Незнакомый журнал
Опубликовано в журнале Знамя, номер 4, 1998
Незнакомый журнал
Куда течет “Десна”?
(“Десна”, Брянск №№ 1—7)
Любому крупному российскому городу, кажется, зазорно не иметь сейчас своего литературно-художественного журнала или хотя бы альманаха. Обзавелся таковым и Брянск: с 1994 года выходит (тираж 1000) “Десна”, издаваемая на средства областной администрации. Вначале альманах был органом некоего “союза брянских литераторов”, теперь же региональное отделение писателей становится его учредителем и издателем. Начиная с третьего номера (всего их вышло пока семь) скромное обозначение “органа” заменилось на горделивое: “межгосударственный выпуск”. “Десна” хочет быть журналом “славянского братства”, печатает в этой рубрике произведения украинцев, белорусов, а также писателей Смоленска, Орла — преимущественно стихотворные. Ведь объем каждого выпуска не превышает семи печатных листов. Помещать на своих страницах романы брянский альманах просто не в состоянии. Художественная проза поэтому представлена только жанром рассказа.
Критика и публицистика в первых номерах фактически отсутствовали, отчего судить о программе “Десны” было затруднительно. Впрочем, “главную тему журнала” пытался в напутственном слове (№ 1) обозначить заведующий отделом прозы, автор многочисленных книг, изданных ранее, Николай Родичев: “знакомство с нынешней жизнью человека-созидателя, земледельца и заводчанина”. Но получилось это у него вполне по-советски, в духе “партийной литературы”. Опубликовав в № 3 свое “Сказание о трех богатырях” (очерковое сочинение о “брянском характере”, уместное на страницах “Правды” 50-х годов), Н. Родичев подтвердил, что стиль и дух “блокнота агитатора” возрождаются именно “Десной”.
Еще одна заметная особенность брянского журнала, находящегося в процессе становления, — это обилие хвалебных материалов о творениях руководителей “Десны”. Сами о себе пишут и со стороны привлекают. Последовательно отмечаются круглые даты членов редколлегии — упомянутого Н. Родичева, краеведа и стихотворца В. Парыгина… Комплименты в специальном разделе “Наши юбиляры” — самого высокого градуса. И особенно трогает этот застольно-лирический интим: “Сколько воды утекло? <…> А тебя штормы не укачали, бури не устрашили. <…> Бродят еще молодые силушки… Читаю твою новую книжку “Верхополье”. Уже от названия веет ширью, Русью, раздольем”. Так говорит о главном редакторе С. Сенькове член редколлегии и заведующий отделом поэзии А. Мехедов (№ 5). В седьмом, последнем выпуске (1997) печатается комплиментарная статья смоленского поэта Ю. Пашкова о стихах того же С. Сенькова. Практика в российской журналистике уникальная. Зато как яростно огрызаются составители “Десны” на малейшую критику в свой адрес в местной периодической печати. Происходит, мол, травля “демпрессой” высокопатриотического издания, ставшего уже, по их убеждению, “заметным явлением в современном литературном процессе”. На последней странице № 7 читаем и такое мнение, добытое в Смоленске: “Журнал “Десна” обрел мощное оздоравливающее для всей России дыхание. И не только для России”.
Постоянно выступают теперь в “межгосударственном” издании некоторые московские писатели. Они, пожалуй, и задают тон в последних номерах альманаха, определяют его политическую позицию. Это энергичное неприятие всего, что произошло в нашей стране после 1991 года. Игорь Ляпин, первый секретарь правления Союза писателей России, в своем стихотворном цикле сожалеет о “пороках разваленной и преданной страны”, демонстрирует ностальгию по “милому прошлому”. Неплохо сказано поэтом о загадке России, которая “то фанатично грезит коммунизмом, то напролом идет в капитализм”. Но стоит ли так темпераментно защищать свою Родину от всего мира, обвинявшего ее якобы “во всех грехах, в любые времена”? Стоит ли тосковать об утраченном державном величии, завидовать предкам, кои “с самим султаном объяснялись родным здоровым крепким языком”? Неблагополучно обстоит дело и с качеством этой рифмованной публицистики, особенно в отношении звукового образа стиха. “Все смешалось — и ввоз и вывоз”. “И всем неравнодушием к России ей все и всюду ставится в вину”. Засилье служебных слов, забвение закона “тесноты стихотворного ряда”.
Так пишут сейчас первые секретари Союза писателей, так же сочиняют для “Десны” и другие “известные поэты”. Например, А. Мишин из Смоленска, автор пятнадцати книг, лауреат премии имени А. Твардовского. В его стихотворении “Неюбилейный разговор с Сергеем Есениным” читаем следующую невкуснятину, явную неграмотность: “За сердца идет атака,/ Доброте грозит обвал…/ Это ж ты при песнях плакал,/ Нежность людям раздавал”. По агрессивности славянских отповедей А. Мишин превзошел, кажется, всех других авторов журнала: “Нас лезут нехристи учить”. Есенин у него тоже задействован как противовес “новому русскому”: “Ты ввозил невест в Россию, он же — русских продает”.
Так же примерно мыслит еще один смоленский гость “Десны”, В. Смирнов. Но у этого тоже лауреата премии Твардовского (помнится, против присуждения ее В. Смирнову резко выступала семья знаменитого писателя) есть своя “специализация”. В отличие от автора Василия Теркина он озабочен мистификацией образа русского народа, который у Смирнова одновременно и “богохульник”, и носитель “высокого света”, а сейчас почему-то “молчит угрюмо накануне слова”. Хотелось бы знать, кто должен озвучить это удручающее “молчание народа” и какой пророк произнесет таинственное “слово”. Миссию эту не прочь взять на себя сам автор — ему ведь порой даже “страшно”, даже “жутко проснуться от величия своего”. Но, по существу, надежды на бойцовские поступки смоленского стихотворца незначительны. “От мук обессилев”, он в основном кается: “если Сатана сидит в Кремле — какие мы с тобою христиане?”
Тема России, избранной Богом для страдальческой судьбы, жанр стихотворной молитвы с патриотическим уклоном популярны и у брянских авторов “Десны”. “Нынче Россия на самом краю / Пропасти жуткой за доблесть свою…/ Только Господь ей поможет”, — вещает одна местная поэтесса. И, понятное дело, причащается, призывает “прозреть до молитвы закатной”. А. Мехедов пару лет назад не только проклинал и молился, но и к действию призывал. Надо полагать, к спасительной народной революции: “Разберемся, кто повинен./ Но когда в пожаре дом,/ Торопись к народу, Минин,/ А Пожарского найдем”. Сейчас, правда, поуспокоился, избавился от излишней политизированности, что пошло его стихам явно на пользу. В цикле “Белый посох” (№ 7) у А. Мехедова появилась нравственная требовательность не только к другим, но и к себе. И никто не против, даже в “демпрессе”, против оглядки на заветы святого писания. Никто не против, “чтобы ярче над милой Россией разливался божественный свет”, “чтобы чище подобие Божье проступало на каждом лице”.
В том же седьмом выпуске удачна стихотворная подборка смолянина М. Сосенкова, умеющего передать чувство крестьянской родины и нежность к “братьям нашим меньшим”. Зримы и динамичны его пейзажи среднерусской полосы, “любовь к отеческим гробам” укоренена в его лирике, ненавязчиво звучит в строках о матери:
Видно, счастливей я в жизни
не буду,
Видно, роднее не будет плетня,
Очень надежно жилось: отовсюду
Мать ожидала меня.
Мать своей жизнью меня укрепила.
Что ж мне страшиться последнего
дня —
Ведь на кладбище, заросшем
крапивой,
Мать ожидает меня.
М. Сосенков, хоть и не лауреат, но ближе к традиции Есенина и Твардовского, чем его земляки, о которых речь шла выше.
Всегда интересно читать в провинциальном журнале стихи молодых поэтов. Не исключение и “Десна”, постоянно предоставляющая им слово. Отбор подобных материалов чаще всего неряшливый — недостает вкуса, чтобы отмести заведомо ученическое, вторичное, а иной раз и прямо графоманское. Но случаются и небольшие открытия — свидетельство того, что не оскудела дарованиями российская провинция. К примеру, в разделе “Молодые голоса” (№ 7) зацепили внимание строки Елены Вотриной, живущей в поселке Белые Берега: “Кто я в этом мире? Лишь звук/ Из теплых ласкающих рук./ А тело мое лишь причал/ Для горьких и сладких начал”. Здесь же семь стихотворений юной Светланы Титовой из древнего города Карачева. Есть в них, помимо искусной стилизации, и незаемная экспрессия (“как нищий в хлеб, вгрызалась я в тоску”), и ритмическое разнообразие. По-хорошему удивляют у семнадцатилетней студентки готовность ее лирической героини к страданию, духовный порыв к новому, неизведанному:
Сердечные раны лечить, и не ждать
Новых?
Да я вдвое больше принять
Готова.
Душа не плоть, не удержишь
в горсти.Пусти.
Ведь это буду не я, прости.
— Лети.
На фоне “неземной жгучей любви” других брянских поэтесс, авторов “Десны”, цитированное выгодно выделяется.
Разговор о прозе, публикуемой в альманахе, мог бы быть пространным, так как она довольно разнокачественная. Вкратце: преобладают несостоявшиеся рассказы — очерковые сочинения, демонстрирующие наблюдательность авторов, известное умение описывать быт. Но впечатление ослабляют назидательность, занудливая информативность. Свежий жизненный срез, чувство жанра, занимательность, драматизм продемонстрировали (в разной степени) рассказчики из брянской глубинки — А. Хочев (“Жириновский помог”), М. Изотов (“Игра”), Д. Стахорский (“Кабэба” и “Самоволка” в № 7). В последнем же выпуске журнала тонким наблюдателем юных душ, мастером художественной детали проявил себя орловчанин Ю. Оноприенко (рассказ “Влажные глаза”, в котором ощутима школа психологизма Бунина). А вот члены редколлегии, брянские писатели А. Якушенко, Н. Родичев, И. Абрамов буквально засорили несколько номеров “Десны” своей беспомощной (до пародийности, анекдотичности), натуралистичной прозой. “Я попытался свалить проблему на протезы”, “не по моей воле мысль остановила дальнейшие нюни”, “замерив мои ноги, что называется, по всем параметрам…”, “Я, как бы перегруженный хорошестями…”. Так уродливо выражается рассказчик-повествователь в “балладе” И. Абрамова “Зимой на колокольне” (№ 7). Бесконечное нанизывание пословиц, поговорок, чужих изречений — расхожая “мудрость”, а личное, авторское проникновение в непростую жизненную ситуацию отсутствует. Даже концовку, долженствующую передать любовную драму инвалида, И. Абрамов не смог написать от себя. Спрятал за цитату из стихотворения Бунина, к тому же никак не подходящую к коллизии, изображенной в рассказе.
Начиная с шестого номера отдел критики в “Десне” неожиданно возглавил еще один “секретарь СП России” — Вячеслав Горбачев. И тут же выступил с пламенной прокламацией, посвященной грядущему столетию “державного писателя” Леонида Леонова. “Легкий холодок стекает с головы до пят” у московского критика, понимающего “почти полную неотвратимость агонии будущего”. И далее все в таком же народном стиле, в таком же пророческом духе. Только надежда на “окормление созидательных сил возрождающейся (все-таки? — Ю. И.) России” дает автору возможность как-то существовать… Итак, “Десна” тоже присоединилась к кругу изданий, где, по выражению В. Горбачева, “цементируется соборность”.
В седьмом выпуске альманаха выступает еще один критик-варяг — Н. Кузин из Екатеринбурга со статьей о Тютчеве. Из нее мы узнаем, что классик родился 5 декабря 1803 года, а скончался 28 июля 1873-го. Не поленился автор, посчитал: чуть-чуть не дотянул Тютчев до своего 70-летия. Подчеркивает также Н. Кузин, что писатель 14 лет любил Денисьеву и что его “подлинное” (?!) сердце “до последнего мига сохраняло энергию молодости”. Среди авторов последнего номера “Десны” несколько врачей по профессии, но Кузин — единственный, кто стоял с медицинским инструментом возле смертного одра Тютчева. Правда, потом классик, по логике критика, возродился, и в данный момент — “деятельный участник современного литературного процесса”. Прямо-таки в набат бьет, чтобы пробудить нашу “зомбированную” Отчизну. Такова у национал-патриота Н. Кузина, по его же словам, “направленность лирической реактивности”.
Чувством собственной значительности пропитаны в литературно-критическом отделе № 7 оба материала, принадлежащих перу уже знакомого В. Смирнова из Смоленска. Рецензия на сборник стихов своей землячки В. Сухановой начата воспоминанием о важном событии в российской литературе: “Несколько лет тому назад, а точнее в 1990 году, когда я, как говорится, делал первый заход в кресло ответственного секретаря Смоленской писательской организации…” Не может автор тут же не процитировать собственный стих: “прожигая мрак, семь тысяч молний свирепо блещут в горле соловья”. Эта нелепица, курьез (хоть помещай в музей Козьмы Пруткова, недавно открытый в Брянске) приводится с гордостью, как образец для подражания. Лучше, мол, не скажешь. Так же претенциозен, велеречив тон разговора о самой Сухановой: “Лирическая героиня ее стихов — это дева-воительница, былинная богатырка, вышедшая в открытое поле, чтобы сразиться с нечистью…” Более всего, оказывается, ценит В. Смирнов в литературе “праведную брань”. Соответственно, и угрожает в заключение: “Бой вечен. Покой нам только снится…”
Надо бы помнить бранчливому, воинственному секретарю и другое из Блока — о “бессмертной пошлости людской” в частности. Предчувствовал Блок на закате жизни, что чиновники, стоящие вне культуры, наложат свою лапу и на поэзию — “для охраны порядка своего мира, выражающегося в государственных формах”. Похожи на них и главные авторы “межгосударственных выпусков” журнала, ничуть не утратившие и в новые времена партийно-советский менталитет. “Чувство стаи” диктует им агрессивность. Заботливым вниманием окружают они только “своих”, ординарное нередко выдают за яркое, значительное.
Куда течет брянская “Десна”, более или менее понятно. Не столько на юг, сколько на запад — в “братские объятья” А. Лукашенко. Но беда в том, что ее основное русло мелководно.
Юрий Иванов