Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2024
Гавриил Маркин, «Ремесло невидимости и оборотничества»
М.: Вест-Консалтинг, 2024
Есть нечто старообрядческое, истовое, невероятное в графическом звучании черно-белых, рьяной силой пропитанных строк:
черный лес был распахнут
правдой отреченных книг
за день до того
как все ветры марта стали нами
Книга стихов Гавриила Маркина «Ремесло невидимости и оборотничества», вышедшая в издательстве «Вест-Консалтинг», пропитана субстанцией своеобразной сложности; даже название заставляет задуматься о поэзии как о силе современной алхимии, не столько работающей с веществами, сколько — с содержанием душ.
История раскрывается суммами тончайших связей — всего со всем, современности с вечностью, ни один листок бытия нельзя потерять:
На острие иззубренного листа крапивы
дрожит мгновение,
когда еще помнит самый прекрасный
из своих снов Бертран де Борн:
на верхушке дуба стоит прямой
как башня спешенный всадник,
и листва не расседается под ним, у корней
сидит отрок с розоватым нимбом…
Необычность видения поэта завораживает; и тончайшая связь между иззубренным листом крапивы и словно сквозь витражи идущим словесным светом приоткрывает тайны мира, которые до конца не познать. Однако поэзия может предложить варианты подобного познания.
Гавриил Маркин многое собирает в коробе одного стихотворения:
Давно и совсем уже белый
под дождями страны ливов
лежал череп, в одной глазнице жил уж,
в другой — мышь, сквозь неплотные швы
с балтийской росой сквозили улитки
и холод;
а по золотому небу
катили на колесах нимбов
отцы-аскеты и отцы-учителя.
Густотканная плоть стихотворения переливается византийскими тканями; нимбы вспыхивают на солнце духа, не объясняя процесса наработки сияния.
Вести верлибров Гавриила Маркина разносятся широко; вибрируют строки, рассекая воздух обыденности:
видеть
поводырей солнца сквозь сбывшиеся ладони
больней на число
шпал до начала ~ г
де в тактильных объемах зимы
снег носил мою кожу
мною вовнутрь…
Все уходит вовнутрь, к себе, к расшифровке себя; невидимость — таким образом — обретает своеобычные формы, а оборотничество снова играет алхимией, растит многообразие ракурсов, используя которые, можно посмотреть на явь.
К предельной емкости тяготея, Гавриил Маркин рисует золотящиеся картины таинственными красками:
ах как долго и просто
в золотой бесконечности
облетали березы
вслед за полетом пчелы…
Космос поэта сливается воедино с космосом вселенной. Так рождается настоящая поэзия.