Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2022
Виктория МАМОНОВА
Поэт. Живет и работает в Санкт-Петербурге. Место работы — СПбГУПТД. Автор многих публикаций и книг. Член Союза писателей ХХI века с 2021 года.
* * *
Объедки объектов в чешуйчатом блеске
болотных пайеток
в распаде падежном, в разладе движений
то явят себя в безбрежном тумане,
то утекают с манной
обмана.
Многозадачные дни и аморфные ночи
пригоршни созвездий на ставке очной
с актом творения
рисуют схемы и целые сцены
из новых контекстов.
Мы — в прежних текстах,
в холеных светских и полусветских беседах,
возможно, сведущи — возможно, ложно,
но все же мы узнаем друг друга,
хотя душно в тщедушном и беспадежном скольжении.
Мы — тени и тайные знаки на стенах пещеры;
на наш древний ужас
взирают ушастые постчеловеки и звери нечутко,
и это на самом деле жутко.
Какое падение!..
О где вы, Центавр, Водолей, Волопас?!
О где вы, Персей, Орион и Пегас?!
Куда делись Рысь и Павлин, и Цефей?
В каком измерении исчезли с камер, воедино слились?
Все буквы молчат.
Чеканит данность свой ход и шаг,
от описаний уходит в сад, где все созвездия сияют враз,
но здесь прервется любой рассказ.
А подсмотревший уходит в штопор и вверх, и вниз,
как преступивший порог значений рецидивист,
поскольку «о чем нельзя говорить»,
о том и подумать не получится
без последствий.
* * *
Пряничный город разрастался бетонными кварталами и суши-барами
в хаосе разнообразия
бродячих цирков и балаганов, виртуозных мошенников и артистов,
а также лицеистов
до наводнения 2020 г. — по григорианскому календарю;
2563 г. — по буддийскому; 4717 г. — китайскому; 2076 г. — самватскому;
1398 г. — персидскому;
5780 г. — еврейскому, до потопа 1441 г. — по исламскому календарю.
Понятное притягивает однажды понятое «само собой» вдвойне —
радость узнавания, —
но номадическое беспокойство дичает без новизны и кочует «в себе».
Туристическое любопытство всеядно и поглощает город проворней,
чем Сван — пирожное «Мадлен».
Вот глубина одного квартала удаляется размеренно, почти пошагово,
не нарушая геометрии стен.
Серая дымка фасадной линьки смягчает цвета, как на полотнах Марке.
Воздушные гимнасты
в закадровом вальсе вносят легкий контраст в автоматизм извне.
И так — до следующего квартала,
где обратная перспектива перекраивает распределение антиматерии
и пустоты мира,
где дома-корабли идут на быстром ходу под рваными парусами,
грозя погрести туриста
под штукатуркой, канализационными трубами или электросетями;
бедняге ступить некуда:
но он зажмурится — профиль, анфас — да и останется жив и горазд.
В полдень на центральной площади
дома дрогнув раздвигаются, чтобы сомкнуться в солярный круг —
подобие цирковой арены.
Здесь клоун-висельник и незадачливый прыгун, гигант и лилипут
ручной енот, крысиный взвод — на шахматной доске,
а наш турист — нигде,
но он зажмурится по сценарию — и эфирно пребудет во всем, а все — в нем.
Понятное гравитирует однажды понятое, чтобы удостовериться в себе,
но опровергается сомнением.
Если достоверно только сомнение, то до ближайшей остановки ума —
рукой подать.
После наводнения первыми вышли из воды грифоны и сфинксы,
потом выплыла золотая антилопа,
поднялся в небо змей Кецалькоатль, восстановился крысиный взвод;
вода ушла, и сотни акров
захватили полупрозрачные ромашки и маки, пырей и кашка кое-где.
* * *
Спешит треска на нерест — метать икру
в целях практической реализации
смысла рождения;
по пути микроводоросли отщипывает,
склизких мальков глотает;
идет, не останавливаясь на сон-отдых.
Мысль думает: что такое океан?
Существует ли океан как среда обитания,
может, он — иллюзия,
зыбкая молекулярная рябь,
усиленная косяками и беглыми стаями рыб?..
Есть ли океан снаружи, как и внутри,
по ту сторону от плавников и чешуи?
Слышат ли океан звезды и материки,
безмозглые хрящевые?..
Лангусты, крабы, омары и сказочные киты
какими свойствами наделены?
Не успела треска сморгнуть,
как увидела жабры мокоя прямо перед собой,
но не стала прерывать его храп и свист,
зубастый акулий покой,
а подобрав чешуйки прошмыгнула
тихо-тихо мимо.
* * *
Пока вещи спят
— а они пока спят, —
ничто не препятствует их наименованию.
Со спящими вещами
можно делать все, что заблагорассудится:
проводить между ними неоновые параллели,
удлинять примерами,
выстраивать аллели или разбивать на атомы,
сталкивать в метафорах, подменять в синекдохах,
собирать в матрешечные системы и соты.
Пока вещи спят — долго ли, коротко ли, —
ничто не мешает сводить их с ума,
проговаривая медленно и монотонно,
что они — вовсе не вещи, а пучки воспринятых свойств —
кто и когда читал их всерьез?..
что вопреки любому ответу можно поставить под вопрос
природу вещности и вещесвойств.
Но когда вещи проснутся,
любые способы наименования
окажутся условными и непостоянными.
ПУАНСЕТТИЯ
На плутовской Эриде,
облетающей Солнце плотным снежком,
гномы залили каток.
Когда она совершит круг обращения,
на далекой Земле
заалеет рождественский цветок.
А пока летит-летит Эрида,
ее бескрайние нивы пересекают на коньках
сатиры и оры, титаны и эринии.
Говорят, мигранты с Земли —
выдуманный, не вполне существовавший народ,
спутанный мыслекод.
Между вспышками лилы
Эрида созерцает цвет земных биозабот,
листья магмы, тающий лед.