Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2018
Алла ГОРБУНОВА
Поэт, прозаик, критик. Родилась в 1985 году в Ленинграде. Окончила философский факультет СПбГУ. Автор книг стихов «Первая любовь, мать Ада» (2008), «Колодезное вино» (2010), «Альпийская форточка» (2012), «Пока догорает азбука» (2016), «La rosa dell’Angola» (Италия, 2016) и книг прозы «Вещи и ущи» (2017) и «Приказки за смахнати» (Болгария, 2017). Лауреат премии «Дебют» в номинации «Поэзия» (2005), шортлист Премии Андрея Белого с книгой «Колодезное вино» (2011), шортлист премии «Московский наблюдатель» (2016, 2017), присуждаемой за литературную критику; с книгой «Пока догорает азбука» вошла в шортлист премии «Различие» (2017). Стихи переводились на английский, немецкий, французский, итальянский, испанский, сербский, датский, шведский, финский, латышский и болгарский языки. Проза печаталась в журналах «Новый мир», «Новые облака», на порталах «Сноб», «Прочтение», переводилась на английский, итальянский, болгарский, сербский, румынский и чешский языки. Живет в Москве и СанктПетербурге.
* * *
подружка веселого серого воробья
уличного музыканта, аскающая в метро
и одноногая девушка журавля
ждут жаворонков, грачей, куликов-сорок
на птичий собор, пламенный птичий костел
а подо льдом реки
рыбы сложили в огромный яркий костер
свои колкие руки, разноцветные плавники
крылья падают ниц, плавники воздымаются ввысь
лепестками, качаясь, плывут, как мальки в невода
и вода ударяет в песчаный мыс
и цветы улетают, как птенцы из гнезда
в никуда, в никогда.
БАЛЛАДА ДЖЕДА, РИППА И ТОМА
раскрылись цветы, пробудилась божия кровь,
дурак в реку нассал, леший в дупло дрочил,
в небе на выпас вышло стадо божьих коров,
вышли из-под земли Джед Файер и Рипп Ван Винкль,
с ними портной Пипинг Том – и три старых козла,
три нарцисса Джед, Рипп и Том, ветрены и нежны,
три зачарованных деда, три цветка зла,
обсуждали друг с другом свои зимние сны,
и сказал Рипп Ван Винкль: в луковице своей
я спал в Каатскильских горах и жизнь свою пропустил,
и проснулся я старым дедом, как тот еврей,
что семьдесят лет проспал, а после о смерти просил,
и сказал Пипинг Том: под снежным сугробом зимой
я подглядывал за Годивой, и я ослеп,
но я пробивался наружу, окутанный тьмой,
потому что мне так любопытно – а что на земле?
и Джед Файер сказал: я была никакой не дед,
а чернокожая Джада, порномодель,
я снималась в порно с двадцати двух лет
там, под землей, но другим я родился здесь.
и сказали они: неужели лгут
эти зимние сны, где мы, не рождены,
были кем-то другим, или гномы на горном лугу
нас опоили, и то были воистину мы?
и сказали они: мы не знаем о том,
родились или нет мы на свет,
или давно погибли Джед, Рипп и Том,
Том, Рипп и Джед.
УТЕШЕНИЕ ПЛАЧУЩЕГО ДЕМОНА
демон, демон,
отчего ты плачешь?
скажи мне, демон,
отчего ты рыдаешь?
от печальной красавицы
горького превосходства
от ассирийских побед
правописания имени «Ленин»
от Ксении светлой и смерти на море
от Рима и рыжей Руфины
от Серафима и Змея
бедный демон и милый
утри свои слезы
будем спать вместе
пока утро не грянет
и тело не встанет
и не пойдет куда-то
себя волоча
* * *
круглые тыквы порожние
как шаровые молнии
будущее тревожно и
будет исполнено
как приговор или как
милосердие Божие
и огромный арбуз
в неуклюжих руках —
мировое оружие
он расколется как
наливной шар земной
как распоротый туз
как переевшая жаба
на улице людной
или взлетит дирижаблем
повиснет со мной
в дураках-облаках
синей осенью абсолютной
* * *
земля, порождая людей и богов,
словно шашлык над огнем,
крутится, жарясь со всех боков,
ночь чередуя с днем
и когда обжигает ее огонь
как день светлеет любовь
но другая ее сторона холодна
и небо коптит луна
и на этой темной ее стороне
как ночь темнеет любовь
но другая ее сторона горяча
вся в световых лучах
земля на шампуре своей оси
под голодный мерцающий смех
крутится-вертится в небеси
где однажды съедают всех
и когда она жареным шашлыком
подставляет огню бока
она порождает людей и богов
темные воды,
светлые облака
* * *
пошла кормить лес
лес заболел
река заболела подо льдом
пошла кормить реку
что ты будешь, больная скамейка?
что тебе принести, больной поезд?
пошла кормить город
дома заболели
фабрики заболели, трубы
пошла кормить море
кормить ветер
ешь, больная земля
пейте, больные звезды
и пустота между звезд
тоже как-то болезненно выглядит
ее тоже нужно
кормить
* * *
позднее утро
потеряно все
все проспал, а проснулся —
ушли и туманы, и звезды
пустая палата
кажется, было что-то
неведомое
во сне
а проснулся
в школу пора
в восьмидесятый «А»
но
мама
не разбудила
позвать,
но куда-то ушли имена
медсестра —
молодая жена
всё проспал, а проснулся
сразу во всех временах
пора идти, на работу пора
и домой пора
надо только вещи собрать
встать и идти
чтоб унять
беспокойство
встать
и идти
завтра я встану рано
я всё застану
медленное солнце и тихий щебет в тумане
я всю жизнь вставал рано
что-то делал
а сегодня я всё проспал
проснулся поздно
и мне не по себе
* * *
одержимый видит предмет
искаженным в силу своих обсессий
но и в бредовой смеси, на черной мессе
порой на предметы проливается странный свет
каждый шаг
в искажение
как будто в свое отражение
но и что-то чужое само присутствует здесь:
так маньяк
цветы полевые
видит похожими на органы половые
а это они и есть
* * *
товарищ Сухов
приходил во сне
товарищ Сухов
писал жене:
мы плыли по зеркалу
в ущелье сна
мы вошли в черный
беззвездный
глубокий
квадрат
но бывают еще, жена
закрытые зеркала
безымянные отражения
неотражённые имена
круглый квадрат
старые яблони
просят первого пива,
как печи —
первого снега
каждую ночь
я видел кусочки
самой страшной картинки
из книжки моего детства
а теперь я всегда
вижу ее целиком
и не боюсь
* * *
Не ищи отца овец
по ту сторону небес —
только хаос, только лес,
только Ницше, только Блейк:
там едины тьма и свет,
праведность и грех,
смех и слезы, вран и стерх,
недо- eo ipso сверх-
человек.
Не ищи отца овец
за покровом сна.
Там не восседает Бог,
только Áнак, только Ог,
страшный Ог, седой Анáк,
полубес-полумонах-
полуманиак.
Не ищи отца овец
у ворот сердец.
Ибо заперты сердец
двери на замок,
только Áнак, только Ог,
страшный Ог, седой Анáк,
сердце стерегут и мозг,
мрак един со светом звезд,
нет ни «ты», ни «я»,
кость есть дух, и дух есть кость,
только радость, только злость,
только мол-
ния.
* * *
Раскольников не убивал старуху
это была обсессия, кошмар
Раскольников не совершал мокруху
он шел по кромке своего ума
всего лишь мысль «иди убей старуху»
всего лишь мысль «вдруг я ее убил»
а следователь был вообще дебил
и он повесил на него мокруху
он, говорят, психолог тонкий был
но на старуху, так сказать, проруха
Раскольников спросил: Так кто убил?
Раскольников не убивал старуху
высокого ума не поняв пыл
ему в вину поставили мечты
Раскольников спросил: Так кто убил?
и целый мир ему ответил: Ты!
так кто убил? он сам того не знал
всё это было наважденье, сон
и где-то там, на дне дурного сна
Раскольников узнал, что это он
убийца — он как солнце, как трава
в крови старухи вечно мажет руки
хотя старуху он не убивал
Раскольников не убивал старуху
он был всегда убийцей, как вода
всегда была мокра, а дюны сухи —
и до, и после, и в момент, когда
он не убил, и он убил старуху
сначала он не знал, кто это был
кто всю эту затеял заваруху,
но вот он понял, кто ее убил
Раскольников не убивал старуху
где некогда свистал, играя, бич
он перед целым миром, не таясь
растерянно спросил: Так кто убил?
и на колени встав, ответил: Я!
* * *
гул в ушах как улей в стене
здесь бегут сухие ручьи
это сад камней сэкитэй
это горы и воды мои
это совершенство в любви
ДСК «Светлана» в цветах
это сад камней Рёан-дзи
это ночью полет совы
между каменных плах
* * *
где твоя ковбойская куртка?
где твой хюбрис?
где смех твой младенчески-лучезарный?
так и жалеешь себя
как друга и брата
в поношенном синем плаще
порвавшемся на плече
в траченном жизнью, обломанном жизнью плаще
видать, был когда-то франтом
в плаще своем знаменитом
или куртке ковбойской
с улыбкой шкодливой, младенчески-лучезарной
а, может, пьяным в канаве валялся
вот плащ и порвался
а, может быть, денег совсем не осталось
а вещи ветшают
так и донашиваешь себя как старье
с горькой складкой в углу улыбки
где запечатан навеки поцелуй света
а, может, амбиции были
и кто ты, где ты?
жизнь случилась с тобой — это видно
но как мог потерять ты свою ковбойскую куртку?
что с твоим хюбрисом, что с твоим смехом,
где твое детство?
была у тебя когда-то и пара ангелов на побегушках
к черту ангелов, но как ты мог потерять ковбойскую куртку?
видели тебя на станции
встречающим поезда
видели тебя постаревшим
в рваном дождевике
видели тебя подбирающим рубль
в переходе подземном
видели тебя уставшего похудевшего
задремавшего под слоем земли
на одном из этих огромных безликих кладбищ
и какая разница кого ты там предал
мы шлем тебе привет и беспокоимся о тебе
АВТОСТОП НА КРАЮ
ум — это автобус, с которого сходишь
и дальше стопишь
неуловимое чувство не от мира сего.
вдруг оно остановится
как цветочный бутон развернется —
несбывшееся коснется
меня на краю исчезновения своего
* * *
когда нажимаешь на плюшевую собаку
в год собаки подаренную на новый год
она поет:
в далёкой чудесной волшебной стране
ты встретишь собаку чудную вдвойне лА-ла-ла ла-лА-ла
ну а здесь
дикие псы пустые недостроенные дома
дерьмо и снег лают собаки бегут за тобой
облезлые шелудивые грязные злые
что там еще в далекой чудесной волшебной стране?
там корова говорит «Му» лошадка говорит «Иго-го»
здесь-то они говорят совсем по-друго
но там должно быть и вправду петух поет «Кукареку»
а куры ему «Ко-ко-ко»
ишь ты как они там все заговорили
а здесь в скороварке индейка или свинья
вот она на столе такая же как ты и я
почему не я или ты на столе у свиньи?
почему детей не едят огромные индюки?
истинное благородство – познакомиться с пудингом
перед тем как начать его есть
вознести благодарность за чистую жертву хищному богу
чтоб сохранить свою честь
как-то согласовать с далекой чудесной волшебной страной
всю эту жесть
потому что мы знаем, что будем однажды жить
в стране
где петух поет «Кукареку»
там мы ответим за всё
свинье и индюку
и нужно заранее готовить ответ
на своем веку
среди мертвых животных ходит благая весть
уже близится эта страна
жизнь в чистых смыслах
царство внутри, обетованье Иисуса и Иоанна
в сердце моем механизм с батарейкой
и вот оно все стучит
отчаянно окаянно
нажми на него
вложи свои руки в раны
там чудная вдвойне собака и как только она молчит
то музыка сразу за нею звучит лА-ла-ла ла-лА-ла