Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2003
Олминские дневники
Валерий Золотухин. Таганский дневник. В 2 кн. Кн. 1 — 415 с., ил. Кн. 2 — 447 с. ил. — М.: ОЛМА-ПРЕСС (Авантитул), 2002;
Сергей Есин. На рубеже веков. Дневник ректора. — М.: ОЛМА-ПРЕСС (Эпохи и судьбы. Мемуары выдающихся деятелей России), 2002. — 638 с., ил.
1. Таганка, зачем сгубила ты меня…
То, что Валерий Золотухин не просто публикующийся актер, но писатель, автор хороших повестей, известно. Однако “Таганский дневник” никак к художественной прозе не отнесешь несмотря на то, что ему придан подзаголовок “роман”. Это и в самом деле дневниковые записи, в которых случаются и прозаические фрагменты, но не они, как говорится, определяют. Ежедневная театральная кухня, зафиксированная пристрастным пером активного, скажем, продолжая уподобление театра кухне, поваренка. И пусть с годами прибывает авторитета и опыта, все равно распоряжается на кухне один-единственный главный повар, он же главный режиссер, прекрасный и ужасный Юрий Любимов.
При том что Золотухин был и остается среди преданнейших учеников мастера, Любимов, как он предстает в “Таганском дневнике”, симпатии, мягко говоря, не вызывает, скорее страх: никто из окружающих не знает, что он выкинет в следующее мгновение. То, что перед нами не воспоминания, а дневник, придает тексту особую убедительность, ведь в нем все происходит сейчас и сам автор не ведает, что случится в дальнейшем. Жуткая чехарда царит в знаменитом театре, и далеко не всегда из-за давления властей. Только что один был против другого, а третий этому способствовал своими интригами, как вдруг этот третий оказывается во всем правым, а первый негодяем и клеветником. Темп у этой чехарды таков, что сколько-нибудь внятную картину отношений выстроить невозможно. А тон всему задает художественный руководитель своей невероятной переменчивостью, капризностью, коварством, в том числе и с властями, которые в общем-то склонны побаиваться его и заигрывать с “ндравным” режиссером.
И — водка. Любимые, популярные актеры то и дело срывают репетиции и даже спектакли, по пьяному делу ссорятся и дерутся меж собою. Есть среди них жертвы — Высоцкий, Золотухин. Есть и развратители, первый из них “Ванька” Бортник, который то и дело получает выговоры, его вот-вот должны уволить, но увольняют все-таки Высоцкого (ненадолго).
Валерий Золотухин понимает, что публикация дневников, задевающих многих известных и здравствующих людей, дело “чреватое”, он даже воображает реакцию коллег: “Ваня скажет: “Дневники — дело посмертное”. Согласен. Леня скажет: “Устами мертвого говорить в свой адрес столько комплиментов — дело богомерзкое!” Опять согласен”. Зачем же печатать? Он объясняет публикацию исключительно стремлением “пролить свой дополнительный беспросветный свет” на жизнь Высоцкого. Но свет вовсе не беспросветный, к тому же “Таганский дневник” не сводим к одной личности, даже и Высоцкого. Любителям же узнать “самое-самое” не стоит рыскать по страницам. Есть пословица “как глядишь, так и видишь”. Взгляд Золотухина, при всей едкости, незлокознен, незлораден, поэтому книга не вызывает гнетущего чувства, но дает бездну информации для размышления о том, что называется русским театром.
2. “Читайте, завидуйте…”
Личное. “13 декабря, воскресенье. Потекли сопли, не выхожу весь день из дома, болею. 17 декабря, четверг. Я удивительно точно сам себе строю диагнозы. Последние недели у меня болит какой-то коренной зуб. Пытаясь определить область боли, я нащупал какую-то крошечную косточку в самом углу челюсти. И мне показалось, что именно эта косточка и есть источник боли. Все так и оказалось, рентген определил, что эта крошечная, выпирающая косточка есть верхушка зуба мудрости, который почему-то растет не вертикально, а вдоль челюсти. Сразу было принято решение зуб этот выдрать. Целая поэма, как его драли. Маленькая хрупкая женщина-хирург так ловко и надежно это сделала, что я просто поразился. Несколько раз я слышал хруст кости на челюсти, и мне казалось, что у нее ничего не получается. И вот в тот момент, когда я с ужасом представил себе, что мне еще предстоит такая же процедура, а может быть, и в стационаре, хрупкая хирургесса подала мне завернутый в салфетку мой неродившийся зуб. Большой, с хорошими корнями. Но я сразу углядел на нем, на том бочку, которым зуб вылезал наружу, черное пятнышко. Это было дупло. Я даже понюхал его, ух… Отсюда и боль. Главное, меня поразило другое: еще не проклюнулся, а уже смердит. Вчера ночью американцы опять стали бомбить Багдад…” Впрочем, это уже пошло-поехало.
Общественное. “8 января, четверг. На пять минут я заскочил во МХАТ им. Горького к Т.В. Дорониной. Я ее должник и понимаю, что ничем за ее помощь во время моей избирательной кампании расплатиться с ней не смогу. В праздничный вечер хотел сделать ей что-нибудь приятное, отвез коробку конфет, белые розы и статуэтку Сергея Есенина. Бронзовой фигурке она была очень рада. Подарок был подобран со значением — авторская копия памятника, который стоит против МХАТа на бульваре. Не могу долго хранить подарки, которые мне постоянно вручают, они уезжают то к пожарным, то в министерство, то к гостям института. Я целовал ее прекрасную белую руку. 13 января, вторник. На студии, на лестнице, встретил А.Н. Яковлева. Я, правда, знал, что Шаталов его записывает, и встреча могла бы произойти. Если бы он вошел в комнату и меня ему представили, я бы демонстративно не подал ему руки”. И еще много чего завлекательного можно прочесть в толстенной книге ректора Литературного института им М. Горького, а также вволю налюбоваться его цветными фотографиями как в одиночестве, так и в обществе А. Лукашенко и Д. Гранина, В. Путина и Е. Евтушенко, В. Жириновского и А. Лебедя.
Послесловием, переполненным восхищения пером шефа, снабдил книгу профессор Литературного института, лауреат саратовской премии имени Михаила Алексеева Михаил Лобанов. Читайте!
Сергей Боровиков