Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 1, 2019
Владимир Николаев, «Караул номер два»
М.: «Вест-Консалтинг», 2017
Прозу Владимира Николаева не назовешь остросюжетной, да и не сюжет вовсе лежит в основе его прозаических миниатюр. Перед нами скорее отражение размеренного течения жизни — такой, какой она осталась в памяти большинства наших сограждан, прошедших длинный путь от советской действительности до дней сегодняшних. Короткие рассказы автора строятся, подобно тому, как в памяти любого из нас всплывают отдельные, часто бессвязные эпизоды из прошлого, а условные наброски его героев всплывают и гаснут перед нами так же, как всплывают и гаснут в нашей памяти лица случайных знакомых, или даже и незнакомых людей, с которыми мы когда-либо сталкивались. «Персонажи, которых встречаю на пути от офиса до машины, стали привычными и воспринимаются как неизбежная часть пейзажа», — пишет, например, сам Владимир Николаев в «Святочном рассказе», делая словесный набросок случайной уличной попрошайки. Столь привычным этот образ и воспринимается — мы таких нищих каждый день видим. Или, скажем, герой рассказа «Слеза Путина», который так горлопанил на митинге в поддержку новоизбранного президента, что потерял голос:
«— Александр… эээ… Краснославович, да у вас связки порваны! Сплошная гематома!
Пациент обреченно кивнул.
— Где ж вы так кричали?
— Путина выбирал, — сознался Синяков».
Кто из нас не видит каждый день таких вот горлопанов, конвульсивно бьющихся в патриотическом угаре? Кто из нас ежедневно не натыкается на их бесконечные и бессмысленные комментарии в соцсетях? Да и «кадры со слезами Путина, облетевшие весь мир», тоже может без труда вспомнить каждый, кто хоть изредка включает телевизор.
А вот заглавный рассказ этой небольшой книжки, вернее, цикл рассказов, связанных единой темой и местом действия, отправляет читателя в относительно недавнее советское прошлое — в атмосферу быта курсантов военного училища, прозябающих в том самом «Карауле номер два», позабытом богом где-то в ленинградском пригороде. И здесь, конечно, все так же случайно, словно в памяти, мелькают перед читателем наброски персонажей. Младший сержант, подающий надежды, которые вряд ли оправдаются — уже не то время. Бедный шизофреник, прозванный «Буратино» за то, что, сидя на посту, выучил одноименную детскую книжку наизусть от корки до корки, так что мог повторить написанное по номеру страницы и строки. Незадачливый курсант по кличке Куля, перепутавший самогон с присланным из дому лекарством для ног. Молоденький ефрейтор, разочаровавшийся в своем первом поцелуе с девушкой. Могучий Бугор, «из армии канувший в лихую пучину русского капитализма»…
Все эти образы, на первый взгляд, не связанные между собой, собравшись воедино, создают вполне законченную, целостную картину с легко считываемым авторским посылом. Отдельно взятый караул номер два, словно страна в миниатюре, отражает атмосферу времени. «Отрешенность от обыденной жизни, удаленность и закрытость этого места, оружие в руках и осознание своей особой миссии, регламентированность всего, что происходит в карауле и будет происходить в ближайшие сутки, если, конечно, не случится чего-нибудь чрезвычайного — тьфу-тьфу-тьфу! Все это и создавало настроение приятной отрешенности — вроде бы в крепости или на подводной лодке…». Проще говоря, атмосфера тихого, дремлющего загнивания, которая (пусть уже и за кадром) в конечном итоге и приводит к развалу некогда великой страны…
Ничего неожиданного. Обычное течение жизни…