Стихи
Новелла Матвеева
Опубликовано в журнале Знамя, номер 1, 2000
Новелла Матвеева
Не спрашивай у чудищ…
Сонет на убиение короля Гамлета, Гамлетова отца (и в опровержение толка о нём, что “дурному правителю поделом”)…
Правителей дурных, поверь, не убивают.
Продажных деспотов, как сахар, берегут!
Подошву лижут им, соринки с них сдувают,
Их волю выполнять кровавую — бегут…Поверим Трагику; он знал людские души. Макбета не проймёт ни время, ни закон,
Пока не дрогнет сам пред роком непогожим.
Из царства изгнан Лир за то, что стал хорошим:
Покуда был плохим — безбедно правил он.
Он разбирался в нас немножко лучше нас…
Но оттого-то мы и в… веществе по уши,
Что нам ни сам Господь, ни гений — не указ!Что в сумерках расправ, на взгляд наш, злой и сытый,
Всегда убивец прав, а виноват — убитый.Январь—июнь 1999 г. Горностай
О сердце, сердце! — рваться перестань
И вопрошать в горячности горючей:
— Куда запропастился
Горностай?
Почто остался с нами скунс вонючий?В неслыханном бесстыдстве изощрясь, Нас привела к обрыву Чистота.
Нам за Брезгливость нелюди отмстили.
СКУНС — ВОНЬЮ ЗАЩИЩАЕТСЯ ВСЕГДА, —
Вот почему вонючки победили.
Погрязла мразь в распутстве, в травлях, в линче…
А ГОРНОСТАИ ЛОВЯТСЯ НА ГРЯЗЬ, —
Вот почему и не видать их нынче.О сердце, сердце, рваться перестань! Обмененный на сникерс, на крюшон, —
В каком раю их гордый род проснулся?
Зачем неизреченный мех пошёл
На царственную мантию для… скунса?!
Не спрашивай у чудищ беззаконья:
— Куда ушёл из дебрей
Горностай?
Где сами дебри?
Где Родимый край?
Откуда гарь?
И отчего — зловонье?18 августа 1998 г.
К слову о Шекспире
Классическому гению, за то, что
Вам горьких слов успел наговорить,
Не надо мстить так вязко, так дотошно;
Он говорил не с вами, может быть!И где подставите? Внутри времён! Небрежно целясь в лес или скалу,
Стрелок не чаял, дерзкие пострелы,
Что вы ему подставите под стрелы —
Кто лоб, кто глаз, кто пятку, кто — скулу.
За гранью дней! Да вы чего, ребята?
Да вы не принимайте на себя-то!Но лезет в драку новый легион, —
Могученький, хоть и на ножках слабых,
И мелкий — в титанических масштабах.1980—95 гг. Разговор в бесклассовом обществе
— Слышь, профессор? — крикнул слесарь, —
Краны-то текут!
Где (блин) у (блин) вас (блин) есть (блин)
Неисправность тут? —
Молвил слесарю профессор, отряхая сплин:
— Глянь (блин) сам (блин) где (блин) там (блин)
Неисправность (блин!). —30 декабря 1997 Кто хитёр — не умён…
1. Инквизиторство зря называют “умом”. Подлец себя не судит. Он воображает себя всего лишь находчивым и распорядительным человеком там, где другие спят, как тюлени…
Торжество над голодным, езду на хромом,
Лжи кривую повадку, житейскую хватку,
Свойства ХИТРОСТИ — зря называют “умом”!3. Блеск ума — с богатством путать не моги: 2. Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.
От начала времён до скончанья времён
Неизменным останется вечный закон:
Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.
Знай, что ум с богатством — злейшие враги!
Даже у Смекалки — ни избы, ни скалки,
А у Достоевского — лишь долги одни.5. Признаваясь при всех (о любезность живая сама!), 4. Послушай-ка, умник (бездомных разувший к зиме!):
Бывают умы, а бывают — “себе на уме”!
Сервантес писал “Дон Кихота” в тюрьме долговой, —
Чего и в грабительской ты не напишешь тюрьме.
Что от нас, дураков, ты скрываешь излишки ума,
Не скрывай! Всё равно перед нами открылся давно
Изворотливый ум твой… (Читай — заурядный весьма.)6. Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.
От начала времён до скончанья времён
Неизменным останется вечный закон:
Кто умён — не хитёр. Кто хитёр — не умён.
1970 и 13 дек. 98 г. Предположение
Быть может, выглядят забавными. Скабрёзность, жуть и недомолвка
Кому-то кажутся забавными,
Но не было ли кривотолка
О тех, кого считали “фавнами”?
Миф закоснел на их фигурах.
Но, может быть, не “козлоногие”,
А просто — люди в козьих шкурах?
Скрывающиеся, убогие?
Не множественные силены,
Не существа необъяснимые,
А попросту — аборигены,
В глубь леса греками теснимые?
В слепых чащобах, в рощах зрячих
Они к своим же “нимфам” сватались.
И у источников горячих
В пещерах от “законов” прятались.
По горло сытые при этом
Их цитаделей покореньями,
Всегда в бегах, — питались летом
То виноградом, то кореньями.
Но — с воцарением Борея —
Для приисканья пропитания
Из чащ выныривали, — сея
В народе страх и трепетание…
Скабрёзность, жуть и недомолвка,
Но не было ли кривотолка
На тех, кого прозвали “фавнами”?
Смех закоснел на их фигурах.
Но, может быть, не “козловидные”,
А просто — люди в козьих шкурах,
В конечном счёте — безобидные?
Иные, впрочем, были злыми.
А некоторые — задирами.
А некоторые — смешными
(За что и прозваны “сатирами”).
Так и не сдавшиеся грекам,
Но замершие в беге внутреннем,
Пелазги жили в Царстве неком,
Пустой мечтой оперламутренном.
И греки
Их детишек сирых
Порою взращивали ласково…
И даже в песенных турнирах
Иной воспитанник участвовал.
И эллин Феб, сторонник пользы,
Повинен не был в истязании,
Сняв с человека шкуру козью
(Не кожу, нет: ОДЁЖУ козью!), —
Как победитель в состязании.Ноябрь 1998 г. Нимфа и фавн
Веселье болтунам, раздолье пустомелям.
А басен! А стихов! — веков на сто вперёд,
Когда среди стволов, повитых диким хмелем,
Фигура странная пред ними промелькнёт…Полдня летела вскачь, не смев передохнуть, — Сестра! Ни шагу в лес! Ты слышишь ли? — Да где там!
Она давно в лесу… Но, завтрак съев едва
Походный, — бросилась бежать! И существа
Лесного — слышится за нею топот следом…
Но ах! — отвесами пересеклась поляна…
Что делать?! У ручья он преградил ей путь.И вдруг (не посягнув ни на какую честь),
Глазами круглыми, слезящимися странно,
Взглянул и прохрипел: “Хозяйка! Дай поесть!”Октябрь и ноябрь 1998 г. Аннета
Составив стихи про Аннету
В разрезе старинных искусств,
В себя заглянул он: ан — нету
К Аннете в нём пламенных чувств.Простила она? Не простила? Бежал не к лесам-водопадам,
Чтоб юную ревность излить,
А к нимфам бежал и дриадам,
Чтоб мучить Аннету и злить.
Но к ней на порог наконец
Другое лицо зачастило.
И рад был трактирщик-отец…— Скажите, друзья-незабудки, Простая история эта
Довольно короткой была:
Большому поэту
Аннета
Другое лицо предпочла.
Вернутся ли старые дни?
— По нашему мнению — дудки!
Не жди! — отрубили они.— Скажите вы мне, маргаритки: Так, может быть, счастья излишку
В чём тайна и чья тут вина?
— Не длите бессмысленной пытки:
Вас больше не любит она.
Не стоило вызов бросать?
Быть может, не стоило
Книжку
Стихов — про Аннету писать?Рай, верно, прохладен. Ад — душен.
Испытан и выстрадан стих.
А строчки — подобье отдушин.
Но жизнь улетает сквозь них.8 июля 1997 г. Ночь
Тропинка травянистая. А там, за первым пнём —
Корней древесных много ли? О, более, чем днём!
Сумбур ветвей — системою сплошных светопомех.
И выступления совы — художественный смех!Кто я перед тобою, ночь? Спит небо за деревьями в послевечерний час,
Кто я — перед совой
Твоею? Только человек. К тому же — сам не свой!
О, в этих рощах надо мной хозяин — каждый звук!
Но вырастает ветерок — и страх проходит вдруг.
Спит стоя, но не двигаясь и не смыкая глаз;
Косящих звёзд серебряный дозор зеленоват…
Все спят. Никто не сердится. Никто не виноват.Сентябрь 1993, июнь — 99 гг. Ночные самолёты
’ в клочья; Вижу мчащую светящуюся вклейку
В тьму и в листьев заволочье;
Слышу гомон — громо
Это самолёт настроил мне, как флейту,
Прилегающую местность ночи.Видела не раз его огни цветные Неизвестный, безымянный, —
За оконным переплётом,
За ветвей застывшим взлётом…
Но раскат смолкал.
И отзвуки стальные
Таяли за поворотом…
Ведал ли пилот (чья занятость не тайна!),
Что вдали Земли — какой-то праздной, странной,
Призрачной мечте служил случайно?И что кто-то видел движимую вклейку Нет, я не одна; есть у меня друзья же:
Света в тьму и в листьев заморочье?
И что кто-то слышал стёкол
Треньканье сорочье
И, прислушиваясь, принимал за флейту
Растревоженную местность ночи?
Фартук с красной вышивкой,
Летние пейзажи,
Несколько пионов
C поднятыми чашами, с корнями,
Ночью,
В Божьем небе —
Самолёт с дозорными огнями!21 июня и 8 июля 1997 г.