Карен Степанян
Опубликовано в журнале Знамя, номер 6, 2001
Карен Степанян
Сегодня 16 июня
К 60-летию со дня начала Великой Отечественной войныМного лет назад Сергей Орлов написал строки, которые запали мне (и, наверно, не только мне) в память и которые я часто вспоминаю во время парадов на Красной площади: о том, что наступит такое время, когда «Победу 9 Мая отпразднуют люди без слез»
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.Сейчас как раз наступает (или уже наступило?) такое время. Не знаю, правда, сколько лет маршалу, который будет руководить парадом в будущем году, не знаю даже — будет ли парад? Под напором миролюбивой либеральной мысли у нас скоро, боюсь, все даты, связанные с войной и с Победой (самым великим событием ХХ века), вообще перестанут на государственном уровне отмечать. Тихо сойдутся ветераны, видевшие ту войну — и выигравшие ее (все меньше их с каждым годом, и тайну свою — как им удалось сделать это — они, боюсь, так и унесут с собой), помянут друзей, а младшие поколения скоро и вовсе будут думать, что в середине минувшего века мы с Германией воевали против Японии или еще что-либо в том же духе.
Мое поколение тоже не видело войны, мы родились через 7—10 лет после Великой Победы. Мы не родились бы, если бы ее, этой Победы, не было. Если бы сотни тысяч, миллионы ребят, так и не ставших отцами, не заслонили бы собой наших отцов, сумевших победить и вернуться. И точно так же, как я всегда помню, что меня не было бы на свете, если бы на миг не проснулся человек в турецком офицере, пощадившем в далеком 1915-м мою бабку с детьми, и если бы зимой 1942-го не подобрали проезжавшие солдаты моего истекавшего кровью отца в снегах под Ленинградом, — точно так же я всегда помню, кому обязан тем, что существуют Армения и Россия, что живу в городе Москве, занимаюсь русской литературой и Достоевским.
Что же означает для меня первая годовщина начала той войны — первая в нынешнем веке?* * *
Еще несколько лет назад многие прекраснодушные мыслители в нашей стране и за рубежом всерьез утверждали, что «война в Заливе» была последней войной в истории человечества: США доказали свои возможность и право руководить всем миром, а неизбежная глобализация мировой экономики соединит все страны мира так, что конфликтовать между собой станет просто невыгодно*. Но межэтнические и межконфессиональные (в тесном переплетении с экономическими) противоречия оказались гораздо живучей, чем представлялось вальяжным университетским профессорам, а количество людей, готовых расстаться с жизнью или (и) лишить жизни других ради торжества своей идеи, не сокращается, а даже напротив. И идти на компромиссы не хочется никому — ни на Ближнем Востоке, ни на Балканах, ни в Закавказье, ни в Индонезии, ни в Малой Азии. И есть все основания утверждать, что это только «цветочки».
Чего здесь следует ожидать России, находящейся в центре (идейном и географическом) большинства этих противоречий?
Сейчас, когда я пишу эти заметки, в нашем обществе не стихает реакция на статью американского политолога Томаса Грэхема «Вопросы из Вашингтона: есть ли у России достаточно уверенности в своих силах, чтобы вести конструктивный разговор с США?» («Независимая газета», № 49 от 21.03). Это редкостное по самодовольству сочинение с лукавым заголовком: вовсе не об уверенности России в своих силах печется автор. Основной его тезис таков: США — единственная ведущая держава мира, у нее нет и не предполагается соперников «по всем параметрам власти», «она излучает оптимизм и уверенность, глядя в будущее, она в восторге от того, что будет необходима для развития мировых процессов, и она верит в свою призванность вести за собой мир». «Россия, с другой стороны, это государство в упадке…», ей надо поскорей забыть о своей когда-то ведущей роли в мире, понять свое нынешнее место и, чтобы вести «конструктивный разговор» (заметьте, не диалог!) с США, ей надо не противоречить интересам США во внешней политике и американским представлениям о демократии и правах человека во внутренней. В ином случае Америке придется принять «жесткие меры».
Было бы грешно смеяться над восторгами американского ученого по поводу его уверенности относительно ближайшего и отдаленного будущего — своей страны и мира. Сравнительно недавний пример с его коллегой и соотечественником Ф. Фукуямой, провозгласившим «конец истории» только на том основании, что либеральная демократия и рыночная экономика доказали-де всему миру, что ничего лучшего придумать невозможно, — достаточно показателен.
Но смеяться не хочется — потому что уж слишком явственно выдает неуверенность в своих силах эта внешне столь горделивая статья. И по ней, и по многим другим выступлениям претендентов на роль устроителей нового мирового порядка видно: как хочется им убедить себя и всех, что уже так и есть — Россия уже не помеха на пути установления нового мирового порядка с США во главе; и как боятся они того, что несмотря на подавляющее (сегодняшнее) экономическое превосходство Америки — это все же не так, ибо вопрос решается на каких-то совсем иных уровнях. А когда существует подсознательный и непроясненный страх — всегда есть опасность самых неожиданных действий для избавления от него. Вот почему смеяться не хочется.
Можно было бы напомнить американскому публицисту (но он-то наверняка «про себя» помнит!), где оказывались в конечном итоге «излучавшие оптимизм и уверенность» претенденты на построение такого мирового порядка, в котором не будет великой России: тевтонские рыцари и золотоордынские ханы, дружины Карла XII и польские паны, наполеоновские легионы и гитлеровские «железные дивизии». И поводы для «оптимизма» были те же: их превосходство казалось настолько очевидным, что противостоять ему могло только чудо. Чудо и происходило, а чудотворцами становились простые мужчины и женщины, которые пренебрегали своим земным бытием, чтобы сохранить страну, которая, они понимали это (осознанно или в глубине души), является не только их физической, но и духовной Родиной, и еще — пьедесталом чего-то иного, что утерять совершенно невозможно.
Мы в последнее время привыкли к тому, что слова о великой русской культуре, о бесценных отечественных запасах духовного опыта, который неизбежно будет востребован человечеством, трактуются чуть ли не с медицинской точки зрения — как компенсаторное замещение действительной слабости и отсталости. Между тем предсказания мыслителей и духовидцев наших, еще пару десятилетий назад казавшиеся совершенно фантастическими или очевидно ошибочными, с годами все явственней обнаруживают свою истинность. Не говорю о святоотеческих писаниях — толковать их не решусь, да и большинству современных русских они, увы, не известны. Но вот, к примеру, Достоевский еще во второй половине XIX века предупреждал: будущее мира будет определяться в противоборстве двух сил — христианства и коммунизма. В его время это казалось смешным, потому что никто и представить себе не мог, что «бесы» смогут захватить реальную власть хоть в одной стране; столетие спустя казалось, что у мирового коммунизма есть сколь угодно серьезных противников — но уж, конечно, не христианство.
Но прошло совсем немного времени — и все большее число непредвзятых мыслителей начинают понимать, что никакая научно-техническая революция и никакая глобализация не обеспечат даже относительно равномерного распределения материальных благ, и чем больше их концентрация на одном полюсе, тем сильнее злоба на другом. И если в сознании большинства людей приоритетным является материальное благополучие, то долго мириться с таким положением «обиженные» не будут. Это послужило одним из детонаторов взрыва 1917 года в России. Но даже если в отдельной стране или группе стран удается за счет накопленного (об источниках сейчас говорить не будем) богатства обеспечить благосостояние большинства в пределах своих границ, то тем страшнее будут контрасты за этими пределами. Планетарные ресурсы не в состоянии обеспечить «высшие» (где тут мера?) стандарты жизни всем, да и возможности разные и у людей, и у государств.
Мы долгое время применяли понятие «коммунизм» только к нашему отечественному опыту и к тем странам окружающего мира, которые с нашей помощью или без оной вовлеклись в чудовищный социальный эксперимент. Между тем забывали, что возник-то коммунизм на Западе, и отнюдь не случайно. Ведь в основе коммунистической идеи — полное переворачивание христианских истин: основной целью человека и человечества провозглашается достижение счастья и благополучия на земле (будущей жизни нет), свободное равенство людей в Боге подменяется насильственным имущественным равенством, материальная устроенность является предпосылкой для духовного развития, а не наоборот: просветление души как залог устроения земных дел. Восточные страны со свойственной им жертвенностью пошли к этой цели своим путем — через кровь, смерть и насилие, западные — своим, достаточно мирным и обустроенным. Но в итоге нынешние США и большинство стран Западной Европы — совершенно коммунистические по основным приоритетам своего социально-идеологического мировоззрения и устройства. Однако этот путь ведет в тупик. И потому, что рост земного благосостояния никогда еще не приносил полноценного счастья человеку (а для многих испытываемое удовольствие предопределено скрытым осознанием того, что у меня есть то, чего нет у других), и потому, что более бедные люди рядом не примирятся, повторяю, с подобной несправедливостью. Ужесточение буквально с каждым днем иммиграционных законов в странах Запада, обсуждаемые в Испании планы введения электронной линии перехвата иммигрантов из Африки на протяжении всей южной границы — еще только начало. Страшные предсказания «нового средневековья» — массового нашествия голодных степных «варваров» на жителей благоустроенных городов — уже не вызывают у дальновидных людей смеха. Тем более что ядерное оружие уже есть или скоро будет и у многих «голодных». И вот тогда и обнаружится альтернатива: коммунизм — или жизнь, построенная на совсем иных началах, не ставящих материальное во главу угла, предполагающих добровольную аскезу и самоограничение и ради помощи ближнему, и ради собственного блага. Для меня формула такого существования заключена в Православии, для других — в католичестве, в следовании заветам Корана или буддийским традициям, какой-то индивидуальной вере… Главное в том, чтобы, не отрицая земного бытия и его разумного устроения, (вс)помнить о той подлинной реальности, на основе которой и во имя которой происходит это бытие.
Это сказка, скажут мне, как вы приведете современного человека к такой жизни? Но будущее обернется кошмарной иллюзией, если эту «сказку» не сделать былью. Люди, еще помнящие путь к этой цели, есть во всех странах мира, но больше всего их в России. И если исчезнет Россия, эти люди в остальных странах не смогут сделать уже ничего. Вот почему так велико желание западных и восточных организаторов «нового мирового порядка» сделать Россию несуществующей, по крайней мере не участвующей в мировых делах. И, боюсь, одними только статьями и ваххабитами дело не ограничится. Опять-таки классики наши предупреждали, что вражда и недоверие Запада к России есть, увы, нечто постоянное и историческим обстоятельствам если и подвластное, то лишь на малый срок (военные союзы и т.п.). И дело тут не в национальных фобиях, а в скрытом понимании кардинально иных принципов мировидения и цивилизационных основ — являющих жесткую альтернативу собственным, привычным, кажущимся жизненно необходимыми.
Что же, я предрекаю новую войну — войну за идеалы? Не хватит ли? Но войной за идеалы была и Великая Отечественная, не будь которой, не было бы сейчас не только нас с вами, но и всего человечества. Конечно, будем уповать на благость Промысла — на то, что идеалы любви и братства восторжествуют в мире совокупным трудом всех людей, что не возникнет страшной дилеммы — воевать с какой-то частью человечества, стремящейся увлечь себя и всех в пропасть. Признаюсь в своей большой симпатии к американскому народу — искреннему, работящему, патриотичному, смелому. И было бы просто здорово, если бы мы могли вместе пойти той дорогой, которая ведет к счастью человечества. И как тогда облегчился и ускорился бы этот путь!
Но рассчитывать нужно все-таки на самый трудный вариант — пусть более легкий будет милосердным даром. И потому хорошо бы поскорей осознать, что духовная Родина наша — Россия — без сильного государства будет подобна одинокому монастырю — потенциальной и легкой добычей любого кочующего бандитского отряда (вспомним сравнительно недавнюю по историческим меркам судьбу Константинополя, павшего под ударами с Запада и Востока). Осознать, что никто не будет даже прислушиваться к нашему голосу, пока у нас будут голод и разруха, внутренний разброд и дискредитация всех проявлений духовной жизни. Независимо от того, когда вы читаете эти строки, будем считать, что сегодня понедельник, 16 июня. Каким будет ближайшее воскресенье?_______________________
* Впрочем, подобные настроения и ожидания конца «истории войн» существовали и в конце позапрошлого века — см. хотя бы «Разговоры о войне» Вл. Соловьева.