Стихи
Михаил Айзенберг
Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 2000
Михаил Айзенберг
О простых вещах
Не дальше пятого параграфа
(“Дао дэ цзин”)
Снег за окном всемирный, Плещет вода, пляшет по водостокам, дождь всесоюзный.
славит поход облачный, большегрузный.
Ветер восточный,Но и меня привлекает параграф пятый, а я не пленён Востоком.
что составляет ради прямого знака
собственный строй, единственный,небо, земля, собака… При чём собака? неразъятый:
Так иероглиф под смысловым покровом
в силах держать вещи иного плана.
Этот параграф толком не расшифрован.
Тема его подвижна, а связь туманна.
Если туман вдруг отойдёт, и зримым
станет простор, станет живой картиной —
там умирает ветер, обнявшись с дымом, —
мысленный ветер гладит висок родимый.
Не говорю, что лучше по этим меркам
в лес отойти, деревом притвориться,
жить на ветру в полеПоле, трава, дерево — всё годится. с открытым верхом.
Но ни к чему эти слепые лужи.
Мрачен восток, запад едва заметен.
Я закурю, я затянусь поглубже
и, неразумный, дым отпущу на ветер.* * *
На бульваре с незамеченным изъяном,
на конечном закруглении трамвая,
на закате обесцвеченно-румяном
словно лестница уводит винтовая
за границу, на невидимый пригорок,
где сиреневые ветки да скамейки.
В телефонах, в измерительных приборах
начинаются магнитные помехи.
Это прежнее московское полесье
ближе к ночи проступает из расселин.
Оступившийся удержит равновесье,
но без памяти опомнится, рассеян.
В разговоре с обитателями клиник
новый друг, ещё не сильно разогретый,
угрожает никому: уйду в малинник!
Ну, попробуй, — говорят ему, —Вот он песню заведёт, срывая горло. разведай.
В первом приступе ни смысла,Только новая Офелия покорно ни примера.
обмирает на плече у браконьера.
Не зови её, она тебя не слышит.
С отражением играет понемножку,
обыграет и, задумчивая, слижет
клейкий обморок, испачкавший ладошку.Сад им. Баумана
Трудно теперь говорить всерьёз,
что преднамеренно входят в нас
перебеливший себя мороз,
снежный объём и лесной запас.
Трогаю землю тупым носком:
сладко живёт-поживает грязь.
В сонном питомнике городском
пригоршню снега нельзя украсть.
Снег не вставая лежит плашмя.
Рядом затоптанная лыжня
телу покажет, куда упасть.
Я говорю о простых вещах.
Время ушло в золотой песок.
Вот и заброшенный сад зачах,
книзу подался.Зимняя музыка. Круг широк. А был высок.
Я на коньке затянул шнурок.
Шарк полушагом, потом разлёт.
Кожу томят перехваты рук.
И наступает на тёмный лёд
мутного света неровный круг.* * *
Как переходит тишина
в подлобное гуденье,
квартира тихо перешла
в законное владенье
к плохим подарочным вещам.
В их призрачном музее
никто им мест не назначал:
они всегда висели;
стояли здесь, зачехлены
удушьем терпеливым,
ушедшей праздничной волны
оставлены отливом.
И по стене осенний лист
кружит по трафарету.
Тяжёлый воздух сахарист,
но в нём услады нету.* * *
— От хворости что ли, от сырости,
одурения от курения взаперти
до тридцати, до тридцати пяти
расти-расти и не вырасти?
— Да, но ведь каждый растёт силком,
не мечтая вырасти целиком.
Однодумом живёт растерянным:
клонится деревом, плавится языком.* * *
Ты, извлекающий суть примера
даже из дачного карнавала —
вдруг ожила бы твоя химера,
как бы она тебя ревновала
к первоматерии несчастливой —
той, что она полагает глиной.Разговоры на воде
1
Я приезжий, я не здешний.
Ради видимости внешней
дай мне верную наводку.
Дай на чарку! Дай на водку!
Всё равно режим нарушен.
На неделю в самоволку
проездной билет мне нужен.
Отвези меня на Волгу!
Отпусти меня на волю2
Зеркало речное быстро.
Быстро зеркало речное.
Чудо-облако повисло
с Корсику величиною.
Правый бок его засвечен
слабой радуги отрезком,
и река идёт навстречу
нестерпимо мелким блеском.
Час пройдёт, и сами станем
этим блеском монотонным,
опрокинутым сияньем,
отражением бездонным.* * *
Малый, способный ко многому,
чтоб не сказать — ко всему.
Больше к чему-то убогому,
что показалось ему
краем, где молоды, зелены
все сыновья-семена,
волей пространства засеяны
в почву небесного дна.
Вместе идя на задание,
соединяются в нём
злая истерика, мания,
шкетика подлый приём.
В заводи взгляда тяжёлого
гибельный ток сторожит.
Жидкое плещется олово.
Жидкое небо дрожит.* * *
Слава мальчику-герою и царю своей горы.
Но не выманить игрою ставших правилом игры.
Ухожу от разговора, ведь сегодня на кону
вся избыточная фора. Это значит никому.
Перестеленная койка. Паспорт, полис, простыня.
Из-за малости какой-то здесь поставили меня
перед тем, что жизнь не диво с окончанием плохим,
а слюна да паутина, да беззвучное dahin.
Как обидно экономен план судьбы, её канвы.
И трамвай 10-й номер не заблудится, увы.* * *
Зной утомительный ослабел.
Август прохладен и не опасен.
В оное лето и свет мне бел
как-то особенно. Ясен, ясен
зов проникающей белизны.
Кажется, рай. Но изъяны его наглядны:
осы назойливы, яблоки чуть красны,
чёрные бабочки заурядны.* * *
О жалости: щека как будто в саже.
Воротничок, таких уж нет в продаже.
Полуулыбка вечная на страже.
Пусть неохотно, замечаешь всё же,
что все её черты не одногодки,
и мнительные волосы моложе
сбегающих теней на подбородке.
Что взгляд не переходит осторожно
когда-то обозначенной границы,
а светится как лунная дорожка,
не проникая дальше роговицы .* * *
Друг дорогой, здравствуй!
Что ж ты такой потный
Что ты такой красный
Может быть, час полный
ты в лифтовой шахте
воздух пинал клятый
Разве этаж пятый?
Разве подъём труден?
Как нелегко шёл ты,
чтобы зайти к людям
Серых любить, жёлтых —
долг платежом красен.
Сядь, посиди возле
Красный такой, потный
Нетушки всё после
Чу! Это хор сводный* * *
Жвачка катается на языке, тянется сладко. Малым зверьком затаилась в рукелипкая лапка. Правда, в России гниёшь, как зерно.Шуба, ушанка. В Азии грязно. В Европе темно.В Африке жарко. Но обещанье — какое ни будь —светится где-то. Мёдом намазана самая сутьТолько и дел, что собрать поживей Нового Света. да отлепить от ладони моей вещи в охапку Чёрт заиграет, назад не отдаст липкую лапку. Не угадаешь, ну как там без нас ропот и щебет. Бог её лепит. * * *
Жизнь была когда-то справками богата.
Говорила скучно: Целая квартира как за милым сыном
Не ходи туда-то. А сама на ушко:
Там часы-кукушка.
Там кругом беда.
Так-то, господа.
за тобой ходила, Я хотел не эдак.
грамоте учила:
Выбирай по силам.
Боль неизлечима.
Чтобы не могли мы
знать себя заочно,
и нога из глины,
и рука песочна.
Из цветов и веток
в поле золотом
настоящий дом
выйдет напоследок.