Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 4, 2021
ВЕРОНИКА ДОЛИНА
Поэт, композитор. Окончила отделение французского языка МГПИ им. В. И. Ленина. Автор многочисленных книг стихов и песенных альбомов. Выступает с концертами в России и за границей. Публиковалась в журналах «Континент», «Грани», «Аврора», «Новый мир», «Дети Ра», «Зарубежные записки», «Иерусалимский журнал». Член Союза писателей Москвы (с 1991), Русского ПЕН-Центра (с 1997), Союза писателей XXI века (с 2011).
стихи января 2021 года
* * *
Из четырех частей
Рассказ на склоне дня.
Там четверо детей
Родились у меня.
Сперва мне снился сон,
И больше ничего.
И разливался звон
Из сердца моего.
Потом я помню миг,
Мне двадцать пять годов.
И каменеет стих,
Как плод моих трудов.
Потом еще рывок,
И плюс одно дитя.
И небо мне кивок
Послало не шутя.
Кто сможет на ладонь
Синицу посадить.
Останусь молодой,
Какой еще мне быть,
Чтобы опять дитя
На свет произвести
И много лет спустя
Свое произнести:
Из четырех частей
Сложился мой рассказ.
Из четырех детей —
Теперь в последний раз.
Когда приснится сон —
Утихнет боль во лбу.
Но слабый-слабый звон
И сообщит судьбу.
* * *
Всяко-всяко со мной бывало.
Фонарь во лбу.
Ну поправь же мне одеяло,
Обьясни судьбу.
Пододвинь мне воду с лимоном,
Стакан со льдом.
Будь мне вестником, почтальоном
Приди в мой дом.
Всяко-всяко бывало со мною.
И дождь в саду,
И гроза за моей спиною,
Все стеною — а я иду.
Я же с козами и гусями
Живу в лесу.
Догадайтесь, ребята, сами —
Что я несу
В моей тонко плетеной корзине —
Цветы, грибы.
Мое сердце там, в середине,
Урок судьбы.
Всяко-всяко со мной бывало.
Во лбу огонь.
Но поправь же мне одеяло,
А свет не тронь.
* * *
Как всякий, потерявший нить,
Пытаюсь я тебе приснить
Себя на расстояньи.
Как тот, кто выронил узду,
С усталости и на ходу,
Не помня о сияньи.
Не может, как ты ни проси,
Хоть попрекай — прочти, прочти
Хотя бы эти строки…
Кем нить потеряна уже,
Тот на подвальном этаже
Живет как в водостоке.
И под землей в трубе ютясь,
Он сонно видит — будто князь
Приходит за ребенком.
И в ноги падает — лови
Мои признания в любви
К твоим стихам и пленкам.
Бери меня. Я послужу
Стреле и пуле, и ножу.
Бери, хоть и бездарно.
Я не сияю как звезда.
И не сияла никогда,
Светло и планетарно.
Как всякий, кто смотрел во тьму,
Не спрашиваю — почему.
Но в планах — сны с повтором.
И с вечера и до утра
Горит безвестная сестра,
Одна звезда, с укором.
* * *
Во всякой маленькой гостинице —
Свои секреты под замком.
Там я бывала именинницей,
Не думающей ни о ком.
Там для свидания небыстрого
Среди напитков и плодов —
Жизнь загоралась так неистово
Что все сжигала без следов.
Зачем мужчине полагается
Ворваться чуть ли не в окно.
Затем что буря надвигается,
Да и на улице темно.
И вот пробежка коридорная,
Неотличима от кулис.
И вся гостиница — гримерная,
Где двое тесно обнялись.
Что было бы, не будь в Варшаве я
Остервенело молода
И не купалась, как Вирсавия,
В свободе посреди пруда.
Во всякой маленькой гостинице —
Свои секреты и замки.
Там я бывала именинницей
На расстоянии руки.
* * *
Открыла большую бутылку лалика.
О, сколь моя жизнь все еще многолика.
Большая бутылка отличных духов
Ну, просто копилка приличных стихов.
Но жизнь не кругла и не прямоугольник.
Расправив крыла, я готовлю рассольник.
Где почки говяжьи — супешник варю.
И бабкин рецепт я вот-вот повторю.
Короче, сварила. Не на автомате.
Забывши почти что о том аромате,
Что утром прическу мою пропитал…
А вдруг первых строк кто-то не прочитал…
Вот вечер приходит. Лалик затухает.
Он в челке под вечер уж не полыхает.
Рассольник без боя его победил
И почечный запах в дому учредил…
Все пахнет рассольником — руки и ноги.
И фрукты, что я закупила в дороге.
Привязчивый запах, такой нутряной,
Плывет по квартире, сражаясь со мной.
И вот размышляю: мой суп с потрохами
Неужто готов состязаться с духами…
Но, видимо, может . На всяк аромат —
Найдется другой. Как в любви — компромат.
* * *
О чем прошу — всего лишь
Не думай обо мне!
Я наших встреч давно не назначаю.
Но если ты позволишь —
Я прихожу во сне.
К тому, о ком я целый год скучаю.
За этот календарный
Неповторимый год
То, как свеча, горю,
то мрачно таю.
Усни, неблагодарный.
Пускай произойдет
Свидание во сне,
я так считаю.
Заснежило дорогу,
Засыпало дома.
Но два окна горят
на грани мрака.
Усни скорей, ей-богу.
И я приду сама.
Ну, разве что со мной моя собака.
Бывало, бывало
Отчаянья больше.
Но я запевала
Тихонечко: Боже,
Позволь мне успеть
Среди нотных значков
Негромко допеть
Под сиянье очков.
Тревога средь дня
так и ходит кругами
И держит меня
костяными руками.
И вроде бы вьется
вблизи воронье.
Однако смеется
сердечко мое.
Бывало, бывало —
досаду, обиду
Не вынести больше,
ужасные с виду.
И плачу, и плачу,
и плачу, и бьюсь.
И прячу лицо.
И над всеми смеюсь.
* * *
Благодарю тебя, минута,
Когда на сердце стихнет смута.
Когда умолкнут голоса,
Хотя бы и на полчаса.
Благодарю тебя, секунда,
Хоть и отмеренная скудно,
Когда как будто скрипнет дверь
И тихой сапой — верь не верь —
Войдет невидимое. Боже,
Тебе мое спасибо тоже.
Вот этот, этот самый миг,
Который вдруг меня настиг,
Вот прямо тут, на полдороге.
Я не умею подороже
Продать пустой забавный стих.
Но хоть бы мой-то — не затих.
* * *
Что там светится такое
В нашей жизни каменной…
Полежи, кольцо-тихоня,
Ты в шкатулке маминой.
Наберись немного счастья,
Хоть кому-то нужного,
От браслета, от запястья,
От колье жемчужного.
Поночуй, кольцо, разок
Ты не на скамеечке, —
А где тонкий образок
Бабкиной камеечки.
За ночь, что ли, надышись
Приторной лавандою.
Каменная наша жизнь
Со слезой кровавою.
Отдохни на этот раз
Маленькую толику
От моих упрямых глаз
И от пальцев тоненьких.
* * *
Сбросишь, зима,
ты свое пальтецо,
Ветром подбитое,
брызги в лицо.
В яркой рубахе,
с плетеным венком,
Ходит весна
среди нас босиком.
Нет палисадника
без соловья.
Без головастика
нету ручья.
Ветром подбитое —
прочь пальтецо.
Утром умытое,
стынет лицо.
Речка, ручей
или маленький пруд
Блещут, как в тонком
кольце изумруд.
Все это вместе
играет, горит.
Пышными красками
нам говорит:
Дожили, скинули
мы пальтецо.
Минули ветер
и брызги в лицо.
Жалко, не видел
весны между льдин,
Там, где стоял
я под ветром один.
* * *
Давно я мечтала сквозь годы, сквозь пленки —
Пройтись по Москве в моей старой дубленке.
Хотя и потерта, хоть и не нова
Та вишенка с торта, что съела Москва.
А съев, закусила такими снегами —
Что снятся теперь ей блины с пирогами,
Да яростный чай, да тугой самовар.
Да Яузский мост, да Рождествин бульвар.
Давно я хотела надеть спозаранку
Ту самую шапку, пушисту ушанку.
Да эдак потуже ее натянуть,
Да выйти во двор, да в сугробе уснуть.
Хотела бы там я замерзнуть, как птица.
Пускай обо мне бы рыдала столица.
Какая столица, какого рожна.
Сто лет я столице моей не нужна.
Потом я очнусь по весне, как снегурка.
Видали вы тетку — ушанка, тужурка.
В дубленке эпохи второй мировой
И в шапке летает она над Москвой.
Все видели дворников, тех, что летают.
Давно их за птиц на Москве не считают.
А может, считают. Но эти, увы,
Следа не оставят в поземке Москвы.
* * *
Видели, наверное,
Вы мою Москву.
Вот ее-то первую
В ангелы зову.
И вторую — девочке
Дорогую кровь.
Бабушки да дедушки,
Темную любовь.
Третий — ты, таинственный
Непокорный свет.
Камушек единственный,
Больше таких нет.
Четвертые и пятые —
Шарф да варежки,
Дети толстопятые,
Песенки — стишки.
Шестеро и семеро —
Клавиша — струна.
Девять птичек с дерева —
Чтобы как одна,
Десять и одиннадцать,
Дюжина — летят.
Эти, если вскинутся,
То и защитят.
ВЕРОНИКА ДОЛИНА
Поэт, композитор. Окончила отделение французского языка МГПИ им. В. И. Ленина. Автор многочисленных книг стихов и песенных альбомов. Выступает с концертами в России и за границей. Публиковалась в журналах «Континент», «Грани», «Аврора», «Новый мир», «Дети Ра», «Зарубежные записки», «Иерусалимский журнал». Член Союза писателей Москвы (с 1991), Русского ПЕН-Центра (с 1997), Союза писателей XXI века (с 2011).
стихи января 2021 года
* * *
Из четырех частей
Рассказ на склоне дня.
Там четверо детей
Родились у меня.
Сперва мне снился сон,
И больше ничего.
И разливался звон
Из сердца моего.
Потом я помню миг,
Мне двадцать пять годов.
И каменеет стих,
Как плод моих трудов.
Потом еще рывок,
И плюс одно дитя.
И небо мне кивок
Послало не шутя.
Кто сможет на ладонь
Синицу посадить.
Останусь молодой,
Какой еще мне быть,
Чтобы опять дитя
На свет произвести
И много лет спустя
Свое произнести:
Из четырех частей
Сложился мой рассказ.
Из четырех детей —
Теперь в последний раз.
Когда приснится сон —
Утихнет боль во лбу.
Но слабый-слабый звон
И сообщит судьбу.
* * *
Всяко-всяко со мной бывало.
Фонарь во лбу.
Ну поправь же мне одеяло,
Обьясни судьбу.
Пододвинь мне воду с лимоном,
Стакан со льдом.
Будь мне вестником, почтальоном
Приди в мой дом.
Всяко-всяко бывало со мною.
И дождь в саду,
И гроза за моей спиною,
Все стеною — а я иду.
Я же с козами и гусями
Живу в лесу.
Догадайтесь, ребята, сами —
Что я несу
В моей тонко плетеной корзине —
Цветы, грибы.
Мое сердце там, в середине,
Урок судьбы.
Всяко-всяко со мной бывало.
Во лбу огонь.
Но поправь же мне одеяло,
А свет не тронь.
* * *
Как всякий, потерявший нить,
Пытаюсь я тебе приснить
Себя на расстояньи.
Как тот, кто выронил узду,
С усталости и на ходу,
Не помня о сияньи.
Не может, как ты ни проси,
Хоть попрекай — прочти, прочти
Хотя бы эти строки…
Кем нить потеряна уже,
Тот на подвальном этаже
Живет как в водостоке.
И под землей в трубе ютясь,
Он сонно видит — будто князь
Приходит за ребенком.
И в ноги падает — лови
Мои признания в любви
К твоим стихам и пленкам.
Бери меня. Я послужу
Стреле и пуле, и ножу.
Бери, хоть и бездарно.
Я не сияю как звезда.
И не сияла никогда,
Светло и планетарно.
Как всякий, кто смотрел во тьму,
Не спрашиваю — почему.
Но в планах — сны с повтором.
И с вечера и до утра
Горит безвестная сестра,
Одна звезда, с укором.
* * *
Во всякой маленькой гостинице —
Свои секреты под замком.
Там я бывала именинницей,
Не думающей ни о ком.
Там для свидания небыстрого
Среди напитков и плодов —
Жизнь загоралась так неистово
Что все сжигала без следов.
Зачем мужчине полагается
Ворваться чуть ли не в окно.
Затем что буря надвигается,
Да и на улице темно.
И вот пробежка коридорная,
Неотличима от кулис.
И вся гостиница — гримерная,
Где двое тесно обнялись.
Что было бы, не будь в Варшаве я
Остервенело молода
И не купалась, как Вирсавия,
В свободе посреди пруда.
Во всякой маленькой гостинице —
Свои секреты и замки.
Там я бывала именинницей
На расстоянии руки.
* * *
Открыла большую бутылку лалика.
О, сколь моя жизнь все еще многолика.
Большая бутылка отличных духов
Ну, просто копилка приличных стихов.
Но жизнь не кругла и не прямоугольник.
Расправив крыла, я готовлю рассольник.
Где почки говяжьи — супешник варю.
И бабкин рецепт я вот-вот повторю.
Короче, сварила. Не на автомате.
Забывши почти что о том аромате,
Что утром прическу мою пропитал…
А вдруг первых строк кто-то не прочитал…
Вот вечер приходит. Лалик затухает.
Он в челке под вечер уж не полыхает.
Рассольник без боя его победил
И почечный запах в дому учредил…
Все пахнет рассольником — руки и ноги.
И фрукты, что я закупила в дороге.
Привязчивый запах, такой нутряной,
Плывет по квартире, сражаясь со мной.
И вот размышляю: мой суп с потрохами
Неужто готов состязаться с духами…
Но, видимо, может . На всяк аромат —
Найдется другой. Как в любви — компромат.
* * *
О чем прошу — всего лишь
Не думай обо мне!
Я наших встреч давно не назначаю.
Но если ты позволишь —
Я прихожу во сне.
К тому, о ком я целый год скучаю.
За этот календарный
Неповторимый год
То, как свеча, горю,
то мрачно таю.
Усни, неблагодарный.
Пускай произойдет
Свидание во сне,
я так считаю.
Заснежило дорогу,
Засыпало дома.
Но два окна горят
на грани мрака.
Усни скорей, ей-богу.
И я приду сама.
Ну, разве что со мной моя собака.
Бывало, бывало
Отчаянья больше.
Но я запевала
Тихонечко: Боже,
Позволь мне успеть
Среди нотных значков
Негромко допеть
Под сиянье очков.
Тревога средь дня
так и ходит кругами
И держит меня
костяными руками.
И вроде бы вьется
вблизи воронье.
Однако смеется
сердечко мое.
Бывало, бывало —
досаду, обиду
Не вынести больше,
ужасные с виду.
И плачу, и плачу,
и плачу, и бьюсь.
И прячу лицо.
И над всеми смеюсь.
* * *
Благодарю тебя, минута,
Когда на сердце стихнет смута.
Когда умолкнут голоса,
Хотя бы и на полчаса.
Благодарю тебя, секунда,
Хоть и отмеренная скудно,
Когда как будто скрипнет дверь
И тихой сапой — верь не верь —
Войдет невидимое. Боже,
Тебе мое спасибо тоже.
Вот этот, этот самый миг,
Который вдруг меня настиг,
Вот прямо тут, на полдороге.
Я не умею подороже
Продать пустой забавный стих.
Но хоть бы мой-то — не затих.
* * *
Что там светится такое
В нашей жизни каменной…
Полежи, кольцо-тихоня,
Ты в шкатулке маминой.
Наберись немного счастья,
Хоть кому-то нужного,
От браслета, от запястья,
От колье жемчужного.
Поночуй, кольцо, разок
Ты не на скамеечке, —
А где тонкий образок
Бабкиной камеечки.
За ночь, что ли, надышись
Приторной лавандою.
Каменная наша жизнь
Со слезой кровавою.
Отдохни на этот раз
Маленькую толику
От моих упрямых глаз
И от пальцев тоненьких.
* * *
Сбросишь, зима,
ты свое пальтецо,
Ветром подбитое,
брызги в лицо.
В яркой рубахе,
с плетеным венком,
Ходит весна
среди нас босиком.
Нет палисадника
без соловья.
Без головастика
нету ручья.
Ветром подбитое —
прочь пальтецо.
Утром умытое,
стынет лицо.
Речка, ручей
или маленький пруд
Блещут, как в тонком
кольце изумруд.
Все это вместе
играет, горит.
Пышными красками
нам говорит:
Дожили, скинули
мы пальтецо.
Минули ветер
и брызги в лицо.
Жалко, не видел
весны между льдин,
Там, где стоял
я под ветром один.
* * *
Давно я мечтала сквозь годы, сквозь пленки —
Пройтись по Москве в моей старой дубленке.
Хотя и потерта, хоть и не нова
Та вишенка с торта, что съела Москва.
А съев, закусила такими снегами —
Что снятся теперь ей блины с пирогами,
Да яростный чай, да тугой самовар.
Да Яузский мост, да Рождествин бульвар.
Давно я хотела надеть спозаранку
Ту самую шапку, пушисту ушанку.
Да эдак потуже ее натянуть,
Да выйти во двор, да в сугробе уснуть.
Хотела бы там я замерзнуть, как птица.
Пускай обо мне бы рыдала столица.
Какая столица, какого рожна.
Сто лет я столице моей не нужна.
Потом я очнусь по весне, как снегурка.
Видали вы тетку — ушанка, тужурка.
В дубленке эпохи второй мировой
И в шапке летает она над Москвой.
Все видели дворников, тех, что летают.
Давно их за птиц на Москве не считают.
А может, считают. Но эти, увы,
Следа не оставят в поземке Москвы.
* * *
Видели, наверное,
Вы мою Москву.
Вот ее-то первую
В ангелы зову.
И вторую — девочке
Дорогую кровь.
Бабушки да дедушки,
Темную любовь.
Третий — ты, таинственный
Непокорный свет.
Камушек единственный,
Больше таких нет.
Четвертые и пятые —
Шарф да варежки,
Дети толстопятые,
Песенки — стишки.
Шестеро и семеро —
Клавиша — струна.
Девять птичек с дерева —
Чтобы как одна,
Десять и одиннадцать,
Дюжина — летят.
Эти, если вскинутся,
То и защитят.