Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2021
Мария Затонская, «Дом с птицами»
М.: «Эксмо», 2020
В последнее время в литературе стало очень модно говорить о травме. При этом основная тенденция складывается в пользу того, кто громче о своей боли крикнет. И на фоне этой страшной, исковерканной, а иногда и просто грязной нашей реальности стоит тихий-тихий «Дом с птицами» Марии Затонской. Человек, живущий в этом доме, тоже пытается говорить о боли, но основное его отличие от других в том, что он не бросает слова отчаяния никому в лицо, не просит ничьей помощи и никого не осуждает — он просто заговаривает свои ранки:
Примеряю на себя слово «был»,
как платье что ли — в нем становлюсь строже. <…>
Примеряю и плачу.
Ты подплетаешься, вот — лег,
и я все пытаюсь услышать, что говорит Бог
у моих ног.
Сначала может показаться, что взгляд автора обращен только внутрь себя, внутрь своего дома, внутрь своего взросления, осмысления и принятия окружающего мира:
Как хорошо: еще вся жизнь впереди,
потом — полжизни, потом,
говорят, — «пожинай плоды» — сиди,
сторожи дом.
Но на самом деле из окна этого дома многое видно, и автор внимательно наблюдает за рутиной жизни, за людьми вокруг, которые потом выходят к нам со страниц книги живыми, узнаваемыми, несовершенными:
Там улица, а через дорогу — другие сады.
Пьяный товарищ вываливается за добавочкой,
девочка прогуливается с собачкой.
И чем дальше погружаешься в книгу, тем острее чувствуешь одиночество автора в толпе, среди малознакомых и незнакомых лиц, случайно выхваченных взглядом:
В две-тыщи-девятом человек посадил самолет на воду, —
мне сказала старушка, живущая в моем доме.
Ее звали не помню как, и лицо
уже несколько лет не помню.
Или:
На «Комсомольской» бородатый мужик
с черной виолончелью
думает о Ростроповиче и Шопене.
Тени скользят,
смычок пилит деревянную грушу.
Или:
Ночь. Рождество.
Белое облако из трубы ТЭЦ
тянется над гаражами.
Мужики собираются драться.
Любке на шубу пролили водку,
Верка хохочет.
И все же главным чудом этой книги, является, на мой взгляд, не умение автора разглядеть и зафиксировать в деталях пойманный момент или образ. Главное чудо этой поэзии заключается в том, что каждому человеку, даже незнакомому или неприятному, Мария Затонская дарит свою жалость без осуждения, дарит прощение без извинений, дарит надежду на спасение.
Так к старушке по воскресеньям приходит сын:
Протирает пыль, заправляет пустую кровать,
по подоконнику плывут пластиковые пароходики,
самолетики к ним с книжных полок слетают,
и каждый раз происходит чудо —
рукотворная птица садится на воду.
А мужику на «Комсомольской» подает «женщина в растрепанной белой шубе», и теперь:
У бородатого мужика дома,
наверное, будут пельмени.
Жена купит новые наволочки.
И лапочке дочке яблочки.
И всем этим людям, и себе автор как будто говорит, что ничего страшного с нами не произойдет, не надо бояться, больно не будет. И нам остается только прислушаться и поверить.
Под утро петляю проездами,
снег на лобовое стекло ложится,
призраки
наконец заснули,
больше не плачут, что умирать скоро.