Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 2, 2021
Екатерина Блынская, «Крымская колыбель»
М.: «Вест-Консалтинг», 2020
В названии книги нет слова «море», но оно без особого усилия прочитывается в этих двух словах — «крымская колыбель»… В этом названии книги прочитываются и соединяются и море, и земля, их живое движение и взаимодействие. Созерцание свободной стихии, ощущение близости стихии, движение которой подобно движению колыбели, создает состояние внутреннего созерцания и свободы самовыражения. Земля, на которой живешь не постоянно, а к которой возвращаешься периодически, зачастую открывается все новыми и новыми гранями, из впечатлений складывается некая мозаика, которую хочется сделать гармоничной и как можно более точной настолько, насколько отражение сравнимо с оригиналом. Эта полученная мозаика в данном случае сложена из прозаических произведений, отражающих внутреннюю и внешнюю жизнь писателя, причем соотношение метафизического и физического компонентов постоянно меняется, поскольку жизнь человека творческого происходит во всех эпохах сразу, это жизнь вне времени или, точнее, в иных временных параметрах и в других координатах, отличных от обыденного, приземленного пространства.
Благодаря активному представлению писательского творчества в интернете нынче достаточно легко ориентироваться в новых книгах интересующих тебя авторов. Так и я узнала о новой книге прозы Екатерины Блынской. Забежав в один из книжных магазинов, где, по моим наблюдениям, всегда все есть, смогла найти последний (!) экземпляр, как говорится, еще пахнущей типографской краской книги. Едва начав читать «Крымскую колыбель» Екатерины Блынской, я уже знала, что буду писать отклик на нее, не рецензию, не отзыв, а именно отклик, ибо чувствовала, что душа моя откликается совершенно похожим образом на Крым. И есть у нас совпадения в восприятии этого свободно-стихийного пространства и явления. Восприятие это объемное, широкое и глубокое, всеми органами чувств и с напряженной активизацией всех когнитивных процессов. Настоятельная необходимость контекста принята автором с готовностью и серьезностью, из памяти скрупулезно достаются впечатления (мыслительные и чувственные) о пережитом и прочитанном, решительно все это дополняется абсолютно свежими переживаниями и впечатлениями зорко смотрящего путешественника, а форма художественного текста позволяет переплетать все продуманное и прочувствованное в сложные «ткани» рассказа, сказки, эссе, повести. Эти литературные творения легко погружают читателя в пучину сюжета, как волна, как неотвратимая свободная стихия накрывают читателя с головой. Потому что много контекста, пронизывающего все мыслимые и немыслимые границы времени (от античности до современности) и пространства (невероятно разнообразного на просторах маленького полуострова). С контекстом переборщить нельзя. Автор этого и не боится. Автор отважно шагает в тему любой сложности, не отворачиваясь от реальных событий пишет и о страшном, и о невозможном (от сюжетов о человеке на войне душа замирает и кровь стынет), и про вполне обыденное и предсказуемое, светлое и спокойное. Все бывает в жизни. И многое вместилось в эти тексты. И многое продолжается за пределами текстов.
Екатерина Блынская являет нам свой опыт гармоничного сосуществования писателя и человека. И в этом, вероятнее всего, кроются предпосылки откровенного общения посторонних людей с писателем, случайно или неслучайно встреченные люди доверяют писателю многое и сокровенное, ведь люди видят прежде всего молодую маму с детьми, передающую детям опыт путешествия в пространстве и во времени, опыт существования в этом мире (как в широком смысле, так и в конкретном случае крымского путешествия). Пример сознательного, серьезного подхода Екатерины и к литературным планам, и к семейным воспитательным задачам никого не может оставить равнодушным.
А писатель Блынская откровенна с читателем и в первом же эссе не скрывает своих методов и планов:
«Нужно было сделать и выслушать очень много, нужно было придумать все и сложить в одну мозаику моего замысла. Мне хотелось написать что-то теплое, от души, близкое мне по крови и по разуму, но без всякой дидактики и пафоса.
Море было совсем рядом. Оно шумело за заборчиком, через дорогу, за масличными деревьями, оно тихо шептало нам…
Вечерами я записывала то, что придумала за день. Дети радовались свободе, бегали по бесконечно длинному, широкому и вольному пляжу. Мы встречали каждый закат, как чудо. Они удивляли красотой, а море было теплым и тоже разным каждый день».
Эта большая цитата (как, впрочем, и другие нижеприведенные) вполне дает представление о языке автора. Этот язык всегда образный и поэтичный, с адекватными интонациями и ритмом, сообразно сюжету. И контекст обширен, ярок и весом.
«Бабушка Валя, как истинный старовер, с трудом шла на контакт в первое время нашего пребывания. Но чуть позже, отделив нас от других «обливанцев и щепотников», вынесла книги и календари, и фотографии себя, молодой и серьезной».
«…мы сидели допоздна и рассуждали о жизни, о вере, о правде, которая сейчас никому не нужна. Вера и Ваня играли с щенком и котенком, подбирали гигантскую «муррэ» шелковицу, вымазываясь ее соком.
Бабушка вынесла книги, и Соня, усевшись перед ней на маленький стульчик, читала староверческие стихи с пророчеством. Бабушка Валя плакала, представляя конец мира, как будто боялась, что доживет. Плакала, может быть, не о себе даже, а о нас. О том страшном времени, которое идет «как по-писанному».
Это чтение стихов было таким трогательным, что даже Ваня и Вера затихли и сидели, раскладывая на столе ракушки и стараясь не драться».
Особый колорит языку придают архаизмы и отголоски местных наречий. Как ярко это проявилось, например, в рассказе «Ойнохойя» и в сказке «Сладкие воды»!
Небольшая зарисовка из жизни крымских виноделов древнегреческих времен, подобно театральному действу, погружает читателя в декорации прошлого, частично сохранившиеся и до наших дней: «Вы видите каменный двор госпожи Ксантии, выходящий террасой к морскому берегу, где прямо в скалах выбиты тарапаны, каменные давильни для винограда».
И как послание античных времен доходит до нас такое рассуждение:
«Виноград, дарованный богами, подогревает скучные дни смертных.
Но от ростка до кубка долгий путь, и это путь труда. Когда же вы держите кубок, начинается путь счастья».
Так уж устроен человек, что должны быть в его жизни мечта и хоть немного веры в чудо, а иначе нет его душе покоя и мыслям света. А особо обостряется такая потребность в тяжкие времена. Вот и сложилась у Е. Блынской о периоде гражданской войны (1918 год) такая невероятная сказка — «Сладкие воды». Язык сказочный, множество аллюзий на известные из истории события.
«Паисий Тимофеевич сидел на перевернутой фелюжке в хорошую погоду, поглядывал за рыбаками и тянул свою долгую песню про Богом данный Град, чужие мощи, змиевы валы да утопшие корабли, да про обороны и диковины, которые он пережил».
«Дикие люди разного цвета, как называли они себя, приходили с далекой суши, а конец им дедушка Паисий Тимофеевич находил всем в одном месте.
Ему была путина, полная рыбы, всегда горячая, что раскаленное серебро, так он и помнил те дни молодости и вел цветных людей вдаль».
«Да будут вам полные меха, будут вам полные потроха, будут вам сильные веса и блаженные небеса!
А свято место останется за голым и босым, за хлебом и водой, за битой пяткой, за красной щекой, за худыми костями.
Сладккие Воды трубят о рождении ветра, а ветер прибудет бурей к ненастному берегу.
Так говорит он трубно и звонко. И белые чайки носятся над волнами.
Помер Паисий Тимофеевич позатем летом, позапрошлой зимой, потайной осенью, порос травою со своими орденами и вырос в можжевеловый бородатый куст.
А внуки его так и водят до Сладких Вод синих и черных, зеленых да рыжих, желтых, всех водят, кто ни попросит, да назад только рыбу привозят.
Хороши наши Сладкие Воды, всех влекут, да не всех отпускают».
Проявления моря так же различны, как и проявления человека — от умиротворения до ужаса, которого, казалось бы, и быть-то не может, а происходит, случается. И в жизни человеческой так бывает — все благостно, как в колыбели, а то настигает девятый вал, безумный и беспощадный, и надо выживать, оставаться человеком даже в нечеловеческих условиях. А если «бес попутал», человеком остаться не удалось, что тогда? Как жить дальше или дальше уже и не жить? Эти вопросы писатель ставит и бесстрашно разбирает в рассказах и повестях о войне. А уж войны-то в Крыму было с лихвой. В такие трагические периоды ставится под сомнение принадлежность земли именно тем людям, которые живут на ней, предки которых жили на этой земле. У чужаков нет чувства связи с землей, родства с ней.
Путешествуя, читая, можно открыть для себя нечто новое, важное о жизни, чего без передвижения в пространстве и во времени тебе не открывается. Но уж если открытие случилось, то о нем хочется рассказать, создать его словесный образ, чтобы запомнить, чтобы не стать, по выражению Гёте, «унылым гостем на темной земле». Память — настолько мощное явление, что подпитывает жизнь, связывая поколения людские.
«Пишите, пишите больше! Закрепляйте каждое мгновение, каждый жест, каждый вздох!» — дневниковая запись Марины Цветаевой, сделанная больше века назад, 16 января 1913 года. Слова связывают нас с настоящим и с прошлым, иногда дают вектор в будущее. Книга Е. Блынской связывает нас с Крымом, с его историей и легендами, с его людьми, с пространством, с природой. Память писателя, отображенная в этих ярких художественных текстах, становится памятью читателя, пусть даже и частично, но благодаря словам, идущим от людей и через людей, эта ниточка памяти прядется и не прерывается. Так тому и быть.