Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2021
Владимир АЛЕЙНИКОВ
Поэт, прозаик, переводчик, художник. Родился в 1946 году. Один из основателей и лидеров знаменитого содружества СМОГ. В советское время публиковался только в зарубежных изданиях. Переводил поэзию народов СССР. Стихи и проза на Родине стали печататься в период Перестройки. Публиковался в журналах «Дети Ра», «Зинзивер», «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Континент», «Огонек», «НЛО» и других, в различных антологиях и сборниках. Автор многих книг стихов и прозы. Лауреат премии имени Андрея Белого. Живет в Москве и Коктебеле.
* * *
Что сбывалось на этом пути?
То, что глаза прищуру дороже, —
А потом и меня перечти,
Может, снова тебя растревожу.
Может, к осени выбрав ответ
На раскосые ветра вопросы,
Я увижу, что выцветший свет
Растащили по искоркам осы.
И ловить на лету мотыльков —
Это значит, тянуться к пропащим,
Где расшатанный лета альков
Непрерывно грозил предстоящим.
И попробуй меня сокруши —
Может, вспомнишь на старые дрожжи,
Что за яд приберег для души?
На уме-то, наверно, все то же.
И опять я и жив, и не смят —
Да и вам над равниною русской
Рассказал бы, как листья шумят,
Николай Еремеевич Струйский.
* * *
Из окна в январе
где снежок на заре
по дворам распыляется цельным
ты кручины не ждешь
и рябины не рвешь
и зовешь мимолетное дельным
нет рябины в миру
не пришлась ко двору
не прошлась точно зябкою дробью
не краснело сквозь снег
не жалело ночлег
то что ночью придет к изголовью
ни жары ни поры
где уж будьте добры
хоть куда-то главу приклоните
ни сирени в порту
ни сомнений в цвету
сколько нитей вокруг ни тяните
что ж ты смотришь как снег
дорогой человек
полунощное вылепив око?
ты и сам не совсем
подошел между тем
ко двору что лежит нешироко
междувременья гул
да намеренья вал
да размеренный оклик уж выгнул
кто идет в караул
точно где-то знавал
а потом в повилике отвыкнул
нет в окне у меня
ни родни ни огня –
не серчай понапрасну дружище! —
то что с нами взошло
мы не бьем как стекло
в зеркалах пепелища не ищем
нет ни нот в январе
ни морщин на коре
у дерев что растут над песками —
пообвыкнем и мы —
это небо зимы
поднимается в горле комками.
* * *
С вершины глядя сентября
На августа старение,
Скажу, меж нами говоря,
О перенаселении, —
Коль мне известно, что и как,
И вывод с детства вынесен,
Я злак постиг и поднял флаг
Вниманию без примеси.
На свой салтык всегда впритык
Земля степная к морю —
Хлебнул глоток, достал платок —
Маши ему! — не спорю, —
Но поотстала малость весть,
Что, может, лед со снегом,
И веток месть, и суд, и честь
Припрятаны за брегом.
Не стоит мыслить за двоих —
Постройками соседскими
Она поддаст тебе под дых,
Как песенками детскими,
Таким поветрием, где вмиг
Сдружились вишни с грушами
В неугомоннейшей из лиг,
А горе не нарушено.
Сивушным выплеском дворов,
Сиенскою землею,
Страной героев и воров,
Плодов под кожурою
Она откроет карусель,
Вертящую экватор,
Держа карающий отсель
Садовничий секатор.
А что в саду у нас творят
Растенья без претензии!
Зачем судьбу благодарят
И флоксы, и гортензии?
Еще дойдем до хризантем,
До заморозков скованных,
А нынче спрашивать зачем
Роскошных и рискованных?
Целую воздух, где вбирал
Текучие объятья,
Заезжих жителей хорал,
Сатиновые платья,
Собранье выдоха духов
И выходки коварной, —
Владеть я нехотя готов
Изюминкой янтарной.
И что до братцев и сестриц
В теплице избалованной,
Когда расхаживал меж лиц
Секретец зацелованный!
Акаций требуй да ресниц,
Вишневое вареньице,
Себялюбивых небылиц
Наивное селеньице.
И через силу, наугад,
Средь сонма листьев милых,
Летит туда, где бьют набат,
Отряд сетчатокрылых —
И, разом выход предреша,
В подобье неком транса,
Выходят люди, не дыша,
С последнего сеанса.
Воспомним прежние дела —
Что мною-то не чаяно?
Скрипунья-дверь меня вела,
А скромничал отчаянно,
Где вдоль по тропке провода
Скрестили шпаги вялые, —
И то, святое навсегда,
Ошибками не балую.
Толпа чудовищ на дворе
Живет, дрожа от злости,
Пока не хрустнут в октябре
Седалищные кости,
И что до ужаса, то он,
Ученый перегаром,
Не то что перенапряжен,
А вытеснен кошмаром.
А небо выпукло пока,
Закату в уважение,
И есть под боком облака
И времяпровождение,
И нету взоров расписных,
И лету в наслаждение
Свербеж кузнечиков степных,
Зеленые видения.
А степь попозже поостыть,
Пожалуй бы, желала,
И тут махнуть бы да простить —
А ей все мало, мало! —
Но, сколь ни мерь на свой аршин,
Она проходит мимо
Ненарушаемых вершин
Кавказа или Крыма.
* * *
Уже полумесяц младой багровел —
И реяло столь недалеко
Подобное ветру над проливнем стрел
Зеленое знамя Пророка.
Но, разом нахлынув из области снов
Наследьем античного сказа,
Во славу героям устами сынов
Была произнесена фраза.
И розы под ветвием ветхих древес
Раскрылись безумному лесу,
Навстречу мелькнувшему в глуби небес
Крылатому шлему Гермеса.
И мы сознаем этот мир навсегда
Во знаменье горнего зова —
И почести нам воздают иногда
За близкое к вещему слово.
И если бредем под пустынной звездой,
Приюта от нас не таите —
Холодной водицей, живою водой,
Святою водой напоите.
* * *
В засиженной мухами Юже вдвоем
Сидели мы с жару за крайним столом —
Конечно, курил я, рассыпав табак,
И людом густым наполнялся кабак.
Сказал я: «Послушай! Мы столько прошли —
Ужели окраина русской земли
Совсем не видна, как и прежде?»
— А как же! — сказала Надежда.
Полнеба дожди заслоняли собой,
Открытые ставни дразнили резьбой,
И брошенным избам сквозь слякоть и гать
Совсем не хотелось в огне погибать.
Сказал я: «Прощай же, наследье полей,
Лесов наважденье, и ропот кровей,
И окон тяжелые вежды!»
— Конечно! — сказала Надежда.
Там были березы, осины, дубы,
Заблудшие бабы брели по грибы,
Слова округлялись, тверды и горьки,
И в ругани были крепки мужики.
Сказал я: «Листва неразменных красот!
Жива ли ты здесь, под защитой высот,
Иль шумные срубят одежды?»
— Возможно! — сказала Надежда.
Так что же останется в этом краю,
Где песню свою неизбежно спою
Во славу пространства и грустных земель,
Во имя тоски, исходящей отсель?
Песок осыпался, и ветер шумел,
И стон раздавался, ни робок, ни смел,
И только послышалось мимо:
— Вестимо! Вестимо! Вестимо!
* * *
Любезен замысел давнишний —
И осознать немудрено,
Что ветер, вешний и не лишний,
Вернет забытое давно.
Так ты, Таврида, воскресая
В летах, где столькому внимал,
Явилась, помня и спасая,
И горек встречи ритуал.
Мне здешний выговор дороже
И чужд приезжий полусвет,
Как будто, раны растревожа,
Ему покажешься из бед.
И если в пламени заката
Не зарождается звезда,
То, значит, заповедь собрата
Не различаешь без труда.
Мне дорог берега подарок,
Летучий лестниц пересказ,
Где взор отринутый неярок
И светел вымысел террас,
Где фриз обрывистый небросок,
Досуг изведан и весом,
Где роз капризнее набросок
И парус бризами несом.
Затем, что длишься ты и дремлешь,
Затем, что ведаешь, мила,
И если внемлешь, то приемлешь,
Покуда музыка цела —
Она вернуться обещала
Иглою, вызвавшею кровь,
Туда, к мисхорскому причалу,
Где оставляю я любовь.
* * *
Путешествия героя
начинались не вчера
да и не были игрою
эти дни и вечера
что увидеть мы сумели
не забылось не ушло —
только весны отшумели
но челны не унесло
там за спящею царевной
где земной не слышен шум
семиверстный семидневный
путь растянут наобум
не затем нужна дорога
чтоб точили лезвиё
отметая понемногу
все чужое не мое
что же чтили как попало
ввечеру и на заре
семигранные кристаллы
сентименты в сентябре?
что за доля за стоянка?
где нелегкая вела
чтоб в подоле сербиянка
рукоделье унесла?
прежних лун да губ сердечком
постарайся не смутить —
толкованием по свечкам
не сумеем возвратить
сердобольничая чутко
примириться я готов
с этой спрятавшею шутки
всей символикой цветов
с нами страсти да напасти
и садов синедрион
и забывчивый на счастье
симпатяга-почтальон
может компасною стрелкой
высота приглашена
там где дудкою-сипелкой
прогулялась тишина
и мелодия нависла
словно мостик сквозь туман —
синкопические числа
как синонимы семян
и ее благоговенью
мы обязаны давно
где искомое мгновенье
и знакомое окно
и минуем перелески
только ей благодаря —
буколические всплески
словно грозди янтаря
не в обычае у дружбы
склянку склоки разбивать —
это тяжбы а не службы
с позволения сказать
не затем слеза в ресницах
чтоб десницы воздымать —
ей бы навзничь наклониться
да мечты перенимать
потому и не смириться —
что-то ночь не жаждет встреч
чтоб с зарницей не сравниться
да с возницею прилечь
то ль на стыке на Востоке
то ли во поле с копной
тянут соки да истоки
токи тактики степной
скоморошество нашествий
или пиршество зари?
только ради благочестий
никому не говори
это длится расставанье
без колец и смуглых лиц
сотворенье познаванье
себялюбье небылиц
это веянье ответа
это света волшебство
это прожитое где-то
отзвук сердца моего.