(к 170-летию А. О. Новодворского)
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 5, 2023
«Андрей Осипович Новодворский (1853–1882) — талантливый русский писатель, публиковавший свои произведения под псевдонимом А. Осипович. Он не включен в число отечественных художников слова первого ряда. И сегодня уже мало кому известен, почти забыт. Между тем писатель обладал незаурядным литературным дарованием, которое, несомненно, мог бы развить еще более, если бы его жизнь не оборвалась так рано.
Судьба не была благосклонна к Андрею Новодворскому. Родившийся в обедневшей дворянской семье, он фактически вел жизнь разночинца, полную трудностей и материальных лишений. Рано остался без отца и уже в подростковом возрасте должен был заботиться о домочадцах — матери, сестрах. Грошовые уроки в качестве домашнего учителя, которыми Андрей пытался зарабатывать на хлеб насущный, не спасали от нужды и даже голода. Таков был удел многих разночинцев.
Так, ярчайший представитель литературно-демократической критики, поэт, публицист, переводчик Н. А. Добролюбов (1836–1861), происходивший из священнической среды, после смерти родителей, будучи 18-летним юношей, остался старшим в семье. Он взял на себя попечение о многочисленных младших братьях и сестрах. Изнурительный труд подорвал здоровье Добролюбова. Он умер в 25 лет от скоротечной чахотки. От той же болезни на 29-м году жизни скончался Новодворский.
Ему было отмерено немного лет, литературное наследие писателя совсем не велико: повесть и несколько самобытных рассказов. По словам современной ему критики, писатель «промелькнул метеором» на страницах «Отечественных записок». Однако Новодворский (А. Осипович) по праву вошел в историю отечественной словесности. Высоко ценил его творчество классик русской литературы, великолепный мастер политической сатиры М. Е. Салтыков-Щедрин (1826–1889). В своем журнале «Отечественные записки» он печатал произведения А. Осиповича, дорожил сотрудничеством с ним до последних лет жизни молодого автора. В его творчестве, близком щедринской литературной школе, пролагались новые художественные пути.
А. Осипович — писатель, за которым в его время укрепилась репутация «изобразителя типов молодого поколения», то есть поколения русской молодежи 1870-х годов. Этот период русской истории был ознаменован социально-политическим движением народников. Разночинная интеллигенция предпринимала «хождение в народ», стремясь сблизиться с массой простых людей, в большинстве своем неграмотных. Народники вели среди крестьян просветительскую и пропагандистскую работу, пытались внедрить социалистические идеалы. Однако такие попытки заведомо были обречены на провал.
Народничеству как общественному движению посвятил свой последний роман «Новь» (1877) И. С. Тургенев (1818–1883). Писатель показал трагичность судьбы молодого поколения народников, не нашедших в крестьянстве отклика своим идеям. Соображения о современной ему молодежи, которые руководили Тургеневым при «сочинении “Нови”», писатель изложил в письме издателю и редактору журнала «Вестник Европы» М. М. Стасюлевичу 22 декабря 1877 года: «Молодое поколение было до сих пор представлено в нашей литературе либо как сброд жуликов и мошенников — что, во-первых, несправедливо, — а во-вторых, могло только оскорбить читателей-юношей как клевета и ложь; либо это поколение было, по мере возможности, возведено в идеал, что опять несправедливо — и сверх того, вредно. Я решился выбрать среднюю дорогу — стать ближе к правде; взять молодых людей, большей частью хороших и честных, — и показать, что, несмотря на их честность, самое дело их так ложно и нежизненно, что не может не привести их к полному фиаско. Насколько мне это удалось — не мне судить; но вот моя мысль <…>
Во всяком случае, молодые люди не могут сказать, что за изображение их взялся враг; они, напротив, должны чувствовать ту симпатию, которая живет во мне — если не к их целям, то к их личностям. И только таким образом может роман, написанный для них и о них, принести им пользу».
На тургеневский роман «Новь» немедленно откликнулся А. Осипович. В том же 1877 году он написал и напечатал в журнале Салтыкова-Щедрина «Отечественные записки» «Эпизод из жизни ни павы, ни вороны (Дневник домашнего учителя)» — первое свое печатное произведение. Его героями стали сам Тургенев, Соломин — один из персонажей романа «Новь». А также в новом, необычном качестве были представлены известные литературные типы и образы, созданные ранее другими писателями.
Такой художественный прием был одним из излюбленных в сатирической прозе Салтыкова-Щедрина. Так, например, в цикле очерков «В среде умеренности и аккуратности» (1874–1877) писатель «оживляет», помещая в современные условия, Чацкого, Молчалина, Загорецкого, других героев комедии А. С. Грибоедова (1795–1829) «Горе от ума» (1825). В первой части очеркового цикла — «Господа Молчалины» — Салтыков-Щедрин говорит о неистребимой живучести вечного, вневременного типа ничтожного приспособленца из грибоедовской комедии в стихах: «О, счастливые, о, стократ блаженные Молчалины! Они бесшумно, не торопясь, переползают из одного периода истории в другой».
В «Эпизоде из жизни ни павы, ни вороны» А. Осиповича знаменитые литературные персонажи, чьи имена стали нарицательными, функционируют по-своему. Так, оказывается, что у Преображенского — главного героя повести — отцом является Печорин, матерью — княжна Мери, дедом — лермонтовский демон, братьями — тургеневские Рудин и Базаров. Фигурируют также и «дальние родственники» Преображенского: пушкинский Онегин и «его сын» — гончаровский Обломов. Причем, герой А. Осиповича, излагая свое родословие, утверждает, что Онегин «вовсе не брат отца, как утверждали некоторые, а только дальний родственник, десятая вода на киселе». Таким образом, автор и его герой не соглашаются с литературным критиком В. Г. Белинским (1811–1848), назвавшим Печорина «младшим братом Онегина» в своей статье о романе М. Ю. Лермонтова (1814–1841) «Герой нашего времени».
В этом забавном контексте устанавливаются уже нешуточные связи между образами так называемых «лишних людей» разных поколений и их «прародителем», коим является «печальный демон, дух изгнанья», или «дух отрицанья, дух сомненья», если говорить пушкинскими словами.
Такой именно дух сомнения, нерешительности, неуверенности в своих силах, неверия в правильности избранного пути смущает сердце Преображенского. Однако он способен иронизировать по поводу непоследовательности своего инфернального «предка», который все отрицал, но «не отрицал и не сомневался даже в крепостном праве». То есть крепостное право трактуется как «антихристов» элемент в состоянии общественного устройства.
Но на родословном древе Преображенского не только демонические ветви. Им противостоит начало христианское, любящее, преобразующее. «Сын Печорина и княжны Мери» был усыновлен и воспитан вдовой бедного сельского священника и получил его «церковную» фамилию, в которой содержится недвусмысленный намек на возможность духовного преображения личности.
В образе Преображенского немало личного, автобиографического. Герой повести, как и сам автор, — выходец из разорившегося дворянства. Он оставил свой привилегированный социальный класс и желал бы примкнуть к «новым людям», опроститься, жить единой жизнью с трудовым народом. Новодворский записал в своем дневнике: «Я похоронил всех и вся, все, что носило на себе хоть какие-нибудь признаки буржуазии-дворянства… Поплатился же я за это! Целый год (почти) ни одного урока не имел, чуть с голода не подох, а все-таки вспомнить приятно! Это было лучшее, честнейшее время в моей жизни. Дух захватывало от какого-то небывалого чувства, да это и понятно: минута была решительная…»
В такую решительную минуту писатель внутренне готов был посвятить себя делу борьбы за народное счастье, несмотря на все трудности, риски и опасности: «Да, мы все решились утонуть, мы знаем, что это нас ждет рано или поздно, но мы страдали не за себя: мы страдали за судьбы всех утопающих». Эта дневниковая запись в то же время показывает, что бесперспективность и трагичность пути, избранного народниками, кризис их движения были для Новодворского очевидны.
Главного героя повести «Ни пава, ни ворона» одолевают сомнения, колебания, разъедающий душу скептицизм. Преображенский мучается от противоречий, бросается в крайности. От своего дворянского сословия он навсегда отбился, а к трудовому классу по-настоящему так и не прибился. И потому постоянно ощущает внутреннюю раздвоенность, именует самого себя «ни павой, ни вороной».
Преображенского нельзя считать абсолютным литературным двойником Новодворского. И все-таки писатель также относил себя к типу «ни павы, ни вороны». В дневнике он вспоминал характеристику, данную ему когда-то учителем: «»Что такое Новодворский? — Человек чрезвычайно даровитый <…>»». Однако раскрыть и применить свои дарования в полной мере ему не удалось. «Все недоумевают, — продолжал он дневниковую запись, — а между тем дело очень просто: я ни пава, ни ворона».
Родственные этому типу герои представлены и в других рассказах А. Осиповича начала 1880-х годов: «Карьера», «Накануне ликвидации», «Сувенир». Так, в рассказе «Сувенир» (1881) безымянный молодой человек, от лица которого ведется повествование, уезжает из столицы в деревню работать сельским учителем. Он мечтает жить честной трудовой жизни: «Зимою — педагогические занятия, а летом — хлебопашество… Может ли быть что лучше такой мирной, трудолюбивой жизни? Организм здоров, грудь дышит свободно, душа не страдает…»
Оказывать посильную помощь народу старается и спутница рассказчика — молодая привлекательная девушка Надежда Александровна. Дочь полковника, она оставила свою семью, окончила медицинские курсы и поехала в то же село в качестве фельдшерицы. В свои 20 лет она отличается чрезвычайно серьезным отношением к жизни и к избранному делу заботы о народе. Цельность натуры молодой героини, ее готовность к подвижническому труду изумляют рассказчика: «Странная, гордая девушка! <…> Ни капельки юмора в характере. Вечная сосредоточенность, напряжение нервов, какой-то деспотизм над собою, подвижничество будто».
Однако все идиллические стремления и благородные порывы разбиваются о неприглядную реальность. Сельские жители и местечковое начальство относятся к городским просветителям с подозрительностью, недоверием, а иногда даже с ненавистью. Показателен эпизод в церкви, где при скоплении народа батюшка — отец Иван, не жалея красноречия в старании запугать простых людей и очернить их приезжих молодых помощников, произносит проповедь о «лжеучителях». Мракобес в рясе прямо указывает на героя-рассказчика и Надежду Александровну: «– Много грехов вкоренилось в человеке, много плевел завелось на ниве Господней! Пьянство, лень, стяжание, блуд… Богатую жатву собирает диавол! Но все эти пороки, порознь и даже вместе взятые, — ничто в сравнении с той язвой, которая в самом корне подтачивает сердце человека и уподобляет его сосуду, наполненному змеями!
— Ох, Господи!..
— Берегитесь лжеучителей! — с чувством воскликнул оратор, простирая руку в нашем направлении. — Они приходят к вам… — и так далее.
Тысячи глаз повернулись в нашу сторону. Надежда Александровна вдруг снова очнулась, вспыхнула до ушей и почти выбежала из церкви».
Разочарование в своей деятельности испытал и сам Новодворский: «Я ясно почувствовал, что я теперь дальше от народа, чем когда бы то ни было, что я теперь не только не могу быть чернорабочим, как мечтал когда-то, но что даже положение народного учителя едва ли было бы мне под силу…»
Герой рассказа «Сувенир» после своих неудач на избранном поприще, после трагической гибели Надежды Александровны размышляет об их общих наивных порывах к благой деятельности во имя народа: «Было ли то следствием любви и юности, когда сердце стремилось к широкой жизни…» Рассказчик приходит к выводу о шаткости, неустойчивости бытия: «Жизнь есть борьба правил с исключениями <…> значительная часть сегодняшних исключений завтра может сделаться правилом, и наоборот». В то же время в герое нет сознания полной обреченности. Как и автор, он не утратил веры в преобразующую силу любви и добра: «Какие бы подлости ни выкидывала иногда жизнь, любовь все-таки — самое прочное, неизменное «правило»».
Этим правилом руководствуется и молодая героиня святочного рассказа А. Осиповича «Тетушка» (1880), обладающая столь же цельной, самоотверженной натурой, как Надежда Александровна в рассказе «Сувенир». Юная девушка по имени Женечка, подобно женам декабристов, добровольно отправляется в сибирскую ссылку, назвавшись невестой ссыльного, чтобы поддержать его, скрасить тяжелую участь.
Такие кристальные души, отзывчивые на чужую боль, неравнодушные к человеческим страданиям, любящие ближнего истинно христианской любовью, подобны «чистым, серебряным струйкам, текущим прямее других». Этот метафорический образ — символ поступательного движения истории, неизбежного одоления зла и конечного торжества добра, красоты и правды — развернут в речи Алексея Ивановича в рассказе «Роман» (1881): «Я представляю себе жизнь в виде бесчисленного множества ручейков, речек, потоков, текущих в одном направлении… в океан, который их поглотит. Они переплетаются, сталкиваются, некоторые временно поворачивают назад, образуют мимоходом стоячие озера, вонючие болота, дают множество второстепенных разветвлений; но между ними есть непременно чистая серебряная струйка, текущая прямее других и по самому удобному месту; она со временем сделается главною рекою, восторжествует над остальными. В этой струйке как будто сосредоточена идея, логика истории, и кто смешал ее с побочными, часто грязными, течениями, кто, за беспорядочным гулом и клокотанием, не различил ее мелодического журчания и не откликнулся на него — тот даром прожил жизнь».