же, о чем мечтаем мы, и если он чем-то жертвует, значит, иначе нельзя, — мы же чувствуем, видим, во сколько седых волос, бессонных ночей и невидимых миру слез ему обходятся эти жертвы! Профессионала можно уважать, но любить мы способны лишь человека. В котором мы узнаем все свои пристрастия и все свои слабости, но который вопреки величайшим страданиям умеет их преодолевать. Либерализму с человеческим лицом необходим и лидер с человеческим лицом. То есть примерно таким, как у нас, только еще лучше.
Суровое лицо Чубайса на обложке “Неизвестного Чубайса” нам, однако, более чем известно, и автор, похоже, ничего не сделал, чтобы, как выражались советские редакторы, утеплить своего героя. Чубайса автор на первой же странице называет революционером, “а таким, как он, присущ личный аскетизм”. Аскетизм — это хорошо. Если аскет в глубине души добр и нежен, как дедушка Ленин, на утепление образа которого советское искусство не пожалело ваты и елея. Но о глубинах души Чубайса в книге говорится все же маловато — в этом отношении он так и выходит из нее “неизвестным Чубайсом”. Да, он слушает Окуджаву, как Ленин слушал Бетховена, но мы ни разу не видим его колеблющимся, отчаявшимся… Ленина мы тоже таким не видели, но — вождь коммунистов и вождь либералов далеко не одно и то же.
“Сейчас, на первый взгляд, трудно даже сравнивать нынешнего 48-летнего политического тяжеловеса, состоятельного и состоявшегося политика, “всезнающего, как змея”, с тем 36-летним молодым человеком с длинной шеей и туго затянутым галстуком, который стал министром приватизации. Тем не менее у этих двух людей с одинаковым именем осталось одно общее свойство — непреклонность в реализации целей, уверенность в собственной правоте и блеск в глазах. Тот самый блеск, из-за которого Анатолия Борисовича называли “большевиком”.
Но у Шатрова-то большевики уже мечутся, страдают, рыдают… Именно этим он хотел их к нам приблизить, а Чубайс у Колесникова всегда тверд.
Герой, не ведающий сомнений, — это герой не для либерального избирателя, — хотя еще бльшим заблуждением было бы считать, что либералам вовсе не нужны герои.
Книга А. Колесникова интересна, за что ему спасибо. Она достаточно полно излагает внешние факты политической биографии Чубайса (хотя в самые драматичные моменты правительственных интриг нас все-таки не вводит). Однако любви к своему герою она особенно не прибавляет, как не прибавляет и уверенности в том, что он “один из нас, только лучше”: самый “эффективный менеджер”, если он не колеблется и не страдает, принося пускай и необходимые жертвы, не может сделаться символом либерализма с человеческим лицом.
Может быть, Чубайс и не годится для этой роли. А может, и годится, только автор книги не ставил перед собой такой задачи — “утеплить” либерализм.
Тем хуже для либерализма.
И, значит, тема все еще жаждет своего автора. Притом не одного. И притом побыстрее.
Александр Мелихов