Максимом Гуреев. Рецензия на монографию С. А. Иванова «Византийское юродство»
Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 1996
Газеты. Без науки?
Статья в газете — однодневка: читают многие, может нашуметь, но интерес — сиюминутный. Поэтому и отвечать на нее следует тотчас же, в газете, пока никто не забыл, о чем идет речь. И если я решаюсь откликнуться в журнале — то не с целью полемики. Важнее другое: рассматривая эту заметку как весьма показательный и симптоматичный факт, сделать некоторые наблюдения о современных умонастроениях.
Но — к делу. На полосе «Религия» газеты «Сегодня» (NN 209 за 1995 г.) появилась написанная Максимом Гуреевым рецензия на монографию С.А.Иванова «Византийское юродство». Признавая, что в книге «знание собственно текстового материала глубоко и обширно», автор тем не менее буквально изничтожает ее. Причина проста (и страшна) — труд Иванова не устраивает рецензента тем, что он — научный. По его мнению, юродство — «один из самых запредельных и трудно поддающихс рациональному, наукообразному осмыслению подвигов христианства», а тот факт, что Иванов стремится исследовать феномен юродства с точки зрени истории культуры, «обесценивает весь <<…>> текст», превращает его в «совершенно холодный набор речений, выборок, занимательных с точки зрения автора сюжетов и ситуаций».
При чтении рецензии складывается впечатление, что ее автор либо вообще не знает, что существует свободное и бескорыстное стремление к познанию мира, именуемое наукой, либо отказывает ему в праве на существование. Характерно, что в приведенной выше цитате в качестве однопорядкового, синонимичного термина к «рациональному» он выбирает не «научное», а «наукообразное». Даже тот факт, что монография разделена на девять глав и снабжена введением и заключением, представляется рецензенту «неожиданным и настораживающим». М. Гуреев упрекает исследователя в несоблюдении «определенных правил, принятых в церковно-исторической и богословской литературе» (например, Палладий, автор «Лавсаика», не поименован епископом Еленопольским), забывая, что имеет дело с научным, а не богословским текстом. Показателен также следующий пассаж Гуреева: «Автор не считает себя ни христианином, ни иудеем, ни, само собой, язычником, ни, что представляется уже занимательным, атеистом. Тогда кто же он — этот скрупулезный и трудолюбивый исследователь…?» М. Гурееву даже не приходит в голову самый простой ответ, что автор — ученый, человек науки, а его конфессиональная принадлежность (или отсутствие таковой) — это дело Иванова и только его, а обсуждать подобный вопрос публично — нетактично и даже неприлично. Но для Гуреева это очень важно. Он полагает, что только христианство является истинной религией (сошлюсь на его заявление о «полнейшей неспособности рефлектирующего «я» идентифицировать себя на почве языческой свободы, потому как эта свобода ложна») и что только принадлежность к христианству дает право судить о явлениях, связанных с христианством, иначе суждение будет «Без смысла» (так названа заметка М. Гуреева), а автор его выступит в роли «постороннего».
Подведем итог. В газетной статье, о которой идет речь, делаетс попытка существенно ограничить свободу научного исследования (не будем забывать, что в истории любой культуры религия играла важную роль и даже сейчас, хотя влияние религии неизмеримо слабее, в ряде важных секторов «культурного пространства» оно весьма ощутимо). Автор настаивает, что по связанным с христианством вопросам могут писать только христиане и только с христианских позиций.
Если бы подобный архаичный для ХХ в. клерикалистский экспансионизм имел место в каком-нибудь духовно-нравственном журнале типа «Православного собеседника» или «Литературной учебы», это было бы вполне естественно. Но сейчас аналогичные высказывани можно встретить на страницах изданий, претендующих на научность. Например, В. Воропаев в книге о Гоголе «Духом схимник сокрушенный» (М., 1994) пишет в предисловии, что осмыслить жизнь и творчество автора «Мертвых душ» может только исследователь, «непременно находящийся в лоне Православной церкви». Близкие по характеру пассажи можно найти и у ряда публицистов «Нового мира». И статья Гуреева появилась не в «Завтра», а в «Сегодня» — безусловно (наряду с «Коммерсантъ-daily») самой культурной и либеральной газете России. Она, конечно, не отражает позицию газеты (напомню о появившейся там незадолго до рецензии Гуреева аргументированной отповеди А. Немзера Воропаеву), но зато весьма отчетливо свидетельствует о нынешнем разброде умов.
Отмеченное нами разноречие в одной газете (мысли, высказанные на полосе «Религия», отвергаются на полосе «Искусство») отражает ту сумятицу, котора царит сейчас в умах многих гуманитариев.
Это естественно. Статус науки (особенно науки гуманитарной) в России всегда был невысок. Даже сам термин «ученый», употребляемый для обозначения человека, занимающегося научными исследованиями, указывает на то, что человека обучили, а не на то, что он сам занимается научным творчеством (в английском, скажем, синонимом будет «scientist», то есть «человек науки»). Наука служила в России не столько обществу, сколько государству, а в гуманитарии всегда оставались сферы, закрытые (в том числе и цензурно) для исследования, прежде всего — религиозная. Установление советской власти не изменило ситуацию, только теперь христианство было сменено марксизмом, выступающим в роли квазирелигии. Никакие внешние, не марксистские суждения о марксизме не допускались. Не так давно ситуация вроде бы изменилась, по крайней мере цензура была отменена. Но все мы формировались при советской власти, а «по капле выдавливать из себя раба», как это делал Чехов, трудно, да и не каждый хочет тратить на это усилия. В результате очень и очень многие отказываются от полученных свобод, прежде всего от свободы научного исследования и свободы критического суждения, и опять ищут высшего, непререкаемого авторитета, следование которому гарантирует истинность выводов. Людей, готовых к самостоятельной, ни от чего, кроме ценности знания, не зависимой научной работе и к рациональному осмыслению (а не мифологизированию) современной ситуации, среди гуманитариев мало. Люди слова, вместо того, чтобы прояснять происходящее окружающим, сами дрейфуют в ту сторону, где выше всего — государство и вера, постепенно удаляясь от стороны, где основой являютс личность и знание.
Вот на какие невеселые мысли наводит одна газетная рецензия…
А. Рейтблат