Стихи
Опубликовано в журнале Знамя, номер 3, 2002
Среди миров Глагол ишачить, он из наших мест, Он вот что значит: Ишак тоску былинкою заест И вновь ишачит. Ишак запьёт слезинкою тоску, И полегчают ишаку глаголы. Галактика пустынна. Гол такыр. У саксаула сучья врастопыр, Глаголы голы. И я подобно ишаку с печалью, Задрав башку, к созвездию причалю. Среди миров в мерцании светил Ни сена клок, ни ангел не гостил. Но есть на свете звёздочка одна, И вновь ишачить мне велит она. Здравствуй, племя! — Ты, такая нежно-молодая, Тоненькая, стройная такая, Ты скажи, в детали не вникая: Где взяла словечко прохоря? — Я-то? Откровенно говоря, Вычитала у Бродского. — Так и думал. Ну хорошо, чего стоишь, пошла вон. «братьев наших меньших...» Не обижу авангарда он безухому утеха обездоленному доля уценённому цена а профессору-русисту из занюханного штата он и тема и полтемы и осьмушка супертекст Позабуду ли русиста как взывал он голосисто NO PAPER!! как он искреннюю руку нам тянул из нужника мы не вложим в руку дружбы ни светильника ни бомбы вложим мнучий и могучий актуальный супертекст О заезжие русисты ЦРУшного разлива снова вам луга росисты и приветлив ветерок а спасение осьмушка суггестива-дискурсива да тамбовского разлива шустерня игривых строк Владимиру Корнилову Я думал, что ты европеец, а ты, оказывается, евразиец. В. Корнилов (по телефону) Ты прав, Корнилов, я не европеец — Переболел, Перегорел, не тщусь, не ерепенюсь. Что мне Бодлер? Что мне Парни, когда есть ты, Корнилов? Когда твоя, Корнилов, борода — Уже полмира: И горы, и боры’, и города. Где плешь тысячелетного газона, Стиху не цвесть. Иное — зона, Она всегда в природе русской есть. Смердящая ли гиблая промзона, Кирзо’вая ли зона гарнизона, Холерный карантин, Шарашка ли, — Растут стихи, не ведая резона, Грибами вылезают из земли. И голос поднадзорного Назона Нас внятно окликает издали. Внемли, Корнилов! Подражание Слуцкому Журналы, где принял крещенье! На ваших страницах гощу. Мне ваших страниц угощенье Подобно густому борщу. Не вечноувечная лира, А старого «Нового мира» И «Юности» древней тома Сойти не позволят с ума. Я вас уберёг от помойки, Я вас под резак не пустил, А то подыхал бы на койке И в морге бы, вот где, гостил. А я, как отмечено выше, На ваших страницах гощу, Где проза и прочие вирши Подобны густому борщу. Борщи означают здоровье, А если я дал слабину, То, значит, не крепко держался За ваш калорийный комплект. Вы мне конура и берлога, Подворье, подспорье, подмога, И вам методично с утра Кричу мелодично «ура». Призраки ночи Слушать бы ночью ангелов пенье, Мне же досталось чьё-то сопенье. Это не кошка и не собака, Это явился тот бедолага — Призрак биофака. Он проникает в дом без отмычки, И возникает гул ботанички, Стук волейбола, дух диамата, Сень туалета, стон деканата — Это диковато. Я же не Гамлет, чтобы ночами Всякие духи в ухе звучали, И времена не те, чтобы тени Вольно свиристели Около постели. Но еженощно льются из мрака Трель горихвостки, стих Пастернака. Хлюпнула кочка, булькнула фляга. Это уходит тот бедолага — Призрак биофака. Вот и исчезли бледные тени. Кто-то помедлил возле постели. Остро пахнуло потом девчачьим. Сядь, посудачим. Или поплачем. Такие калачи В одной психушке, в лазарете, чи в Брич-Мулле, чи в Назарете, прилежный лекарь Миша Книжник лечил молекулами ближних. Теперь нас лечат психоцентры настоем цитрусовой цедры, а я желаю несказанно чи чачи с мёдом, чи нарзана. Чирчик усох, бахчи в полыни, тех адресов уж нет в помине, а мы чириканьем нептичьим по всем чикагам ближних кличем. Скажите, Дина из Сохнута, не вы ли Дина из матнаса? И дикая собака Динка — не вы ли из консерватории? Когда-то на заре истории я знался с Девушкой одною, она на «вы» была со мною. А время всё-таки не лечит. Бывает всякое: надрался, и вдруг на твой предсмертный лепет вылазит льдина из матраса. Короче, ор. Короче, дымка. Где цвёл Чимган, течёт Ордынка. Давай же, Книжник-чёрт, лечи! А стрелы всё-таки пронзали. Она жила на Чиланзаре. Короче, где карагачи. И не забудьте про меня Дайте Тютчеву стреко’зу... О. Мандельштам Дайте Бродскому боро’ду, Бородицкой — бороду’, Одураченному — оду, Удручённому — «Бурду». Дине Рубиной — рубильник И рубанок и рубин, Дабы пел ей дрозд-рябинник Сень отеческих рябин. Подождите жечь железом Сеню Бляхера, юнца, Дайте Сене уд с обрезом, Пусть половит на живца. Дайте речке водоро’сли, Печке — вечного огня, Ну а после, ну а после Не забудьте про меня. Из Ю. Кима А давай-ка, дорогая хозяйка, Наши грабли, топоры и оглобли Пошвыряем под навес И пойдём в Булонский лес Или пиццею ужрёмся в Гренобле. Ведь пора же, ведь пора, ведь пора же, Ведь пора же дать себе малость блажи — Чтоб не сеять и не жать, А вприпрыжку побежать, Или лечь да полежать хоть на пляже. Партократы нам с тобой враки врали, Демократы с нас не раз лыко драли, Казнокраду казнокрад Друг, товарищ, сват и брат, А такой, как ты, не видели крали. Мы на службу положили годочки, Послужили, дослужились до точки, И отныне в нашу тишь Пусть приносит птица-чиж От сыночка нам привет и от дочки. Нежно пахнет коровяк под навесом, В доме окна распахну — пахнет лесом. Тут и Ницца и Булонь, Тут и пицца и бульон И косая со своим интересом.