Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2002
Природные условия люли-люли, betula, люли-люли, pendula*. 1 В дорогу мама мне дала букет Из ноготков и гладиолуса. А этой твари по сю пору нет. Опять она куда-то подевалася! Ведь слышит, бестия, как издалёка Бранится мать «бессовестной скотиною» И призывает: «Клёпа! Клёпа!» — С букетом, словно с хворостиною. 2 Ну, до свиданья. Рейсовый автобус Меня повёз до станции Морозки, Качается в букете гладиолус, Мелькают за окном берёзки, Бабуля рядышком уснула, Я про берёзку думаю: бетула... 3 ...Бетула, думаю, плакучая пендула. О как привык я к белизне твоей коры И к рыжине подкоркового слоя! — Да! — за спиною кто-то говорит, — Уж таковы природные условия. — И каковы они? — бабуля встрепенулась. Мол, не спала, но вдруг проснулась. — Они — для разума желательная пища, Они — и радость наша, и беда. Сплошные горизонты! Широтища! А вот дороги наши — никуда! Ни к чёрту! Хоть возьми да тресни! И вот что интересно: если Вдруг недород — то надо закупать. А денег нету. В силу недорода! Но хуже — урожай! Куда его ссыпать? Везти в Снежанск? Поломана дорога! Стою среди своих товарищей, растерян, Поскольку труд их урожаем обесценен. Да и «кому грузить?», да и «на чём возить?» Не счесть вопросов иже с ними трудных... Ему порой бывает выгоднее — гнить В условиях таких паскудных! — Кому — ему? Соображаю, Что — урожаю. — А вы как полагаете? — Я полагаю, Что о предметах, мне далёких, — не сужу. — Вы сходите? — спросила Пелагея Васильевна. — По-моему, схожу. 4 Приехали. На станции Морозки Встречаю Клёпу в обществе хвостатых Вокруг неё облезлых отморозков, Котов — неистребимых супостатов. Ну курва! Пшла домой! — Стремлюсь её догнать, Из-под кустов, из-под земли её достать, За всё — физическим букетом ей воздать, Словесною картиной угрожая О пагубе иного урожая! Депрессанты — Здрасьте. — Здрасьте. Ну как сам ты? — Забодали депрессанты. Кофе, масло, вермишель, На работе канитель, И за окном — всё та же панорама. Иногда соседа дрель Звучит, как нежная свирель — Когда взыграет у другого — пилорама. Но главный депрессант — Горгона — Сирена от автоугона. Спросонья мну свою — свою ли? — морду — Что’ этот крик внезапный означал? Украдьте, воры, все машины к чёрту, Чтоб не вопили по ночам! ...Был ураган. И град хлестал по крышам — Здесь под окном — автомобильным. Я помню этот общий вой, покрывший Округу нашу — нет, не дебильный На этот раз. Скажу вам прямо: Но полный ужаса, страданья: «Мама, мама!». Одна вдруг вспыхнула. Поверите ль, ребята, Что до сих пор, все звуки заглушая, Она, как ведьма, пламенем объята: «Спасите кто-нибудь!» — кричит, ещё живая... — Здрасьте. — Здрасьте. Ну как сам ты? — Я не пью ни жёлтой фанты, Ни сиено-жжёной колы. Что ты, что ты! Алкоголы — Это супердепрессанты И зловредная привычка. Знай: душевные ресурсы Укрепляют: соки, морсы, Кипячёная водичка. Рюмка? Да. Но — для яичка! А, сука! — тоже депрессант! Встреча ...В первой, может быть, декаде, Думаю, что до обеда. Так, понятно. Пушкин. Сзади. Лучше где? У Грибоеда? Где-нибудь в районе, вроде Трёх, возможно, без десьти? Да. В подземном переходе. Нет. Я должен быть к пяти На Савёловском. С детьми, Понимаете — на дачу. Если к часу я иссякну, То тогда же вам и звякну И наш план переиначу. В два конца — поймите — глупо! Я не корчу сибарита. Как у вас во вторник? Глухо... В среду? Тоже всё забито... Вот Господь послал заботу. Нет, я не могу. В субботу Я — в хозяйственных вопросах. Вы, конечно, на колёсах? Вот и я хожу пехотой И в тени жилых утёсов Воздыхаю с неохотой. Давка. Жуть. В толпе говённой Чувствуешь себя говном. У последнего вагона? Или лучше в головном? Жаль. От центра удалённый, Я — всему далековатый. У какой? Восьмой колонны? Знаю, нету там девятой. Чтобы нам договориться, Надо очень постараться. Хочешь, в пятницу в 7.30 В вестибюле у торца?! Хорошо. В последних числах, К Малой Бронной по пути. У прудов — согласен — Чистых. Нет, я должен быть к пяти У зубного Литвиненки. Может, в восемь на Петровке? Буду я стоять у стенки, Знаете, в такой ветровке... Думаю, что мы, наверно, Возле — около, примерно, Всё-таки пересечёмся В направлении взаимном, Непременно, непреложно, Между делом и поспешно. Это ведь вполне возможно? — Да, конечно, неизбежно! Передряга Со мною случай на метро «Арбатской» Произошёл весьма дурацкий. Запомним: нищий, к стенке прислонённый, Сидит с гармошкой — без руки. Навстречу панк идёт с причёскою зелёной, За мной постукивают шпильки-каблуки Трёх женщин — трёх различных рас. Да. Я о фатуме, конечно, повествую. Споткнулась чёрная. Но не о том рассказ — Она ногой поддела мятую, пустую «Джин-тоник» банку жестяную. И вот помчалась жестяная банка С подскоками — к ботинку панка. Тот бьёт по банке — китаянке — Ей на подъём и под её замах. Она, в вельветовых штанах — Бьёт! — в гармониста попадает. Нищий Сам молодой, но с Карабаса бородищей, Единственной рукой с татуировкой «вор» Меня расстреливает банкою в упор! Я уклоняюсь, белую сбиваю проститутку, Её, чтоб не упала, ухватив за грудку. И мы вдвоём, испуганы, как дети, Заваливаем, падая, мента в бронежилете. Он, свой отдельный наблюдая интерес, Бежал по службе — нам вразрез! А я, увы, не в очень трезвом виде. Душа-предательница в пятки упадает. Но мент сказал мне: «Извините!». Да. Это выдумка. Такого не бывает! О сколь же наши представленья скудны О том, что тут бывает. Божья воля Нас уместила в три секунды — Как мы попа’дали, футболя. Не хочешь — а влипаешь в передрягу, Хоть ты запрись, да окна все закрой! Четвёртая секунда — и «Бродягу» на гармошке Играет нищий. Да. Одной рукой! * betula pendula (лат.) — береза плакучая