Опубликовано в журнале Знамя, номер 10, 2003
Выборы в Госдуму 2003 года станут первыми в постсоветской истории федеральными выборами, не имеющими никакого значения для судеб России. На них политические пустышки и обманки (партия власти и другие порождения политтехнологов) будут бороться с политическими банкротами (КПРФ, СПС, “Яблоко”, ЛДПР).
В 1999—2000 годах в России сокрушительную победу одержала правая идея, подразумевающая совмещение основных демократических свобод с сильным государством, которое только и способно эти свободы обеспечить. С этой идеей, по-разному сформулированной, шли на выборы В. Путин, “Единство” и СПС. Они и победили, причем каждая из победивших партий выиграла у своего левого оппонента (“Единство” у “Отечества” в номинации “партия власти”, СПС у “Яблока” в номинации “демократы”).
За прошедшие почти четыре года никто из победителей правую идею не отработал даже частично. Это время не просто потеряно для страны, но за этот период сделан довольно большой шаг назад в общественном развитии. Если в эпоху Ельцина, особенно в ее начале, политическая борьба была борьбой идей и смыслов, то в эпоху Путина это борьба даже не денег, а политтехнологий, то есть способов наиболее изощренного обмана населения, и административного ресурса, то есть способа заставить население проголосовать так, как хочет власть. Такую ситуацию создали Кремль и околокремлевские “эффективные политики”, однако ни одна из основных политических сил не попыталась противостоять этому процессу. Более того, даже бывшая оппозиция с удовольствием в него встроилась. Полная безыдейность нынешнего президента и столь же полное отсутствие понимания того, что и как ему делать со случайно доставшейся страной, распространились на всю политическую жизнь России. Идеи и смыслы больше не обсуждаются, ни о какой стратегии развития страны ничего не говорится, смысл жизни теперь заключается в борьбе “питерских” с “семейными” и тому подобных “проблемах”.
Партийная система оказалась искусственно замороженной де-юре с помощью ряда законов (о партиях, о выборах, о гарантиях избирательных прав) и де-факто в результате блокирования Кремлем движений снизу в направлении создания партий, отражающих интересы населения, а не отдельных властных и олигархических группировок или, в “лучшем” случае, отдельных разновидностей советских маргиналов. Естественно, население отреагировало на это адекватно, переставая либо вообще ходить на выборы, либо голосовать за представителей партий.
Больше всего от этого проиграла КПРФ, имевшая до 1999 года солидное представительство в региональных органах власти. В ходе последнего избирательного цикла большинство губернаторов-коммунистов сумело удержаться у власти, однако жизнь заставляет их помогать не столько товарищам по партии, сколько “Единой России”. Тем более что почти все коммунисты возглавляют депрессивные, дотационные регионы, полностью зависящие от центра. Порой ситуация принимает откровенно анекдотический характер, как это случилось на Камчатке, где губернатор-коммунист насмерть поссорился с мэром Петропавловска (тоже коммунистом) по поводу того, кто лучше выполняет правительственую реформу ЖКХ, против которой протестовало население. Мэра в конце концов выгнали из партии. Единственным серьезным успехом КПРФ на губернаторских выборах за последние три года стала победа Геннадия Ходырева в Нижегородской области. Тем большим унижением для партии стал демонстративный выход Ходырева из нее при первой же возможности.
Что касается представительства коммунистов в законодательных органах регионов, то здесь произошел настоящий обвал, причем во всех без исключения субъектах РФ (поэтому приводить примеры бессмысленно, получится почти полный список республик, краев и областей, как “красных”, так и “белых”). Если раньше КПРФ во многих региональных законодательных собраниях имела большинство, а некоторые почти полностью состояли из коммунистов, то теперь даже блокирующее меньшинство встречается редко: как правило, в местные парламенты от КПРФ попадают не более двух человек, а иногда и ни одного. В итоге левых почти догнали “правые”, то есть СПС. Если раньше представители Демвыбора России могли получить мандаты региональных законодательных органов лишь в Москве и Пермской области, то депутат в ЗС от СПС экзотикой уже не является, в отдельных регионах даже создаются фракции СПС (например, в Законодательном суглане Эвенкийского автономного округа). Претендовать же на места руководителей исполнительной власти субъектов и их столиц СПС по-прежнему не способен.
Проще всего, конечно, “Единой России”. Она имеет возможность вешать свой ярлык на наиболее проходных кандидатов, иногда сразу на нескольких в одном округе, чтобы наверняка. Таким образом, не партия помогает кандидату, а он партии. В тех редких случаях, когда партия кремлевской власти пытается противостоять местной власти, первая всегда терпит сокрушительное поражение (так было, например, на выборах главы Республики Алтай, мэра Великого Новгорода, Госсовета Чувашии).
Однако региональные выборы не могут быть точной моделью выборов федеральных. На выборах в Госдуму будет голосование по партспискам, представляющим известный набор партий. И выбирать придется из этого набора.
КПРФ в последние три года постоянно получала от Кремля неоценимую помощь в виде официально культивируемой ностальгии по СССР, принявшей абсолютно неприличные формы (именно эта ностальгия, а вовсе не “обнищание населения” является важнейшим электоральным ресурсом КПРФ). Выгодна коммунистам также ликвидация “Отечества”, поскольку избиратель у этого движения был в основном левый и уйдет он скорее к компартии, чем к партии власти.
Капитулировав перед коммунистами идейно, Кремль решил бороться с ними чисто аппаратными методами. Отсюда — создание “Блока Глазьева”, лишение членов фракции КПРФ мест председателей думских комитетов и инициированный аккурат к выборам скандал с “Росагропромстроем”. Если бы КПРФ на самом деле была оппозиционной партией, борющейся с режимом, подобные методы только пошли бы ей на пользу, увеличивая количество отданных за нее голосов. Однако дело в том, что верхушка партии глубоко и органично вросла в режим, став его неотъемлемой частью и пользуясь всеми благами нынешней политико-экономической системы. Поэтому аппаратные ходы Кремля действительно наносят по партии серьезный удар, который нивелирует прирост голосов, полученный за счет нынешней идеологической реставрации. В итоге КПРФ, скорее всего, останется “при своих”.
“Единство” образца 1999 года, с одной стороны, было ярким воплощением понятия “партия власти”. С другой стороны, оно, как и Путин того же периода, казалось избирателю стихийно правым. Но правизна президента оказалась очень сильно преувеличенной, а стихийно правое “Единство” в приказном порядке объединилось с “Отечеством”, которое отличалось по своим идейным установкам от КПРФ в основном лишь отсутствием очевидно устаревших коммунистических догм. При этом, будучи гораздо сильнее в чисто аппаратном плане, “Отечество” начало играть все большую роль внутри “ЕдиОта”. Поэтому наиболее характерными чертами нового варианта партии власти стала подчеркнутая безыдейность и нескрываемое хамское презрение к населению, чрезвычайно напоминающее стиль КПСС. Вся идеология — это поддержка Путина независимо от его действий, соответственно, рейтинг у партии есть только потому, что она ассоциируется с Путиным. Поскольку даже по опросам околокремлевских социологов популярность партии власти в 2—3 раза ниже, чем президента, у партии как таковой рейтинг глубоко отрицательный. Чрезвычайно убогая по уровню и колоссальная по объему пропаганда партии власти на государственных телеканалах даст исключительно обратный эффект, поскольку к декабрю любое упоминание “Единой России” будет вызывать у подавляющего большинства граждан чувство ярости. К тому же результату приведет и критика правительства со стороны пропрезидентской партии, возглавляемой двумя ключевыми министрами, и объявленная Грызловым победа в Чечне, после чего интенсивность терактов резко увеличилась. Понятно, что создатели и опекуны партии считают народ тупым, безмозглым стадом, но ведь на самом деле он таковым отнюдь не является. Ярким олицетворением этого стали выборы губернатора Магаданской области. В декабре 1999 года популярность “Единства” была тут почти вдвое выше среднероссийской (правда, у “Отечества” результат здесь был худшим по стране). Однако в феврале 2003 года “ломовая” агитация за кандидата партии власти вызвала у электората отторжение, и ставленник “ЕдиОта” проиграл. Нет никаких оснований полагать, что население других регионов поведет себя иначе, тем более что вожди и опекуны “Единой России” не сделали из магаданского случая никаких выводов.
Самая интересная история произошла с так называемыми правыми — СПС и “Яблоком”. По-видимому, эта парочка в цикле 1999—2003 в точности повторит историю 1993—1995 годов.
“Яблоко”, как известно, — партия советской интеллигенции (“шестидесятников”). Людям этой категории свойственна принципиальная недееспособность и безответственность при сокрушительной самовлюбленности и провозглашении самих себя моральными авторитетами. Эта публика является глубоко левой, и отнесение ее к разряду правых возможно только в ситуации идейного хаоса, характерного для современной России. Соответственно, политическая организация, выражающая интересы той части российских интеллектуалов, которые не столь недееспособны и безответственны, может добиться успеха, только прямо противопоставляя себя “Яблоку”, и обязательно провалится, если попытается играть на его поле.
“Выбор России” образца 1993 года лишь чисто формально можно было отнести к категории партии власти. На самом деле таковой на первых думских выборах можно было считать ПРЕС (Партия российского единства и согласия), о чем свидетельствует ее характерный высокий результат в некоторых республиках. “Выбор” же был слишком идейным, чтобы считаться настоящей партией власти. Гайдар с компанией в тот момент олицетворял собой несоветского человека, готового делать дело и нести за него ответственность, а не молоть языком, наблюдая за происходящим со стороны. Поэтому ВР получил почти вдвое больше голосов, чем “Яблоко”. Превратившись через год в партию ДВР, гайдаровцы решили превзойти явлинцев в борьбе против собственной страны за “свободу Ичкерии”, то есть в защите священного права бандитов на работорговлю и отрезание людям голов. При этом по другим вопросам они оказались в странной “полуоппозиции” к Кремлю. В результате часть избирателей не оценила столь своеобразные представления о либерализме, а другая часть не поняла, зачем нужно голосовать за “недояблоко”, когда есть “Яблоко” полноценное и последовательное, поэтому ДВР благополучно провалился.
В 1999 году в значительной степени повторилась ситуация 1993 года, только место Гайдара занял Кириенко, тоже пытавшийся, с точки зрения значительной части электората, исправить безнадежную ситуацию, которую он сам не создавал, и пострадал за чужие ошибки. Кроме того, по чеченскому вопросу СПС неожиданно занял действительно правую, либерально-патриотическую позицию, что обеспечило блоку почти полуторное превосходство над “Яблоком”. Создалось впечатление, что “фрукт” наконец-то уйдет в небытие (тем более что начались известные проблемы у эксклюзивного спонсора этой партии — Владимира Гусинского). Но нет, те лидеры СПС, которые могли хоть в какой-то степени считаться правыми, ушли в исполнительную власть, а левые Немцов и Хакамада снова рефлекторно рванулись на “яблочное” поле. Теперь уже повторяется ситуация 1994 года — псевдоправые спорят, кто из них больше хочет побеседовать с бандитом Масхадовым о “мире”; при этом СПС снова оказался в той “полуоппозиции” к Кремлю, что и ДВР восемью годами раньше. Можно предполагать, что и результат будет тот же. Коммунистов спасает Кремль, Явлинского спасет СПС (вполне вероятно, погубив себя — что ж, туда и дорога).
Впрочем, “Яблоко” тоже отчасти будет спасено Кремлем. Григорий Алексеевич заметил, что сейчас быть в оппозиции, во-первых, немодно, во-вторых, опасно (как минимум в политическом смысле). Это при Ельцине было модно и абсолютно безопасно демонстрировать оппозиционность. Лидер “Яблока” как человек глубоко принципиальный, тонко чувствует изменение ситуации. Кроме того, Ельцина Явлинский ненавидел за то же, за что Гайдара и Чубайса, — за стремление и способность делать вместо того, чтобы только говорить. А вот в Путине он увидел родственную душу — те же “слова, слова, слова” и более ничего. За это душевное родство Кремль может “откатить” “фруктам” немного административного ресурса — как раз столько, чтобы хватило на 6—7 процентов.
В сложившейся ситуации не исключен “ренессанс” ЛДПР. Результаты этой партии и ее вождя (вполне очевидно, что ЛДПР и Жириновский — абсолютные синонимы с электоральной точки зрения) на президентских выборах падали без всякого изменения тенденции (22,92% в декабре 1993 года и 2,7% в марте 2000 года). Это привело к потере значительной части внутренних спонсоров (12 депутатских мандатов ЛДПР практически никак не влияют на расстановку сил в Госдуме, а ведь именно числом мест там определяется уровень доходов “ЗАО ЛДПР”), а падение Хусейна подрывает и внешние источники финансирования партии Жириновского. Однако если Владимир Вольфович сумеет чутко уловить политическую конъюнктуру (а до сих пор ему это удавалось блестяще), он может тенденцию переломить и перехватить немалую часть разочарованных избирателей КПРФ, “Единства”, “Отечества” и даже СПС, вновь преодолев 5-процентный барьер, причем результат, возможно, окажется сравнимым с 1995 годом (примерно 10%). Более того, поскольку все партии ведут нынешнюю кампанию в стиле балагана, для ЛДПР создается чрезвычайно выгодная ситуация. Она-то всегда работала в этом жанре, он ей гораздо привычнее, чем остальным.
Что касается “новых партий” (НПРФ, Партия возрождения России, Партия жизни), являющихся политтехнологическими поделками в чистом виде, то и выборы, и опросы общественного мнения показывают, что их популярность остается в рамках статистической погрешности, то есть не превышает 1%. Очень показательно, что на выборах в ЗС Санкт-Петербурга в декабре прошлого года движение С. Миронова “Воля Петербурга” (“базовая” организация для Партии жизни) не смогло даже сохранить прежние позиции, потеряв фракцию, имевшуюся в ЗС предыдущего созыва.
После скандального раскола и убийств лидеров следует окончательно забыть и о “Либеральной России”. Безусловно, Березовский попытается перехватить партию и заключить союз с наиболее экстремистской частью левых и крайне правых, однако чрезвычайно сомнительно, что подобная коалиция может быть положительно воспринята электоратом как ультралибералов, так и нацистов. Непонятно, кто будет голосовать за столь своеобразное объединение. Соединение несоединимого дает отток, а не прирост голосов, это аксиома теории и практики выборов.
Если говорить о региональном распределении голосов, то КПРФ по традиции будет опираться на “красный пояс” — группу регионов Центрального и Центрально-Черноземного районов, Северного Кавказа, Поволжья, юга Сибири и Дальнего Востока, где популярность партии традиционно выше среднероссийской. Здесь же сосредоточен практически весь административный ресурс КПРФ — губернаторы-коммунисты. Однако в краях и областях, которые в основном и составляют “красный пояс”, роль этого ресурса ограничена (обычно не более 10% голосов), к тому же почти все губернаторы вынуждены хотя бы часть его отдать партии власти. Большинство “красных” регионов отличается небольшой численностью населения (исключения — Краснодарский и Ставропольский края), а вот в многонаселенных субъектах результаты КПРФ обычно невысоки. Впрочем, на парламентских и президентских выборах 1999—2000 годов наблюдалось определенное выравнивание популярности КПРФ по стране: некоторое ее падение в “красных” регионах и определенный рост в “белых”. Насколько такая тенденция будет действовать на выборах 2003 года, пока сказать сложно (результатами региональных выборов она не подтверждалась).
“Единство” в 1999 году наибольшего успеха добилось в регионах, где преобладает русское население, а также в “обрусевших” республиках Севера и Волго-Вятского региона, а вот “Отечество” — в тех субъектах РФ, где наиболее силен (до 50%) административный ресурс. Всего в четырех регионах (Москва, Московская область, Татарстан и Башкирия) оно получило ровно половину своих голосов по стране в целом. За прошедшие три года в русских регионах произошло заметное падение популярности партии власти, ее собственные структуры, как правило, слабы и несамостоятельны (более того, в целом ряде регионов местные организации раскалываются с шумными скандалами), а административный ресурс, как уже говорилось, в краях и областях за редчайшим исключением (Кемеровская и Орловская области) очень ограничен. Поэтому основную ставку “Единая Россия” сделает на регионы, где этот ресурс силен (кроме многонаселенных Татарстана, Башкирии и Дагестана, это Мордовия, Кабардино-Балкария, Ингушетия, ряд автономных округов с малочисленным населением). Надо отметить, что лидеры этих субъектов — люди, как правило, весьма самостоятельные и способные на свою игру. Кроме того, если республиканские лидеры потенциально могут “перекачать” почти все бывшие “отечественные” голоса “Единой России”, то в Москве такой номер точно не пройдет — здесь избиратель гораздо более самостоятелен. Между тем, в Москве “Отечество” получило почти 1,9 миллиона голосов, потеря которых стала бы чрезвычайно чувствительным ударом для партии власти.
СПС за минувший год потерял практически весь свой и без того очень небольшой административный ресурс: глава Республики Алтай, мэры Кызыла и Владимира проиграли выборы, председатели Гордумы Москвы и ЗС Нижегородской области вышли из партии, остались только председатель Калининградской облдумы и, возможно, мэры Абакана и Тамбова. Еще раньше из СПС ушел самарский губернатор Титов, который в 1999 году обеспечил правым почти 6% всех их голосов по России. “Яблоко” никогда административного ресурса и не имело. При этом популярность демократов традиционно высока в регионах с высокой численностью населения (обе столицы, ряд больших краев и областей Урала, Сибири и Поволжья), что иногда помогало им преодолевать 5-процентный барьер. Достаточно прочны их позиции были и на Северо-Западе, однако численность населения здесь невелика. Серьезных региональных структур у обеих партий единицы.
Опорой ЛДПР в последнее время стали русские регионы Урала, Сибири и Дальнего Востока, где население, как правило, невелико, да и активность его на выборах тоже низка. Впрочем, не исключено, что на предстоящих выборах партия отчасти восстановит свои позиции в “красных” регионах Европейской России. Административного ресурса у ЛДПР сейчас нет, хотя два региональных лидера (президент Марий-Эл и губернатор Псковской области) ранее состояли в этой партии.
На предстоящих выборах все основные партии (кроме ЛДПР, не имеющей в столице никаких шансов) будут вести жестокую борьбу в Москве за “отечественное наследство”. Критически важными станут также Санкт-Петербург, Красноярский край, Нижегородская, Свердловская, Челябинская, Иркутская, Новосибирская, Ростовская области, где население очень велико, административный ресурс ограничен (к тому же только в Ростовской и Иркутской областях он будет полностью отдан “Единой России”, а в остальных может быть поделен между несколькими организациями) и все партии имеют шанс получить ощутимый результат. КПРФ попытается вернуть выпавшую по итогам последних федеральных и местных выборов из “красного пояса” Воронежскую область. Если Константин Титов примет участие в выборах в качестве одного из лидеров социал-демократов, его партия получит очень много голосов в Самарской области. СДПР это не поможет, по стране в целом она вряд ли наберет хотя бы 2% голосов, но зато все остальные партии понесут на Волге серьезные потери. Еще одна аномалия может возникнуть в Пермской области, одном из самых “белых” регионов страны (численность населения здесь также достаточно высока). Весьма популярный в этом регионе Виктор Похмелкин может обеспечить в области высокий результат блоку “Новый курс — автомобильная Россия”, созданному им вместе с Борисом Федоровым. В целом партии это тоже не поможет, но нанесет тяжелый удар по СПС и “Яблоку”, для которых колоссальное значение имеет успешное выступление на Западном Урале. Если же Березовскому удастся каким-то способом “выбить” Похмелкина, то никакой “пермской аномалии” не будет.
Для “партии против всех” наиболее перспективными станут некоторые из вышеназванных критически важных регионов, а также в целом Урал, Поволжье, Сибирь, Северо-Запад. Немало абсентеистов (проголосовавших против всех либо не явившихся на выборы, хотя раньше голосовать ходили) будет также на Дальнем Востоке.
Таким образом, на сегодняшний день можно предположить, что КПРФ и “Яблоко” покажут на выборах примерно тот же результат, что и в 1999 году (25% и 6% соответственно). “Единая Россия” вряд ли сможет повторить даже результат “Единства” и уж тем более ей не удастся получить сумму “Единства” и “Отечества”. СПС почти наверняка “провалится” под 5-процентный барьер. Разочарованные правые избиратели обеих партий образца 1999 года в основном либо проголосуют против всех, либо вообще не придут на выборы. Сказанное подтверждают проводимые местными социологическими службами опросы общественного мнения в рамках отдельных субъектов РФ: КПРФ, “Яблоко” и, как правило, ЛДПР сохраняют популярность трехлетней давности, а вот “Единая Россия” и СПС набирают 1—2% в регионах, где в 1999 году “Единство” получало 20—30%, а СПС — 8—12%. При этом “партия против всех” часто занимает в опросах первое место, обходя коммунистов. “Новые партии” электоратом не воспринимаются.
Попытка повторить опыт с прямым призывом Путина поддержать “Единую Россию” очень опасна для президента — как уже говорилось, рейтинг партии власти и так чисто путинский, поэтому прибавка от призыва может оказаться несущественной и первого места не гарантирует, а второе будет воспринято как поражение самого Путина за три месяца до президентских выборов. Подобная поддержка со стороны президента, которая уже начала демонстрироваться, означает, что положение “ЕдиОта” является отчаянным. При этом, кстати, как и следовало ожидать, на рейтинг она никак не повлияла, — он стабильно колеблется около 20%.
Создание же по опыту выборов 1995 и 1999 годов в пожарном порядке совсем новой партии власти вместо “Единой России” почти наверняка приведет к тому, что в Думе не будет ни одной партии власти. На этот раз просто нет такой идеи, под которую возможна мобилизация избирателей. Путин со своими технологами сам сделал все для того, чтобы идеи вышли из моды ради одной сверхценной задачи — “консолидации общества”, что в демократической стране не только невозможно, но и вредно. “Сплоченность вокруг” нужна для авторитарного строя, а для динамичного развития необходимо столкновение мнений и интересов.
При этом нельзя не отметить, что получение “Единой Россией” менее 35% голосов по спискам (сумма “Единства” и “Отечества” в 1999 г.) означает, что в Думе больше не будет нынешнего “центристского большинства”, и работать с депутатами Кремлю станет гораздо сложнее, особенно учитывая тот факт, что Путин и личностно, и политически гораздо слабее Ельцина. Это существенно уменьшит шансы Путина передать власть своему наследнику. Более того, президента, скорее всего, будут просто игнорировать.
СПС могут спасти лишь экстраординарные меры — огромные финансовые вливания и, что гораздо важнее, официальное возвращение Чубайса (он это планировал на 2007 год, но теперь свои планы поломал) как открытого “лица” партии. Если же “лицами” останутся Немцов и Хакамада, да к тому же главной темой кампании останется “концепция военной реформы”, являющаяся свидетельством очевидной некомпетентности лидеров СПС в данном вопросе, история “левых правых” завершится в декабре 2003 года. Впрочем, вариант использования Чубайса — третьим в списке после Немцова и Хакамады — является худшим из возможных. Чубайс может быть либо первым, либо никаким. Его третье место свидетельствует о полной неадекватности руководства СПС: если вы стесняетесь Чубайса — не ставьте его в список вообще, а заодно окончательно откажитесь от самоназвания “правые”, если не стесняетесь — он должен возглавить список.
В целом можно отметить, что при сохранении нынешних тенденций следующая Дума будет скорее напоминать ту, что была в 1995—1999 годах. Партии будут представлять, как и во второй Думе, немногим более 50% электората, а левые вновь получат контрольный пакет.
Нельзя, конечно, забывать, что половина Госдумы формируется по одномандатным округам. Здесь шансы СПС, ЛДПР и “Яблока” равны нулю (даже 2—3 места для любой из этих партий получить будет очень нелегко). Наоборот, Народная партия может отказаться от участия в выборах по спискам и попытаться повторить нынешний результат в округах (не менее 50 мест). “Единой России”, чтобы компенсировать весьма вероятный провал на выборах по спискам, надо брать до 100 округов, что практически нереально, даже и 50 получить весьма проблематично. КПРФ может рассчитывать на 30—50 мест. Скорее всего, в 100—150 округах победят “независимые” (значительная их часть на самом деле будет представлять президентов и губернаторов субъектов РФ) и именно за них развернется жесточайшая борьба между фракциями в новой Думе, от чего и сами “независимые”, и стоящие за ними региональные вожди получат очень неплохую прибыль. Впрочем, на выборах по округам “кандидат против всех” может добиться самых серьезных успехов. Списочная половина в любом случае укомплектуется полностью, высокий процент абсентеистов здесь будет лишь недвусмысленным сигналом, поданным народом в адрес власти. А вот в округах еще на выборах 1999 года в восьми случаях этот “кандидат” победил — в Думе оказалось 442 депутата, а не 450. В 2003 году “пустых” округов может оказаться гораздо больше, и это уже всерьез повлияет на работоспособность парламента. Более того, как показывает практика, дополнительные выборы по этим округам обычно срываются уже по другой причине — из-за низкой явки избирателей. В итоге нехватка депутатов может стать для новой Думы хроническим явлением. Учитывая “высокий” уровень дисциплины наших депутатов, даже принятие обычных законов превратится в серьезную проблему, а принимать конституционные законы (набирать 300 голосов) станет почти невозможно.
К сожалению, граждане России не увидят на этот раз в Госдуме ни одной партии, выражающей их интересы. Конечно, они сами виноваты: десять лет вели себя в чисто советском стиле и не удосужились создать “снизу” свою политическую организацию. Все эти годы они покупались на обманки и поделки, ожидая, что партию им сделают “наверху”. На этот раз остается только голосовать против всех. И дожидаться выборного цикла 2007—2008 годов, когда в ходе дележа “путинского наследства” появится возможность сформировать нормальную политическую систему, в которой не будет места ни банкротам, ни обманкам, ни маргиналам.