Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2021
Максим Лаврентьев. «Весь я не умру…».
М.: «Вест-Консалтинг», 2021
Новая книга Максима Лаврентьева наполнена размышлениями о пророчествах, предчувствиях, прогнозах русских поэтов XIX и XX веков. Углубляясь в тексты, обращенные к потомкам, автор не строит гипотез из области непознанного, но говорит о художественных произведениях классиков, так или иначе устремленных в будущее, содержащих пророческие мотивы в общем контексте современной рассматриваемому поэту действительности. Сокращенный текст этой книги отдельными главами публиковался в «Независимой газете» с 2019 по 2021 годы.
Трудно переоценить значение читающей публики в современном литературном процессе. Читатель сегодня становится все более эрудированным и понимающим. Литературоведческие статьи Максима Лаврентьева напоминают нам о том, что именно от восприятия читателя зависит судьба творения поэта. Поэтическое дарование, формируя предсказание о своей гибели в прямом, физическом смысле этого слова, тем не менее, оставляет читателю мощнейший посыл: умирает только тело, смерть может настигнуть в любое время, но ты-то, читатель, думающий человек, ты-то понимаешь, что впереди вечность. Недаром книга озаглавлена цитатой: «Весь я не умру…». Пушкин говорит о себе только в будущем времени, поскольку «Памятник», это могучее стихотворение-завещание, предназначено последующим поколениям не только читателей, но в первую очередь — поэтов-потомков. Слово о себе, обращенное в будущее, — это слово пророка.
Знал ли Пушкин о своей скорой кончине? Максим Лаврентьев утверждает, что на этот счет нет единого мнения. Но смерть для поэта — не безысходный крах, а нормальное завершение жизненного пути. А бессмертие не означает непрекращающееся существование во времени. Оно вне времени вообще. В таком контексте как-то не думается о произведении, известном еще со школьной скамьи. Может, потому и не думается, что оно заучивалось на отметку? Между тем, Максим Лаврентьев обращает наше внимание на то, насколько высокого напряжения достигают в этом стихотворении противостояние бренного и бессмертного: «…чрезвычайно жизнелюбивая личность Пушкина не желала унывать ввиду близкой кончины, и, поднявшись до той высоты, с которой далеко просматривается будущее, оказалась способной запечатлеть увиденное в соответствующей масштабу открывшегося знания гармоничной и монументальной форме».
Русские поэты — от Державина до Рубцова — доказывают: жизнь не линейна. Вчитываясь в строки избранных стихотворений, мы погружаемся в особую мировоззренческую окраску этих произведений. Тема поэта-пророка неотрывна от темы одиночества поэта, обладающего сверхспособностями, гениальностью, дарованною Свыше вместе с даром прорицания. Так, стихотворение «Нет, я не Байрон, я другой» М. Ю. Лермонтов написал, будучи семнадцатилетним юношей. Уже в столь раннем возрасте он ясно видел свою недолгую жизнь: «Я раньше начал, кончу ране». В то же время оторопь берет, когда автор построчно разбирает знаменитое лермонтовское «Предсказание», тоже, к сожалению, выученное многими в школьные годы через силу: «Речь, как представляется, идет не столько о падении самодержавия вообще, сколько о связанной с этим судьбе самих царей, и шире — царской фамилии, ведь «чернь» забудет любовь не к одному из них, не «к нему», а «к ним»». Да ведь поэт предсказал и Октябрьский переворот, и расстрел венценосной семьи… Но как? Житейская логика тут бессильна. Еще можно предугадать некие социальные потрясения, проведя аналогию с уже произошедшими событиями, но мрачное лермонтовское стихотворение исполнено таких деталей, о которых он не мог быть осведомлен, однако же, они воплотились: «Те, кто считает лермонтовское стихотворение «фантазией», полагают, что все в его содержании не выходит за рамки известного поэту, хотя бы из уже имевшихся в его время описаний, например, Великой французской революции. Между тем, ни она, ни какая-либо другая революция, вплоть до Февральско-октябрьской, не сопровождались вспышками заразных заболеваний и массовым голодом, о которых четко говорится в «Предсказании»». Уму непостижимо, выходит, пространство и время — не жесткие объекты, как нас учили на уроках физики, а просто некие категории, образы которых доступны поэтическому сверхсознанию.
Времена меняются, а устроение поэтической души остается. Анализируя жизнь и творчество Николая Рубцова, автор отмечает, что советские поэты жили гораздо обеспеченнее своих нынешних собратьев. Но разве может обладание земными благами уберечь от трагедии? Рассказывая о Рубцове, автор констатирует: «Ему была выделена однокомнатная квартира в пятиэтажке с видом на реку». Чтобы не отвлекаться от творчества, не думать о хлебе насущном. И насколько не вяжутся с этой спокойной, размеренной жизнью пророческие строки:
Я умру в крещенские морозы,
Я умру, когда трещат березы,
А весною ужас будет полный:
На погост речные хлынут волны!
Становится не по себе от этого ощущения тотальной обреченности своего существования, от неизбежного трагического финала, уготованного поэту. Он пишет не о том, что такое смерть, не пытается препарировать сущность этого явления, но передает ощущение неотвратимости завершения земного существования. Жутко и от осознания того факта, что спустя год мрачное пророчество сбылось. Как поэты предчувствуют смерть? Наука ответов не дает…
Еще в предисловии Максим Лаврентьев говорит о своей книге: «Ее главные герои свой выбор сделали, доказав, что он возможен для того, кто живет прежде всего духовной, а не телесной жизнью, и потому не принимает смерть за финал своего существования». В вечном, необъятном мире смерти нет. Поэзия неустанно напоминает об этом. Ибо функция поэзии — передавать людям знание о правде, в истинном, божественном значении этого слова.