Фантастическая повесть
(окончание)
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 9, 2017
МАРИАННА РЕЙБО
Писатель, журналист, публицист, кандидат философских наук. Родилась в 1987 году
в Москве. Окончила факультет журналистики и аспирантуру философского факультета
МГУ имени М. В. Ломоносова. Публикации выходили в журналах «Дети Ра», «Знамя»,
«Зарубежные записки», «Зинзивер», «Телефорум», газетах «НГ-Exlibris»,
«Литературные известия». Ее дебютный художественный роман «Письмо с этого
света» (2015) вошел в лонг-лист Международной премии
«Писатель XXI века». Лауреат премии журнала «Зинзивер»
в номинации «Проза» за 2016 год. Член Союза журналистов Москвы, член Союза
писателей XXI века.
(Окончание. Начало в № 8, 2017)
Глава 6
«Современные технологии предоставляют многоуровневую степень защиты ваших
персональных данных, однако, чтобы не оказаться жертвой мошенников, не
забывайте следовать трем основным правилам:
1. Регулярно обновляйте свою операционную
систему. Выбирайте только надежные программы защиты от внешних вторжений и
никогда не отключайте их во время пользования системой.
2. Ваш пароль — основной гарант защиты. Используйте для доступа к своему аватару
только сложные пороли, содержащие буквы, цифры и символы. Не используйте
в качестве паролей имена близких и даты рождения, а также другую личную
информацию, доступ к которой могут иметь злоумышленники.
3. Максимально сузьте круг лиц, располагающих
вашими персональными данными. Защитите уникальными паролями все свои цифровые
устройства и подключите биометрическую идентификацию пользователя по отпечаткам
пальцев.
Имейте в виду, что ни одна из существующих степеней защиты не может на 100 %
гарантировать вашу безопасность во время пользования системой».
(Из сообщения информационного агентства)
С замиранием сердца Вера входила в затемненный зал, плескавший огнями
дискоболов, и сразу ощутила, как грудная клетка ее начала вибрировать в такт
грохочущим басам, входя в унисон бешеному ритму цветомузыки. Не так-то просто
было ей решиться на такое приключение, но одинокое сидение в стенах пустой
квартиры, где не было повода даже размять голосовые связки парой слов,
становилось невыносимым.
И она стала действовать.
Она долго готовилась к этому вечеру. Выводила четкие линии стрелок над
прозеленью миндалевидных глаз, затягивала талию в рюмку золотистого коктейльного платья, вытягивала под жаром фена непослушные
темные пряди и разбрасывала их по плечам, стараясь придать им вид легкой,
продуманной небрежности.
Конечно, все это было бесполезно. Любой наряд, макияж и прическа задавались аватару в несколько щелчков, и система, считывавшая лишь
мимику и движения, являла тебя обитателям виртуального мира таким, каким ты
желал себя видеть в нужный час в конкретном месте. Но Вера знала, что, в
отличие от всех тех, кого она встречает на бескрайних просторах системы,
другого мира у нее нет. У нее одной не было выбора — быть собой в мире реальном
или убегать от реальности, прячась за маской аватара
в виртуальном пространстве. У нее не было этой свободы — жить вне системы, и
она нашла для себя единственный выход: быть собой внутри нее.
Потому она и не пощадила свой аватар, отказавшись
сглаживать несовершенства черт в пользу предельного портретного сходства.
Потому-то Вера не создавала себе виртуальных образов, а лишь копировала их из
жизни, словно в зеркале, повторяя в 3D каждую черточку, каждый локон и загиб
ресницы. И всеми фибрами души она стремилась найти в системе таких
же или хотя бы чем-то на нее похожих. Немудрено, что разнообразие виртуальных
игр ей быстро наскучило. Знакомиться с эльфами, орками и колдунами было
неинтересно, ведь она хорошо знала, что за ними прячутся прыщавые безусые
щенки, не знающие, куда девать долгие осенние вечера. Идиоты!
Они же могут накинуть поношенные, пропитанные дождем и
воздухом куртки, нацепить истоптанные ботинки, познавшие твердость асфальтовых
дорог, и раствориться в вечерней дымке улицы, где так заманчиво гудят моторы
несущихся вдалеке автомобилей, где фонари, отражаясь желтоватым светом в мухах
первого снега, бросают причудливые тени на фасады домов… Она не могла себе
этого позволить, они же могли это делать каждый день. Она знала цену
свободе, они не ставили ее ни в грош.
Вера до одури закармливала себя путешествиями по цифровым копиям стран и
городов, и это дарило ей то самое недостающее ощущение
свободы, широты пространства, которое она так искала. Но сейчас, когда ее
оставили даже родители, она хотела лишь одного — общения. Новых лиц, новых
знакомств, долгих разговоров с кем-то, кто хотел бы ее понять. А еще хотелось
праздника. Музыки, танцев, драйва заведенной толпы. Она долго листала каталоги
виртуальных ночных клубов и наконец выбрала один,
который, судя по своду правил, подходил ей больше всего: только для
совершеннолетних, только по электронным паспортам, контроль препятствует
проходу вымышленных аватаров.
Отлично! Живое общение с живыми людьми — именно то, что нужно.
Но сейчас она сильно робела. Прокрадываясь вдоль стены, чтобы не привлекать
внимания, она с опаской оглядывала собравшуюся публику, которая, к ее
облегчению и одновременно разочарованию, была весьма немногочисленна. Две подруги
и один не слишком привлекательный паренек вяло пританцовывали в углу
подсвеченной софитами площадки, небольшая молодежная компания заливала смехом
уютный угловой диванчик в приватной зоне, явно не нуждаясь ни в ком более.
Шикарная полногрудая блондинка, словно сошедшая с обложки «Vogue»,
алея полными губами и атласным мини-платьем, скучала за барной
стойкой в ожидании потенциальной жертвы…
Уже жалея, что пришла, Вера все же решила задержаться и хотя бы издали
понаблюдать за пульсировавшей вокруг жизнью других людей. Она присела за столик
в укромном уголке и погрузилась в рассеянное созерцание.
Двери клуба распахнулись, и в зал вошел рослый, хорошо сложенный мужчина в
сером твидовом костюме, излишнюю строгость которого смягчал расстегнутый ворот
простой клетчатой рубашки. На вид было трудно определить его возраст. Рельеф
резко выточенных скул и усталая складка в уголках надменного рта выдавали в нем
человека средних лет, где-то между тридцатью пятью и сорока, однако во всей
осанке его, в его немного угловатой, не вполне уверенной манере держаться
сквозило что-то мальчишеское.
Стараясь казаться как можно непринужденнее, он обвел глазами собравшуюся
публику и после непродолжительных колебаний присел у барной
стойки, через пару стульев от соблазнительной блондинки, которая, казалось,
вовсе его не замечала.
Сохраняя отсутствующий вид, девушка тем временем уже вовсю
изучала новоявленного соседа, изо всех сил напрягая боковое зрение. В душе она
не могла не восхититься медальным профилем этого красавца, то и дело
сверкавшего в ее сторону голубыми льдинками глаз из-под падавших на лоб
темно-русых прядей.
— Простите, — наконец обратился к ней незнакомец, видимо, почувствовав, что она
его заметила, — я совершенно не умею знакомиться с девушками. В фильмах обычно
мужчина предлагает угостить даму выпивкой, но, учитывая место и обстоятельства,
предложение это было бы абсолютно бессмысленно. Так что, может, просто скажете,
как вас зовут?..
— А с чего вы взяли, что я вообще хочу с кем-то знакомиться?
Она все так же безучастно смотрела перед собой, не спеша переводить взгляд на
собеседника, но голос ее слегка дрогнул в начале фразы, выдавая затаенное
волнение.
— Ну как же, — мужчина, ободренный застенчивостью девушки, пересел поближе и
склонил набок голову, пытаясь уловить ее взгляд, — вы пришли сюда одна, и,
похоже, уже давно скучаете здесь вот так, в одиночестве, да еще и на самом
видном месте. Уверен, вы не прочь были бы с кем-нибудь познакомиться. Я ведь
прав?..
— Да вы, я смотрю, психолог, — саркастически заметила девушка, скривив губы в
усмешку.
— А вы, похоже, телепатка? Психология, и правда, мой хлеб!
— Ну ладно!..
Она игриво прыснула и повернулась наконец лицом к
собеседнику.
— Меня зовут Виолетта.
— Ви-о-лет-та… Протянул он,
словно пробуя на вкус каждый слог. Идеальное имя для идеальной девушки.
Наверное, сочинительницы любовных романов выбирают для своих героинь именно
такие имена.
— Не знаю, не читала.
Последняя шутка незнакомца явно рассердила красотку, и
на мгновение она вся как-то сжалась, снова отведя взгляд в сторону.
— А я уж тем более, — он улыбнулся слегка виновато. — Меня зовут Дмитрий. Для
вас, Виолетта, просто Дима…
Вера с интересом наблюдала из укрытия за этой охотой, которую устроила
белокурая бестия, пылавшая костром алого платья, призванного, как красная
тряпка на быка, действовать на случайных мужчин, учащать им пульс и поднимать
артериальное давление. Она видела, как при приближении незнакомца все мышцы
начинающей светской львицы напряглись, колени инстинктивно повернулись в
сторону жертвы, лопатки сомкнулись, выдавая корпус вперед, а рука как бы
невзначай откинулась назад, открывая обзор на изогнутую линию дерзкого бюста.
Девица была до пошлости вульгарна. Все в ней было как
будто срисовано с рекламного плаката, отретушировано и «оттюнинговано»
почти до карикатуры. Если бы вход в клуб не осуществлялся по электронным
паспортам, трудно было бы поверить, что это аватар
реального человека. Печальнее всего было видеть, как столь дешевые чары на
самом деле действенны, как легко добыча залетела в расставленные сети.
Угловатый шатен, скованный не по годам юношеской нерешительностью движений,
преобразился буквально на глазах, становясь все более раскованным и уверенным в
себе. Это было видно по изменившейся, расслабленной позе; по движению рук,
больше не жавшихся к телу, а двигавшихся теперь в свободной, непринужденной
жестикуляции; по обаятельной улыбке, которую Вера могла уловить лишь за
краешек, украдкой разглядывая профиль незнакомца, когда тот поворачивался
вполоборота… Внезапно блондинка встала и, с улыбкой сказав что-то своему
визави, направилась к выходу.
«Наверное, он сейчас тоже исчезнет и отправится к ней на свидание. На настоящее
свидание», — подумала Вера, и ей сразу стало как-то очень неприятно. Она не
могла не признаться себе, что этот незнакомец ей нравится. Эх, прибавить бы
себе росточку сантиметров десять, раздуть губы, размахнуть ресницы. Развести
костер красного платья! Так, чтобы мужики штабелями укладывались. Тогда не с
той, белобрысой, а с ней сидел бы он сейчас рядом, ей отвечал улыбкой на
улыбку, переходя от незначительных фраз к языку тела. Но она хорошо знала, что
ее глубинное «я» никогда не позволит ей этого сделать. Да и к чему этот калиф
на час… Не успеешь оглянуться, как тебя разоблачат,
как выйдет из тени все та же больная, припадочная замухрышка, теряющая сознание
от одного дуновения свежего воздуха…
Меж тем незнакомец не уходил. Он задумчиво грустил, по-прежнему сидя за барной стойкой, и не обращал внимания на то, как клуб
понемногу оживляется, заполняясь новоприбывшими гостями.
«Пройду мимо него», — решила Вера, и тут же от одной мысли страх сковал ноги и
в животе свернулся клубком десяток холодных змей. Но уж очень хотелось ей
увидеть это красивое лицо поближе. И если хватит смелости, встретиться глазами,
улыбнуться — пусть даже лишь на мгновение. И, подхватив себя, двинулась. Шаг от
бедра. Голова приподнята. Сердце колотится в горле, не давая сглотнуть. И вдруг
— раз! То ли шаг размахнула так, что врезалась в бортик симулятора движения, то
ли каблук подвернулся, только чуть не грохнулась, нелепо задергав руками в
воздухе, и еле удержалась от унизительного шлепка на пол.
«Урод, дура, инвалидка!»
— Девушка, с вами все в порядке?
Голубые льдинки сверкнули возле ее лица. Незнакомец сочувственно улыбался,
глядя, как она досадливо потирает растянутую связку на щиколотке.
— Все прекрасно, — буркнула она сварливо, опустив глаза на ногу. — Спасибо.
— Вы, наверное, первый раз здесь?
— С чего вы так решили?
— Не знаю, показалось.
— А вы, наверное, завсегдатай?
Он засмеялся.
— Вообще-то нет. Я сам здесь впервые.
— Ну что ж, наверняка вам здесь понравилось. У вас была такая очаровательная
компания.
Вера чувствовала, что ее понесло, но от злости на себя она сходу потеряла
контроль над тоном разговора.
От ее слов мужчина сначала явно растерялся и даже сконфузился, потом неожиданно
рассмеялся.
— Я не знаю ту девушку.
Вера сердито взглянула на него и ничего не ответила.
— Может быть, присядем?
Незнакомец указал на свободные стулья у барной
стойки, но Вера решительно помотала головой.
— Нет. Я уже собиралась уходить.
— Придете еще?
— Вряд ли.
Она развернулась и пошла к выходу.
— Не зарекайтесь! — услышала она вслед, уже нажимая кнопку выхода из системы.
Два дня знобила лихорадка. Работало все — телевизор,
радио, Интернет. Они гудели, перебивали друг друга, соединялись в какофонии
высокочастотного шума и гама, но не могли рассеять стоявший перед глазами
образ, не способны были отнять Веру у навязчивой жажды.
Шлем.
Он сиял в лучах внезапно проглянувшего утреннего солнца, загадочно поблескивал
в отсветах настольной лампы, выжидательно таился во
мраке ночи, но неизменно присутствовал. Звал. Манил. Уговаривал.
Два дня длилось сражение.
— Перестань, это глупо. Все равно он больше туда не придет, — наставительно
твердил здравый смысл, строго глядя на Веру поверх профессорских роговых очков.
— Но тогда я ничем не рискую, — возражала она, стараясь не смотреть в сторону
покоившегося на подзарядке шлема. — Я лишь загляну на минуточку, просто из
любопытства…
— А если он там будет, но не один? Если будет с той девушкой? Или с новой
какой-нибудь?
Строгие профессорские глазки укоряющее сверлили Веру, не давая набрать в легкие
достаточно воздуха, и она чувствовала, что задыхается.
— Тогда я сразу выйду из системы. Он не успеет меня заметить.
— Ну хватит!
Здравый смысл повелительно ударил кулаком по столу, призывая мысли к порядку.
— Во-первых, ты сама сказала ему, что больше приходить не собираешься.
Во-вторых, если он там будет, ты так перенервничаешь, что опозоришься хуже
прежнего. Наконец… ты ведь не станешь отслеживать его IP-адрес, верно?..
Ах, она просто не знала его IP-адреса. Не догадалась посмотреть. Слава богу, не
догадалась. Как жаль, что не догадалась. Соблазн был бы слишком велик. Она
отыскала бы его, где бы он ни был, появилась перед ним, в каком бы уголке
системы он ни скрывался. И пускай он поймет, что она за ним бегает, страх
унижения не смог бы превозмочь стремления снова увидеть его…
К концу второго дня руки сами обхватили округлость металлического
панциря. Вера нырнула быстро, не дыша и не раздумывая, как
отчаянные ныряют со скал в леденящие морские волны. Пуск — введите
пароль — адрес локации — номер паспорта… Она вводила данные стремительно,
механически и впервые изменила привычке приводить аватар
в соответствие с собой сегодняшней. Он так и остался, каким был в тот вечер: коктейльное платье цвета розового золота, изящные
туфельки-шпильки, локоны по плечам путались в небрежные волны…
И снова она в световой кутерьме мигающих дискоболов, снова ритмы
барабанов отдают в грудную клетку…
Конечно, он не мог оказаться там. Разве может быть такое совпадение? Это как
дважды в одну реку. Упустила, так смирись. Сама оттолкнула. А его лицо так и
стояло перед глазами, мерещилось в каждом незнакомце, появлялось и таяло в
воздухе, словно навязчивая галлюцинация. Каждый раз, как мелькал его призрак,
сердце взбрыкивало, застревая мокрой лягушкой в горле. Вера металась по клубу,
словно пьяная, то и дело налетая на аватары
набившихся битком посетителей, и в конце концов, не
способная более преодолевать нарастающее головокружение, почти упала в кресло у
ближайшего столика. Взгляд взлетел вверх, мокрая лягушка провалилась в пятки.
Призрак стоял перед ней. Почти осязаемый, улыбающийся, такой же неловкий и
смущенный, каким она его запомнила.
— А говорила, больше не придешь.
Он опустился в кресло напротив.
— Не возражаешь, если я составлю компанию?
Она молча кивнула в знак согласия, пытаясь оправиться
от потрясения.
— Мы в прошлый раз так и не познакомились. Меня Дмитрий зовут.
— Вера…
Затянулось неловкое молчание. Оба прятали глаза, пытаясь придумать тему
для беседы.
— Смотрю, вам полюбилось это место?.. — выдавила
наконец из себя Вера.
— Просто с первого раза не распробовал. Рад, что ты… Давай
на ты, хорошо?.. Рад, что ты пришла. Честно говоря, потом думал о тебе.
Вера смутилась, опять повисла пауза.
— Чем вы… чем ты занимаешься? Кем работаешь?
Господи, ну зачем она это спросила? Какая глупость и не к месту!
— Я?..
Он задумался.
— Ну, консультант по бизнесу. Так это, наверное, правильно называется. Помогаю
предпринимателям составлять успешную стратегию продвижения своего товара или
услуги, даю ориентиры, чего хотят люди, и как на этом можно заработать.
— И чего же хотят люди?
Вера с любопытством взглянула на собеседника и подалась чуть вперед, словно
ожидая услышать некое откровение.
Тот пожал плечами.
— Того, что им внушают.
— Ну… Эдак я тоже консультировать могу. А вот чего они
хотят на самом деле? Сами по себе?
Верин визави снова погрузился в непродолжительные раздумья, рассеянно скользнув
взглядом по ее губам, а потом с улыбкой спросил:
— Ну вот ты, например, чего хочешь?..
— Я…
— Ну да. Ты.
— Ой, да я даже не знаю…
— Вот и они не знают!
Они оба рассмеялись.
— Похоже, тренер из тебя не очень, — ехидно заметила Вера, продолжая давиться
смешком.
— Ошибаешься. Я зарабатываю кучу денег.
Он принял шутливо-величественную позу и посмотрел на Веру с видом наигранного
превосходства.
— Например, я знаю, чего ты сейчас хочешь.
— В самом деле? Ну так скажи мне.
— Сбежать отсюда. Здесь слишком шумно и много народу.
— А ведь ты угадал, — улыбнулась она, — мне действительно не
по себе от грохота музыки и этой толпы танцующих.
— Так куда бы ты хотела отправиться? В каких локациях ты предпочитаешь
проводить свободное время?
— Я очень люблю путешествовать. Изучаю виртуальные модели реальных стран и
городов. Особенно люблю старую Европу.
— Тогда что же мы сидим? Идем!
— Куда?
— Я кое-что тебе покажу.
Потратив некоторое время на то, чтобы подсоединиться к вериному
IP-адресу и синхронизировать перемещение, мужчина, представившийся Дмитрием,
повел девушку к выходу.
Не успела она опомниться, как они оказались в новой локации, не похожей ни на
что, виденное ею ранее. Они больше не касались ногами земли, а парили в
воздухе, стоя на клубящемся белоснежном облаке посреди нежно-розового эфира.
Рядом с ними покачивалось множество таких же белых барашков, выстроившихся в
подобие лестницы, ведущей куда-то ввысь. Верин проводник сделал знак рукой,
приглашая Веру подниматься наверх, но увидев, что она робеет, двинулся первым,
легко перескакивая с облака на облако. Вера поспешила следом, чувствуя, что
облака послушно подставляют ей свои спины, и вскоре увидела, что небесная
лестница подходит к концу, а наверху, на самом широком облаке, образующем
своеобразную площадку, в лучах света сверкает что-то ярко-красное.
— Мой шедевр!
Дмитрий не без удовольствия провел рукой по глянцевому алому корпусу и
распахнул дверцу причудливого кабриолета, приглашая свою путницу на
пассажирское сидение.
— Ого! Какая необычная. Где ты такую достал?
Вера с восхищением оглядела шикарную спортивную машину с острым акульим капотом
и, забравшись внутрь, стала изучать поистине космического вида салон.
— Нигде. Сам сконструировал.
— Да ну?..
— Это еще что! Ты смотри, что она умеет!..
С этими словами Дмитрий завел мотор, забил в навигатор координаты, и машина с диким ревом рванулась с
места и полетела вперед. Она действительно летела в воздухе, развивая все
большую скорость, и из боков ее неожиданно выехали два таких же ярко-алых
глянцевых крыла. Конец локации, затемнение, и вот они уже летят высоко в небе,
раскинувшемся аквамариновой синью над самой головой, а под ними рваными
хлопьями тянутся перистые облака, и сквозь рассветную дымку внизу открывается
город…
— Париж! Это Париж! — восторженно вскрикнула Вера, перегибаясь через бортик
автомобиля.
— Осторожно, не выпади! Аватар испортишь!
Но Вера не слушала, жадно впитывая дремлющий в золотой колыбели город,
исчерченный ломаными лучами зеленых улиц. С высоты птичьего полета Париж
казался совершенно белым, и мешанина сияющих в
утреннем свете домов напоминала россыпи морских ракушек на уединенном,
нетронутом пляже. Но вот путешественники спустились ниже, и из общего
городского массива выглянули главные жемчужины столицы влюбленных. Величаво
взглянул на диво летающего спорткара собор Парижской
Богоматери, роскошная усыпальница Наполеона Бонапарта приветственно подмигнула
Вере золотым куполом, триумфальная арка выступила в круг, заставив прочие
сооружения почтительно расступиться перед ее красотой.
Вера так увлеклась, что не заметила, как Дмитрий снова нажал на спуск, и их
летающая машина на всех порах понеслась прямо к Эйфелевой башне. Чувствуя себя
как на американских горках, Вера снова закричала, перепугавшись, что сейчас они
врежутся в металлический шпиль, но Дмитрий ловко пилотировал, обогнув вершину башни,
а затем, постепенно снижая скорость, стал по спирали спускаться вниз, к самому
ее подножью.
— Приехали, можно выходить.
Он первый вышел из машины и галантно распахнул дверцу, выпуская Веру. Они молча побрели вниз по улице, в сторону центральной
набережной Сены, и пустынный город раскрыл им свои объятия. Внезапно
Вера поняла, что песня знаменитой французской шансонье, это раскатистое
«Па-дам, па-дам, па-дам!..», слившаяся с Парижем воедино в сознании миллионов
мечтателей, звучит не в ее голове, а действительно наполняет окружающее
пространство, создавая неповторимую атмосферу старого романтического фильма.
— Боже мой, Дима, как ты это сделал?.. И музыка, и лето, и рассвет… Как здорово, что ни одного аватара
вокруг, мы совершенно одни в этом городе!
— Обычный приватный режим, пара настроек… Ловкость рук и никакого
мошенничества! — Он радостно улыбнулся и очень по-мальчишески взглянул на Веру,
этаким хитрющим косым взглядом, словно спрашивавшим «ну, каково?..»
Они гуляли уже довольно долго, и Вера начала уставать.
— Может, посидим немного?
Она указала на столик возле старой французской кофейни, от которой открывался
прекрасный вид на Сену и на самое сердце Парижа — сказочный остров Сите.
Так они и сидели, наслаждаясь этим безмолвным присутствием
друг друга, и слушали один и тот же, повторяющийся мотив, не способный
надоесть, как не может надоесть само счастье.
— Надеюсь, тебе нравится мой небольшой сюрприз? — наконец нарушил молчание
Дмитрий.
— Да… Да, конечно. Очень… Жаль
только…
— Что?..
— Ну… Это идеально. Идеальное место, мечта, но в
глубине души оба мы знаем, что это всего лишь иллюзия. Это наше представление о
Париже, но это не сам Париж, да и мы сейчас не рядом, мы за много километров
друг от друга… Я даже не знаю, где ты сейчас на самом деле… И
кто ты, я тоже не знаю…
— Конечно, настоящий Париж не такой. Там толкучка на
улицах, оживленное движение, негры, попыхивая травкой, втюхивают туристам
втридорога дешевые побрякушки, а на набережной ароматы каштанов то и дело
заглушает душок застарелой мочи из-под мостов.
— Ты был в Париже?
— Да, имел удовольствие.
— Когда?
— Два года назад ездил с мам… То есть я хотел сказать,
впервые ездил с матерью, когда мне лет пятнадцать было, а второй раз довелось
два года назад, по делам.
— И что, неужели тебе не понравилось?
Вера посмотрела на своего спутника с удивлением и даже некоторым вызовом.
— Да нет, понравилось, конечно. Но все же на самом деле он не идеален, не как в
кино или здесь, в системе.
— Ах, да что ты! Мечта, конечно, всегда совершеннее реальности, я знаю, но
реальность ведь намного, намного интереснее! В мечте все как ты хочешь, никаких
сюрпризов, а в жизни тебя на каждом шагу могут ждать приключения… И потом, здесь так много для нас недоступно… Вкусы,
ароматы… Я бы все отдала за свежий круассан с
чашечкой кофе в этой нашей французской кафешке, но,
увы, это невозможно…
— А я бы все отдал знаешь за что?..
Он склонился к ней совсем близко, и Вера готова была поверить, что чувствует на
лице его дыхание. Но все, что она могла почувствовать, потянувшись полураскрытыми
губами ему навстречу, была стенка ее собственного шлема, который стоял
невидимой стеной между нею, Парижем, Дмитрием и всем ее будущим.
— Ничего, однажды я отвезу тебя в настоящий Париж. Мы будем протискиваться в
толпе туристов на Монмартре и капать зевакам на
ботинки кремом «маррон» из французских
блинчиков-крепов. Звучит красиво, но вообще это жуткая гадость, я пробовал.
Они оба прыснули.
— Нет, правда, со мной или без меня, но ты обязательно побываешь в Париже, я
уверен. Да и что тебе может помешать? Разве что деньги, так их можно накопить.
Почему ты отворачиваешься?..
Он поднялся и присел на корточки возле Веры, которая, и правда, отвернулась,
пряча глаза.
— Ты что, плачешь? Я чем-то тебя расстроил?
— Ах, нет, нет, что ты. Просто глаза устали, наверное…
Я пойду уже, пора ложиться спать.
— Но, может, побудешь еще немного? Я так рад, что мы снова встретились.
— Я тоже. Но мне пора.
— Я засек твой IP-адрес, так что ты от меня не спрячешься. Я завтра к тебе
постучусь.
— Хорошо. Я буду ждать.
— До встречи…
Вера бросила прощальный взгляд на Дмитрия и вышла из системы.
Глава 7
«Матрица — это система. Система — есть наш враг. Но когда ты в ней — оглянись, кого ты видишь? Бизнесменов, учителей, адвокатов, работяг, обычных людей, чей разум мы и спасаем. Однако, до тех пор, пока эти люди часть системы, они все наши враги. Ты должен помнить, что большинство не готовы принять реальность, а многие настолько отравлены и так безнадёжно зависимы от системы, что будут драться за неё».
(Цитата из фильма «Матрица», 1999 г.)
1
«Что ты творишь, Артур, что ты творишь!»
Он повторял это себе уже столько раз подряд, ломаным зигзагом скрючившись на постели, отчаянно борясь за короткие
мгновенья сна, почти не дававшие отдыха воспаленному мозгу. Прошло всего
несколько дней, как он затеял большую игру, в которую привела его жажда мести.
Но сразу все пошло не по плану. Вера, вихрем ворвавшись в его стратегические
построения, разметала их к чертям, заставив почти забыть о деле. После первой
встречи тогда, в клубе, когда ее хрупкая фигурка, шествовавшая мимо с такой
забавной напускной важностью, чуть не грохнулась к его ногам, Артур не мог
выбросить ее из головы. Он успел запинговать ее
IP-адрес, поэтому не сомневался, что сможет отыскать ее в системе, но она не
спешила подключаться вновь. В ожидании ее появления он уже на следующий день
потратил долгие часы на то, чтобы превратить свое персональное виртуальное
хранилище, где обычно тренировался программировать различные 3D-модели, в
розово-зефирный аттракцион для девочек с парящей облачной лестницей и летающей
красной тачкой, прототип которой уже давно валялся у него без дела. Работу над
деталями и «тюнинг» автомобиля он проводил с большой
тщательностью, пытаясь представить реакцию девушки. Конечно, он понимал — все
это выглядело довольно глупо. Но ободрением ему служила всплывшая в памяти
строчка из романа Ремарка, которого он недавно прочел с большим удовольствием,
хоть и не относил себя к числу книголюбов: «Никогда, никогда и еще раз никогда
ты не окажешься смешным в глазах женщины, если сделаешь что-то ради нее».
Довольный проделанной работой, но не остановившись на
достигнутом, он пробил по вериному IP-адресу историю
ее перемещений в системе за последний месяц и убедился, что девушка явно
испытывает слабость к атмосфере европейских городов. Дальше все было
элементарно: закачать на сервер нужную программу, установить приватный режим и
провернуть еще пару нехитрых махинаций по созданию волшебной атмосферы
города-мечты…
Увлекшись этими безумными приготовлениями, он чуть не прошляпил время
свидания с Виолеттой. «Завтра. В том же месте, в тот
же час», — бросила она ему на прощание, покидая клуб. Он очень надеялся, что
она сдержит слово и придет, ведь Виолетта была то,
что надо.
Нет, сам Артур никогда бы не выбрал такую девушку. Да и вообще, будь он собой,
никогда бы не решиться ему на такие быстрые и смелые знакомства, не быть столь
уверенным в успехе… По правде говоря, в свои семнадцать лет он все еще ни
разу не целовался. Как-то случая не представилось. В общем, что уж там говорить,
сам Артур умер бы от страха, окажись он перед люксовой телкой в клубе — хоть в
системе, хоть в реале. Но в том-то и дело, что теперь он не был собой. Взломав профайл отца и завладев его аватаром,
он превратился в Дмитрия Левицина — опытного, крутого,
успешного. Привыкший перевоплощаться в играх, Артур и теперь
быстро освоился с новым образом, тем более, он был ему так болезненно знаком…
Он столько раз уже мысленно примерял на себя отцовскую личину, пытаясь
проникнуть в мир его чувств и мыслей, что, став им наконец почти буквально,
практически не чувствовал дискомфорта и в первый же день добился неожиданного
успеха.
На свидание Виолетта немного опоздала, как и
положено, минут на тридцать. Яркие губы, платьице в рюмку, буфера выпирают из
декольте, как тесто из кастрюли. Артуру она катастрофически не нравилась, все в
ней было насквозь фальшиво, но определенно она была то, что надо.
«Знай свою аудиторию!» — был один из главных тезисов Левицина-старшего,
и Левицин-младший теперь, окончательно вжившись в роль,
с успехом обрабатывал новую знакомую. Благо, подобрать ключик к Виолетте было несложно: деньги, дорогие автомобили, лакшери-курорты и «виповая»
недвижимость — всего этого не нужно было иметь, об этом достаточно было просто
говорить, чтобы покорить доверчивую цыпу широтой
размаха. Артур в тот вечер был в ударе, и уже на втором часу свидания
незамысловатое воображение Виолетты трещало по швам
от потока беззастенчивого вранья, извергавшегося из
красивого, надменного рта ее сногсшибательного визави.
Но стоило лишь Артуру вспомнить о деле и вернуться к осуществлению плана, как
замигал зеленый огонек напротив долгожданного IP-адреса, который он украдкой,
сам от себя скрывая, отслеживал уже двое суток. Вера вошла в систему. Она
вернулась в тот клуб. Он понял, зачем. Он ни секунды не колебался…
Так и закрутилась эта фантасмагория. День смешался с ночью, время
растеклось неопределенной, бесформенной массой, то прыгая в лихорадке, то
замирая и останавливаясь. Артур, он же Дмитрий, отец и сын в одном лице, то ли
мальчик, то ли муж, все более врастал в свою маску, сам уже не зная, где
заканчивается он, а где начинается тот, кого он изображал. О школе можно было
забыть — на нее просто не было времени. Действовать надо было быстро,
придерживая на крючке Виолетту, чтобы не сорвалась в
самый ответственный момент. Уже на первом свидании он понял, что девица, явно в
него влюбленная, — ну, не в него, конечно, а в Дмитрия — понятия не имеет, кто
он такой. Это его вполне устраивало. До поры до времени в планы Артура не входило
раскрывать перед Виолеттой инкогнито заполученного им
аватара и, не зная фамилию, едва ли она смогла бы
сама о чем-то дознаться — разве что случайность…
Но куда больше Артур боялся, что о нем, вернее, о его отце, за которого
она его принимала, что-нибудь узнает Вера. Нет, она не была нужна для
выполнения его плана. Наоборот, она мешала, сбивала с толку. Но каждую
свободную минуту он рвался к ней, хотел видеть ее, слышать ее голос. Они
встречались днем, они встречались ночью, когда угодно, в любое время, когда
удавалось зайти в систему и при этом укрыться от Виолетты,
которая теперь будто круглые сутки поджидала его, чтобы немедленно напомнить о
себе поцелуйчиками в мессенджере
и недвусмысленными намеками на желание встретиться. По плану Артуру нужно было,
чтобы Дмитрия с Виолеттой видели вместе как можно
больше, поэтому ему пришлось за неделю стаскать ее еще на несколько виртуальных
свиданий в самые популярные клубы системы. Грохот музыки, рев беснующейся
толпы, жадные губы Виолетты, словно желавшие проглотить
его с каким-то людоедским вожделением — от всего этого хотелось бежать, бежать
не оглядываясь. С Верой он чувствовал себя совсем иначе. Это была свобода,
какая-то удивительная легкость, как будто до нее он никогда не жил. Изображая
Дмитрия перед обеими девушками, только с Верой Артур, вопреки обстоятельствам,
чувствовал себя свободным, как никогда прежде. От встречи к встрече, за
какие-то короткие несколько дней они стали так близки, что он то и дело боялся
себя выдать, проговориться. Пьяный от бессонницы, счастливый, как дурак, он желал только, чтобы вечно длились эти две недели,
дарованные ему судьбой, и старался не думать о том, что будет, когда они
закончатся…
2
— Лови!
Извернувшись и высоко подпрыгнув, Вера отбила пас и радостно засмеялась.
— Видишь, у тебя уже получается!
Дмитрий улыбался ей, стоя напротив с ракеткой в руке. В свете солнца его белая
теннисная футболка слепила Вере глаза. Он был удивительно хорош собой — ловкий,
быстрый, распаленный азартом и совершенно по-мальчишески счастливый. Уже третий
день подряд он назначал ей свидания на игровом полигоне. Она не любила
системных игр, не отличалась ловкостью и быстротой реакции, но он уговорил ее,
пообещав играть только в приватном режиме, без свидетелей. Поддавшись на
уговоры, Вера согласилась, и уже с первого раза ей неожиданно понравилось. В
первый день он предложил сражение на мечах, соблазнив ее удивительной красоты
доспехами, которые преподнес ей в подарок не без выражения гордости на лице
(«Сам сделал!»). У нее поначалу крайне плохо получалось, тогда как в его манере
игры, напротив, чувствовалась давно набитая рука. Но он ни разу и виду не
подал, что его раздражает или смешит такая несуразная неловкость новичка, и уже
через час-другой у Веры стало получаться лучше. На следующий день они стреляли
в тире. Дмитрий выбрал атмосферу дикого запада, нарядив Веру в ковбойскую
шляпу, а вместо мишеней соорудил старые бутыли с ромом. При точном выстреле они
с удивительной натуральностью разлетались вдребезги, оглушая звоном стекла и
заливая все вокруг темными брызгами. И вот сейчас они играли в теннис посреди
зеленой поляны, под ярким полуденным солнцем, одни, в своем собственном мире.
Вера уже изрядно запыхалась, но ей не хотелось останавливать Дмитрия, она
видела, как ему нравится движение. Но наконец и он
почувствовал, что она устала, и после очередного ее удачного паса поднял руки
кверху в знак того, что сдается.
— Все, ты победила!
— Да? Ура!
— Но я поддавался.
— Я знаю!
Вера с радостным смехом подбежала к нему и, забывшись, протянула руки, чтобы
обнять. Не ощутив прикосновения, она опомнилась и, слегка отстранившись,
опустила глаза. От радости не осталось и следа, повисла лишь позабытая
неловкость.
— Я не могу даже поцеловать тебя. Это безобразие, мы это исправим, — вдруг
шепнул ей Дмитрий, склонившись к ее лицу.
— Что?.. Как?..
— Увидишь.
Вечером Вера получила сообщение: «На ваш IP-адрес оформлен заказ. Укажите адрес
и время доставки». «Это от меня, — параллельно написал Дмитрий в мессенджере. — Сюрприз».
На следующий день Вере доставили небольшую посылку. Развернув ее, она
обнаружила странное электронное устройство с мягкой силиконовой подушечкой
посредине.
«Мне пришла доставка. Что это?» — написала она Дмитрию, снабдив сообщение
кучей смешных и недоумевающих смайликов.
«Подсоедини к шлему возле микрофона».
Немного повозившись, Вера, и правда, пристроила к шлему загадочный гаджет, так что тот оказался прямо возле ее рта. Сначала
она подумала, что это какой-то усилитель звука, но, проведя несколько
экспериментов и ничего не обнаружив, слегка разочарованная, забыла о нем — не
мешает, и ладно.
Вечером они снова встретились с Дмитрием. На этот раз свидание было тихим,
романтичным, в розовой дымке заката где-то на берегу моря. Они сидели на песке
и смотрели, как волны шумят и пенятся у самых их ног, и, казалось, вот-вот
белый язык прибоя лизнет им обнаженные ступни, приглашая окунуться в шелковую
прохладу воды. Над головой то и дело с тоскливым криком проносились чайки,
мелькая быстрой тенью возле берега, и, слыша этот зов, сердце билось быстрее, заставляя
верить, что все это происходит на самом деле. Мир системы казался столь
реальным, что невольно казалось — вот-вот пахнет в лицо мягкий, свежий бриз, и
ноздри втянут пьянящий запах юга, который Вера никогда не ощущала, но столько
раз представляла себе, что была уверена — она его знает…
— Удивительно, — прошептала она почти неосознанно.
— Что удивительно?..
— Да все это… Так странно… Помнишь, когда-то, еще во
времена детства моих родителей, был такой культовый фильм, назывался «Матрица».
— Да, конечно, помню. Правда, сейчас его тяжело смотреть, графика кажется такой
примитивной…
— Это верно. Но сама суть его… Люди живут внутри системы, похожей на эту, живут
с рождения. Для них это реальный мир, единственно существующий. А на самом деле
они лежат в позе эмбриона и вырабатывают энергию для разумных машин, как
батарейки. Я еще всегда удивлялась, зачем им было покидать матрицу, они ведь
были там абсолютно свободны, могли прожить полноценную, насыщенную жизнь. А
вместо этого решили проснуться и оказались на разрушенной планете, где даже нет
солнца, и, как кроты, стали ютиться под землей…
Она опустила лицо к согнутым коленям и ненадолго замолчала. Он слушал молча, глядя на нее долгим, немигающим взглядом.
Наконец она продолжила:
— Еще несколько лет назад я и представить не могла, что нечто подобное может
произойти на самом деле. И теперь, когда появилась система, я лучше понимаю их… Хотя случившееся с нами сильно отличается от того, что
происходило с героями фильма…
— Да, конечно, в действительности система не столь совершенна. Она не передает
всей полноты ощущений…
— Да я не об этом! Главная разница в том, что мы удаляемся от реальности
добровольно. Люди сами, совершенно осознанно создали систему, развили ее,
сделали своей повседневностью. Все чаще я ловлю себя на мысли, что система —
все, что у меня есть в жизни. Здесь я двигаюсь, общаюсь, путешествую, познаю
новое. И все, что я чувствую, стоит мне снять шлем, будто будущее лишь
бездонная черная дыра, которая меня засасывает. И, чтобы спастись от этого
чувства, я снова спешу сюда. Это помогает. Но потом все повторяется снова.
— Я понимаю, о чем ты говоришь.
Вера видела, что Дмитрий был явно взволнован, ерошил волосы, нервно потирал
пальцами ладони, потом вскочил и несколько раз прошелся туда-сюда, разгоняя
испуганных чаек, угнездившихся вдоль берега.
— Знаешь… — Он снова присел возле Веры, придвинувшись почти вплотную, но не
смотрел на нее, устремляя взгляд в размытую линию горизонта. — Когда-то в школе
нам рассказывали о бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. И там такая подробность
была… Когда падали атомные бомбы, воздух нагревался до
четырех тысяч градусов! Представляешь, это почти соизмеримо с температурой на
поверхности солнца. И люди, оказавшиеся в эпицентре взрыва, мгновенно
превращались в пар. И все, что от них оставалось, это черные тени на парапетах,
навсегда выжженные в камне…
Теперь настал черед Веры слушать молча, не мигая, ощущая, как сердце
колотится в горле, скручивая его узлом. Она вглядывалась в непроницаемый
профиль своего призрачного собеседника, который тем временем продолжал:
— Думаю, с нами произошло то же самое. Так быстро, что мы и не заметили. Нас
вычеркнули. Выдавили из жизни. Загнали в систему иллюзии и
нескончаемого развлечения, чтобы мы не мешали сильным мира сего творить их
делишки, не лезли к ним со своими амбициями и мечтами. Нас не видят и не
слышат, нас заперли в цифровой коробке, которую мы приняли за новую реальность.
И теперь мы те самые тени. Лишь тени, оставшиеся от людей, которые не успели
осознать, что умерли.
Он повернул лицо к Вере и увидел, что она приникла к нему, глядит во все глаза,
словно пытаясь считать наперед его мысли, и, потянувшись ей навстречу, он жадно
приник к ее полураскрытым губам, с готовностью ответившим на его поцелуй.
И тут произошло чудо. Вера почувствовала, как нечто мягкое и живое
действительно обхватило ее губы, обласкало почти человеческим теплом, будто то
и вправду были губы возлюбленного. От неожиданности перехватило дыхание. Она
инстинктивно отстранилась, не находя слов от удивления.
— Что?.. Что это такое?.. Как…
— А… Ты не поняла? — Он говорил быстро, пытаясь замаскировать смущение. —
Штука, которую я тебе прислал. Это «Kissenger».
Цифровое устройство, передающее поцелуи на расстоянии в режиме реального
времени. Оно считывает силу нажатия и движение губ и передает их в виде
импульса. Эта нанотехнология была
разработана больше десяти лет назад, но долго не появлялась на рынке, и
только сейчас…
Он не успел договорить, почувствовав, как губы Веры порывисто закрыли ему рот.
И до конца вечера они больше не разговаривали.
Глава 8
Развод. Формальное прекращение действительного брака между супругами.
Согласно официальной статистике, в современных развитых странах в условиях
большого города разводом заканчиваются до 70 % браков, и эта цифра редко
опускается ниже 50 %.
Самыми распространенными мотивами разводов являются:
• пьянство и наркомания;
• измена;
• финансовые проблемы и квартирный вопрос;
• ранний возраст вступления в брак, ранние
беременности;
• отсутствие взаимопонимания.
Дети из неполных семей довольно часто подвержены навязчивому страху повторить судьбу родителей, что, в свою очередь, заставляет
их совершать самые серьезные ошибки в жизни.
(«Энциклопедия рутинной повседневности». Неизданное)
Никогда еще Ольга не чувствовала себя такой воздушной. Десять дней. Вот уже
десять дней она летала, легко кружила в заоблачной высоте под звуки победных
фанфар! С тех пор, как она стала Виолеттой, легкость
переполняла ее, словно она покинула свое опостылевшее тело — потливое, грузное,
с трущимися друг о друга ляжками, со складками на животе. Отринула свою
бесконечную, ненасытную плоть, причинявшую ей так много горя, и вся
превратилась в дух. Дух девушки, которой она втайне мечтала быть столько
мучительно долгих лет.
Она была Виолеттой, она была красива и сексуальна.
Рядом с ней был сногсшибательный мужчина, появление с которым давало ей
возможность смотреть на всех сверху вниз. Взрослый, состоявшийся, импозантный,
да при этом еще заядлый тусовщик — что ни свидание,
то зажигательная вечеринка, бурлящая энергией массы, в одном из лучших ночных
клубов системы.
Дмитрий, конечно, был намного старше ее. Пожалуй, всего на несколько лет моложе
ее отца. Но разве можно было сравнить его с этой обрюзгшей развалиной, с этим
жеваным ботинком, утонувшим на дне бутылки, так что в сорок с
небольшим ему можно было дать все шестьдесят?..
Родители Ольги расстались вскоре после того, как она родилась, и отца своего
девушка до недавнего времени никогда не видела. Всегда, когда она пыталась
заговорить о нем с матерью, та с отвращением и ужасом отказывалась поддерживать
разговор, ограничиваясь возгласами, что он безответственный негодяй, животное,
загулявшее от нее еще когда она была беременна, и раз
он все эти годы не интересовался ими и не платил алиментов, то и нечего о нем
вспоминать. Однако со временем, все более отдаляясь от
семьи, все яростнее закипая ненавистью ко всему своему окружению, Ольга начала
часто думать об отце. Возможно, узнай он ее сейчас, он смог бы посмотреть на
нее по-новому, не так, как смотрели все остальные. Ей мечталось, как они часами
могли бы разговаривать, гуляя по аллеям засыпанного пожухлой листвой парка, и
делиться тем, как проходила их жизнь порознь. В конце концов
она решила найти его. Ей тогда пришлось потратить массу времени, роясь в
Интернете в поисках хоть какой-то информации. Наконец в потоке однофамильцев ей
удалось отыскать его старый, заброшенный аккаунт в
одной давно утратившей популярность социальной сети. Фотография стояла очень
давняя, похоже, снятая еще на пленочный фотоаппарат. Симпатичный светловолосый
парень с улыбкой во все лицо, на заднем плане какая-то домашняя вечеринка,
по-глупому накрашенные девушки в блестящих коротких платьях с бокалами в руках.
Атмосфера первого десятилетия нового века. Из информации на странице почти
ничего. Родился в провинциальном городе, там же закончил девять классов, а ПТУ
уже в Москве, женат. Вот и все — ни постов, ни обновлений. Без особой надежды
на успех Ольга решилась написать сообщение. К огромной ее радости, спустя
несколько недель пришел ответ. Новообретенный папа
взволнованно приветствовал ее, долго и путано оправдывался за то, что не мог
присутствовать в ее жизни, жалел о том, что с ее мамой они так и не смогли
после развода найти общий язык…
Завязалась переписка. Выяснив, что он с новой семьей все так же живет в
Москве, Ольга предложила встретиться. Найденный родитель и на это радостно
согласился и пригласил зайти в гости.
Потрепанная панельная девятиэтажка
на окраине города встретила Ольгу запахом сигарет и застоялой мочи. Неуверенно
нажав хрипатый звонок на двери, она услышала тявканье собаки, затем надрывный
горловой кашель, шарканье тапок по полу, и, когда замок повернулся, выпуская из
квартиры пары грязного тепла, Ольга уже от души жалела, что затеяла всю эту
авантюру.
На пороге стоял ее папаша. Сквозь пожелтевшую солому волос проступает заметная
лысина, из-под неопрятных жестких усов улыбаются прокуренные зубы. Коленки на
тренировочных штанах отвисают под стать мешкам под масляными заплывшими
глазками, которые смотрят приторно, противно… Бежать,
бежать! Но вместо этого Ольга испуганно и смущенно отвечает на его радушные
объятия, треплет за ухом давно немытую, клокастую собачонку, прошмыгивает в
убогую кухоньку, которая, кажется, до основания пропиталась запахом постных
щей, и садится напротив того, кого еще час назад так жаждала увидеть.
— Да вот, видишь, так и живем. Да… Хотел тебя с женой
познакомить, да не повезло, уехали они с Андрюхой. Это брат твой. Уже во второй
класс ходит. Или в третий?.. Да туды-ть их, кто
разберет… Давай-ка за встречу!
— Ой нет, я водку не пью.
— Да что!.. Уважь отца-то… За встречу грех не выпить,
да и всего-то я тебе налил на донышке. Вон, огурчик бери. Вооот!…
Поперхнувшись водкой, Ольга закашлялась.
— А что мамаша-то твоя, — поинтересовался отец после того, как они выпили, и
он, громко крякнув, хрустнул соленым огурцом. — Небось,
злится на меня, да?.. Только это напрасно все… Молодой я был, понимаешь? В
Москву переехал, думал, на ноги встану, денег заработаю. Ну, с мамкой твоей
познакомился. Хороша была! И с квартирой. Да только замотала нас вся эта
семейная жизнь… Ты вон, лялька, то орешь, то срешься. У матери твоей… как это?.. «Послеродовая
депрессия». Как ни приду вечером, скандал. Стоит только чуть-чуть задержаться,
а уже так фестивалит, что аж
соседи носы повысовывают. Дошло до того, что как-то
туфлю схватила и как съездит мне этой туфлей по физиономии! Ну, тут я уже не
стерпел. Женщин не бью, но вещички собрал и в путь.
Досадливо тряхнув головой, он стукнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть и
Ольгу, и жалобно звякнувшую посуду.
— Ну да что вспоминать, дело прошлое. А ты уже вон
какая красавица вымахала. И щечки, и титечки… Ух!.. Кровь с молоком! — Он ласково погладил шершавой
ладонью по ее руке. — Совсем большая стала. Уже, поди, и сношать
тебя можно… Эй, доча, ты
куда это?!
Чуть не перевернув стул, Ольга кинулась к входной двери. Роняя все из рук,
похватала вещи, босяком выскочила на лестницу, обувалась уже внизу, в подъезде,
давясь слезами и вырывающимися всхлипами…
Нет, она не сможет забыть этот кошмар. Как мать могла выйти за такое?
Неужели же и ее когда-то ждет такая участь?.. Но сейчас можно было хотя бы на
время почувствовать себя другой. Схватившись за Дмитрия, Ольга, казалось, вышла
на какой-то новый, куда более высокий уровень. Здесь было чем похвастаться,
здесь было за что побороться. И чтобы получить все это — красоту, стройность, гламурные тусовки, мужчину мечты —
всего-то надо было проявить немного изобретательности и обмануть систему. На
счастье, мать Ольги была абсолютным техническим кретином. Компьютер воспринимала как счетную и пишущую
машину, общение в сети ее не интересовало, о преимуществах шлема виртуальной телепортации знала только по рассказам дочери. Так что
зарегистрировать фейкового аватара
на ее паспорт оказалось проще простого. Тем проще, что даже фото в материнском
паспорте было двадцатилетней давности, а девушкой она была очень миловидна. Ну,
а несоответствие внешности и даты рождения… Машина на то и машина, она не умеет
думать и сравнивать. Ей важны параметры — совершеннолетняя, аватар
и фото имеют семидесятипроцентное сходство, отпечатки
пальцев при авторизации совпадают с биометрическими данными удостоверения
личности… Отпечатки пальцев — это было самое сложное. Ольга долго шерстила
Интернет, попробовала излюбленный в кино способ перенести отпечатки с посуды на
клейкую ленту и потом на сенсорный датчик ноутбука, но из этого ровным счетом
ничего не вышло. Потом она попробовала подкрасться к матери ночью и аккуратно
приложить ее палец к сенсору, пока та спит. План почти сработал. На цыпочках
Ольга подкралась вплотную к кровати, не дыша, медленно приподняла одеяло, но
стоило ей коснуться безмятежно покоившейся на простыне руки, как мать глубоко
вздохнула, зашевелилась и начала просыпаться. Чудом Ольге удалось скрыться
незамеченной. На следующий день она уже обдумывала повторную попытку ночной
вылазки, гипнотизируя злосчастное окно авторизации на мерцающем экране, как в
комнату вошла мама.
— Дай-ка мне ноут, по телевизору сказали, в
законодательство внесли изменения в порядок отпускных выплат, надо проверить, а
то мне завтра как раз на работе выписывать.
— Ну, мам! У тебя же смартфон есть, с него и смотри!
— Дай-ка, нечего, маме с компьютера удобнее. Как это убрать?
Не вглядываясь в то, что светилось на мониторе, мать Ольги потыкала по
клавиатуре, поводила пальцем по «тачпаду», пытаясь
переключиться на привычный интернет-браузер. Наконец у нее получилось. Через
десять минут, когда мать ушла, Ольга снова раскрыла окно авторизации аватара и чуть не вскрикнула от восторга. Перед глазами
красовалась надпись: «Поздравляем! Авторизация прошла успешно».
И вот она Виолетта. Уже десять дней и навеки. Пусть
теперь что угодно говорят ее одноклассники, в страхе шушукаясь у нее за спиной
по школьным туалетам, пусть учителя смотрят на нее волком, считая тупицей с ожиревшими мозгами — у нее теперь есть другая
жизнь, новая реальность, где она королева. Конечно, не познакомься она в первый
же вечер с Дмитрием, вряд ли ее мир изменился бы так быстро. Но чудо накрыло
сразу с головой. Теперь она жила от свидания к свиданию, караулила его
появление, чтобы невзначай написать сообщение в чат, а в те невозможно
тягостные часы, когда он был недоступен (как объяснял — завален работой), она,
не находя себе места в четырех стенах, надевала наушники и уходила гулять. В
дождь, в холод, в любую погоду — стояла глубокая осень, но на душе светило
весеннее солнце.
Учеба?.. Какая учеба! Если она и забегала в школу, то лишь витала в облаках,
изнемогая от ожидания вечера. Да что там — она даже забывала поесть! Голод,
вечно терзавший ее и днем и ночью, незаметно куда-то делся. Она не мучилась
диетами, не пыталась бороться с собой, она просто не думала о еде. Она даже не
замечала этого, но теперь, машинально подойдя к зеркалу, Ольга вдруг посмотрела
на себя как будто со стороны, и ей показалось, что щеки стали немного меньше.
Побежала в ванную, встала на весы — и правда, нескольких кило как не бывало.
Да, девушки худеют от счастья!..
Вечером они снова встретились в клубе. Золотоволосая Виолетта, перетянутая корсетом из змеиной кожи, Дмитрий,
сверкающий голливудской улыбкой настоящего мачо.
Танец кружил их в вихре мельтешащей толпы, он смотрел ей в глаза голубыми
льдинками. Внезапно они обнаружили себя в отдалении от всех, замершими в
укромной тени приватной зоны. Он возбужденно шептал ей что-то про завтрашний день,
говорил, что ее ждет сюрприз, что она должна ему помочь… Девушка с трудом
понимала его речь, она видела лишь четкий, словно резцом высеченный абрис его
движущихся губ, совсем близких и все же таких недоступных. Опустив взгляд, она
заметила, как его рука, скользнув под короткую юбку, легла на внутреннюю
сторону ее бедра, и чтобы почувствовать это прикосновение, она невольно
положила свою руку поверх. Он заметил ее движение, и их глаза снова
встретились.
— Тогда до завтра?..
— Да, до завтра…
Ольга провела эту ночь как в лихорадке. Аватар Виолетты покоился в цифровом хранилище, словно тряпичная
кукла в чулане, ожидая, когда хозяйка снова возьмет ее поиграть.
Глава 9
«Система дает вам безграничные возможности для самопрезентации — играйте! Вам и только вам решать, каким вас должны видеть окружающие. Поверьте сами, что вы тот, кем хотите быть, и рано или поздно вы станете таковым в глазах других. Еще недавно вам говорили, что для успешного бизнеса достаточно дать людям товар или услугу, в которой они нуждаются, но теперь, когда выбор неограничен, этого недостаточно; куда важнее убедить людей в том, что именно ваш товар или услуга им совершенно необходимы. Научитесь нравиться большинству, сделайте свой имидж привлекательным, и тогда вы сможете добиться успеха в любом деле. Главное, запомните: вы постоянно находитесь в условиях конкуренции. В мире всегда есть те, кто хотел бы переехать в ваш дом, занять ваше рабочее место, жить вашей жизнью. Тех, кто не борется, рынок выбрасывает на обочину, и им остается только мыть чужие унитазы. Если вы можете нанять другого мыть ваш унитаз — это и есть успех! Деньги определяют вашу стоимость постольку, поскольку дают преимущества над другими».
(Дмитрий Левицин «Искусство продавать себя»)
1
К шести часам вечера один из крупнейших web-лекториев страны буквально
ломился от посетителей. Аватары слушателей все
прибывали и прибывали, угрожая обрушить сервер. В сокрытом от посторонних глаз
техническом комплексе на огромных системных блоках с ревом вращались
вентиляторы, остужая перегретый мозг мегакомпьютеров,
генерировавших для людей новую реальность. Технический персонал еле справлялся,
не давая виртуальной площадке «зависнуть» от перенапряжения. Но еще большее
напряжение, напряжение ожидания, царило в рокочущем тысячами голосов
затемненном зале. Буквально накануне в сети появилась сенсационная новость:
Дмитрий Левицин дает бесплатный мастер-класс для всех
желающих. Блестящий Левицин! Неподражаемый Левицин! Не слишком удачливые соискатели успеха, в
особенности те, у кого за душой не было ничего, кроме нереализованных амбиций,
не могли упустить уникальный случай пообщаться со звездным коучером,
не потратив ни копейки, и на халяву получить все
«волшебные пирожки», слопав которые люди рассчитывают проснуться богатыми и
знаменитыми.
Внезапно все смолкло. Тишина накрыла многотысячный зал так же, как за минуту до
этого его накрывала волна возбужденных перешептываний. Свет погас, погрузив
собравшуюся публику в интимный полумрак. И прожектор, разрезав пространство,
вдруг высветил быстро восходящую к сцене фигуру. Это был Левицин.
Растворившаяся в темноте толпа, как один, вдохнула и взорвалась аплодисментами.
Только тут все заметили, что Левицин пришел не один.
Рядом с ним на высоченных каблуках семенила вопиюще вульгарная девица в облегающем
красном платье, едва прикрывавшем бедра. Обернувшись к своей спутнице, Левицин склонился к ней на глазах у всего зала. Они немного
пошептались, да так, что все почувствовали себя как-то неудобно, словно
нарушили очень личное свидание, потом фамильярным жестом он указал ей на первый
ряд, предлагая присоединиться к зрителям, а сам
наконец поднялся на подмостки, представ перед тысячами глаз в кругу
ослепительного света.
— Дорогие друзья… — начал звездный коучер
несколько тише, чем ожидалось, так что некоторые даже чуть подались вперед,
стремясь лучше расслышать. — Дамы и господа… Вы собрались сегодня в этом зале,
чтобы узнать главные секреты успеха… — Левицин слегка
закашлялся, потом достал из кармана сложенный вчетверо листок бумаги и начал
читать. — …Секреты успеха, с помощью которых каждый, кто проявит решительность
и терпение, сможет добиться всего, чего захочет. Многие из вас наверняка читали
мои книги: «Десять шагов, чтобы поверить в себя», «Заработай первый миллион»,
«Система как инструмент на пути к успеху»… ну, и так далее. Все эти книги
призваны научить вас главному… Призваны научить… Ах,
да! Тому, что вы и есть свой главный капитал, вы должны научиться себя
продавать…
Люди в зале начали переглядываться, удивленно ерзая в креслах, но все еще слушали
с напряженным вниманием.
— Сегодня мир изменился кардинально, поменялось восприятие пространства и
времени, цифровые технологии полностью перевернули представление о коммуникации… И нам, чтобы соответствовать, необходимо иметь
конкурентное преимущество и успех, который отличает нас от массы… — То и дело
нервно передергивая плечами, оратор в очередной раз сделал короткую паузу,
чтобы сглотнуть, и, почесав в затылке, продолжил чтение. — Вы не можете и
дальше делать то, что делали раньше. Настало время для перемен, начните свой
путь к успеху уже сегодня…
Недоумение в зале постепенно перерастало в возмущение. Ропот усиливался,
заглушая слова ссутулившегося Дмитрия Левицина,
невнятно бормотавшего, что «успех вашего бизнеса полностью находится в ваших
руках» и что-то о том, что прежде всего надо составить
«полную картину вашего бизнеса, включающую вас самих». Виолетта
сидела в первом ряду как каменная, казалось, она вот-вот заплачет.
— Да ну к чертям собачьим! — вдруг выкрикнул в микрофон Дмитрий Левицин. В ярости скомкав бумагу, он кинул ее перед собой и
начал топтать ногами.
Публика так удивилась, что снова смолкла, уставившись на рехнувшегося
звездного коучера, который бесновался на сцене.
— Что, не нравится слушать эту херню?! А зачем вы
тогда приперлись сюда?! Что вы ожидали услышать?!
Левицин ненадолго замолчал, чтобы перевести дух и
успокоиться, а затем поднял свои прекрасные голубые глаза и задумчиво посмотрел
в темноту зала.
— Да нет, я вас понимаю. Все мы хотим большего. У соседа квартира просторнее, у
друга машина круче. Дети каждый год новый айфон
требуют… Лечение очевидно, оно на поверхности. Купите
семейную путевку не в Испанию, а в Зимбабве, и поселитесь там
среди местных жителей. Уже через пару дней вы гарантированно перестанете хотеть
машину и айфон. Вы тупо захотите жрать.
Но мы ведь никогда не делаем этого…
— Хватит говорить банальности! — вдруг прозвучал из зала нахальный
молодой голос. — Что вы нам про голодных детей Африки! Разве не вы писали, что
надо равняться на лучших, а не утешаться неудачами лузеров?!
— Я такое писал?.. Ну да, логично. Серая масса не имеет значения, ведь каждый
из нас исключителен. Все мы достойны большего, нам внушают это с детства. Нас
учат, что даже из малого бизнеса можно построить великую империю, которая
поглотит весь мир. Жаль только, мы забываем: тот, кому это удается, лишает
шанса на независимость миллионы других людей…
— Зато большие деньги дают возможность помогать другим! — снова раздался из
зала звонкий голос, на этот раз это была девушка. — Никто так много не
занимается благотворительностью, как американские миллиардеры. Они помогли
множеству людей по всему миру!
— Да! Да! — Подхватили несколько голосов с разных концов зала. — Они делают мир
лучше!
Левицин ненадолго смолк и обвел взглядом темные лики
толпы, словно не до конца понимая, что ему говорят.
— Помогли, говорите… Сделали мир лучше… Да, кому-то
они, конечно, помогают. Только от этого они не перестают быть миллиардерами, а
те, кому они бросают подачки, не перестают быть нищими.
— Они заработали эти деньги, разве нет?! — кричали в толпе. — Разве великий
Стив Джобс не заслужил свои миллиарды?!
— О да! — отозвался Левицин. — Он заслужил… Стив
Джобс. Новый герой нового мира. Он поймал нас в ловушку, отцифровал
наши души, сузил сознание человечества до размеров сенсорного экрана. Я много
думал, почему же он запрещал своим детям пользоваться айфонами
больше часа в день?.. А потом понял. Он просто предвидел все это… — Левицин обвел рукой притихший зал, и люди, невольно следуя
движению его руки, оглядели место, в котором находились. — Да, он знал. Он
чувствовал, что настанет день, когда появится система. Он знал, что люди
погрузятся в нее с головой, наслаждаясь ее безграничными возможностями, и очень
быстро забудут о главном: кто владеет самой системой… Джобс
очень хорошо знал, что будут рабы системы и будут ее хозяева.
Снова ненадолго смолкнув, звездный коучер
перевел дыхание. В зале стояла звенящая тишина. Ни кашля, ни шепота, лишь
немигающие глаза аватаров, едва различимые за
световой пеленой прожекторов, озарявших лицо выступающего.
— Я еще много думал над его знаменитой фразой о том, что каждый день нужно жить
так, будто он последний. И я все пытался представить, что бы я стал делать,
если бы знал, что предстоящий день — последний?.. Я прокручивал и прокручивал в
голове эту сцену, десятки, может быть, сотни раз. Но ничего, кроме банального
прощания с близкими, на ум не приходило. Да что там: я
бы просто в ужасе метался по дому, умоляя невидимые силы продлить мое время еще
хоть ненадолго. Не для того, чтобы что-то сделать, а просто
чтобы надышаться. Я бы сокрушался о том, что так мало успел узнать о жизни. И
тогда меня осенило: слова Стива Джобса — это просто красивая фраза, за которой
ничего не стоит! Относиться к жизни так, будто вечером она закончится, бессмысленно
и просто тупо. Жизнь не временная гонка, не бег с препятствиями к финишу. Надо
иметь мужество остановиться и дать себе время почувствовать, что живешь. Нам
создали рамки, загнали нас в систему, заставили жить по чужим правилам. Давайте
выйдем из системы! Давайте жить так, будто мы бессмертны!..
2
Сгорая в ослепительном ореоле нового мессии, Артур возвышался над безликой
толпой, глядя помутневшим взглядом в темный, расплывающийся зал. Он не видел
ничего, кроме пляшущих перед глазами световых бликов, он не слышал ничего,
кроме звука собственного голоса, раздававшегося, словно со стороны. Сознание
превратилось в бурный речевой поток, грудь распирало от какого-то небывалого
вдохновения.
Две недели он шаг за шагом шел к этой минуте, а по сути — шел к ней всю жизнь.
Это был грандиозный шанс призвать отца к ответу. Он желал опозорить его,
разрушить в одночасье его карьеру, замарать годами наработанную репутацию этого
гения саморекламы и показать, какой дешевкой на самом деле был его
дорогостоящий имидж победителя. Поэтому он так и ухватился за Виолетту. Она поистине была то, что надо. Вульгарная,
пустая, искусственная. Она будоражила инстинкты и вызывала отвращение у разума.
Она воплощала все то, чему учил своих адептов Левицин-старший:
казаться, а не быть, изображать жизнь, но не жить по-настоящему. В руках Артура
на миг сосредоточилось все то, что изуродовало его детство, искалечило судьбу
его матери, превратило их обоих в утрамбованную колею для многотонного
бронированного поезда отцовского успеха. Каким хрупким казался теперь этот
груз, как легко уместился он у Артура на ладони, рискуя погибнуть под первым же
давлением пальцев.
Но именно теперь, когда цель, казалось, была достигнута, Артура внезапно
охватил совсем иной порыв. Подавленный неподдельным смущением, он с легкостью
разыграл начало своего комического представления, целью которого было показать,
чего стоят идеи звездного Дмитрия Левицина без
присущего ему внешнего лоска. Но вдруг Артура охватила ярость. Что эти
пучеглазые смотрят, зачем они вообще сюда пришли? Неужели они до такой степени
не понимают, чего хотят от жизни, что готовы, как бараны, вестись на дешевые
трюки любого фигляра и фокусника?.. Артур не столько
подумал, сколько ощутил нутром, что именно сейчас, возможно, его единственный
шанс сказать этим людям что-то по-настоящему важное. Единственный шанс
заставить многотысячную толпу услышать его голос, вникнуть в его слова,
заразиться его мыслями. Как Артур, школьник семнадцати лет, он не существовал
ни для кого, кроме себя. Да и для себя — существовал ли?.. Он был невидимкой,
как и все его поколение — скошенное под корень, выброшенное из общественного
пространства, задавленное безнадежностью будущего и бессмысленностью
настоящего. Это для них, для их усмирения создали систему, для них подготовили
радужную клетку цифровой вселенной, в которой они должны были прозябать до
конца дней, не имея силы и возможности вырваться на свободу. Выжженные тени
людей на каменных парапетах. Этот образ снова яркой вспышкой полоснул
в памяти, и, тщетно вглядываясь в серые пятна лиц собравшихся аватаров, он чувствовал себя в беззвучном, мрачном царстве
мертвецов.
Нет, ему нужно больше, чем жалкая месть за эдипов
комплекс. Он станет одним из тех, кто сломает систему. И тогда, подняв темные,
безликие головы, тени восстанут из камня и вновь обрастут плотью. А пока он
стоит в ярком свете прожектора, и царство мертвых колеблется от звука его
голоса. Как он жалел в этот момент, что не умеет хорошо говорить! Он старался,
но не мог высказать и десятой доли того, что накипело на сердце. Но он знал,
что говорит под маской звездного авторитета, а значит, каждое его слово сейчас
звучит весомо, каждая мысль наращивает глубину, западая в сознание собравшейся
толпы.
Артур, словно в пьяном угаре, уже минуту спустя не помнил, как закончил свою
речь, не мог оценить, как долго она звучала. Он лишь помнил всплеск
аплодисментов, которым его проводили со сцены, помнил уплывающий в пустоту гул
спорящих голосов и восторженное лицо Виолетты,
внезапно выросшее прямо перед ним.
«Ты был великолепен! Ты был просто великолепен!» — лепетали глянцевые
губки-вишенки, и Артур, глядя на них вразмыв, не в
силах сфокусироваться, плыл куда-то вниз, увлекаемый ими, окончательно
утративший ощущение реальности, потерянный, перевозбужденный…
3
Первые минуты она сидела оглохшая и слепая. Сознание перевернулось,
провалившись глубоко внутрь, и все никак не могло принять за правду то, что
долетело только что до слуха. Три звонких, напевных слога. Ле-ви-цин…
Ольга не могла понять, как можно было быть такой дурой.
Без малого две недели встречаться с мужчиной и даже не поинтересоваться его
фамилией. Она ни разу не спросила, женат ли он, есть ли у него дети, чем он на
самом деле, черт его побери, занимается… Но минуту
спустя она поняла, почему. У нее ведь не было шанса встретиться с ним
когда-либо вживую, вне системы, а значит, ни о каком будущем речи не могло быть
с самого начала. Ничего, кроме настоящего, ничего, кроме
здесь и сейчас. Никогда, никогда, никогда рядом с ней — жирной, злобной, тупой уродиной, не будет даже тени такого мужчины, как этот
олимпийский бог. Да и будет ли вообще? Скорее всего, нет. Так и умрет старой
девой. А ей так хотелось почувствовать на себе мужские руки, так хотелось
распластаться под лезвием того самого взгляда, того особенного, виденного ею
только в кино, взгляда за мгновение до… Она невольно зажмурилась, и по телу пронеслась электрическая
волна удовольствия. Ах, если бы система позволяла не только видеть и слышать,
но и ощущать… Если бы можно было полностью
переселиться в тело Виолетты, окунуть его в реальный
мир, спрятаться в него, как в мягкий, обволакивающий кокон… Она наяву грезила
толпой этих мужчин, которым отдавалась бы по очереди, снова и снова,
бесконечное число раз!
Внезапно мысли снова вернулись к Левицину. Так вот
кто попался в сети ее Виолетты. Отец Артура.
Невероятное стечение обстоятельств!.. Она, конечно, слышала о
нем, краем уха ловила, что он какой-то то ли успешный бизнесмен, то ли
общественный деятель, но девчонок в школе, как и ее саму, куда больше интересовали
американские киноактеры и молоденькие музыканты, а не унылое, малопонятное
слово «коучер», от которого так и веяло скукой по-больничному чистых кабинетов с кожаной мебелью.
Только теперь, сидя в этом огромном виртуальном лектории среди тысяч других
зрителей, она увидела, как много общего в чертах отца и сына, удивлялась, как
сразу она не уловила в лице своего статусного ухажера это волнующее,
болезненное напоминание о подавленных детских грезах…
Хрупкий бледный мальчик с такими грустными голубыми глазами. Забавные вихры
темных волос завиваются у самой шеи. Острая линия локтя упирается в парту, и
голова, покоясь на сжатом кулаке, в три четверти повернута к окну. Она видела,
как он менялся. Перед глазами за считанные мгновения проносились годы. Тонкий
силуэт мальчика у окна становился все выше, его вытянутые под партой ноги,
закинутые одна на другую, делались все длиннее, кроссовки все больше.
Трогательный смешной малыш, неуклюжий, непропорциональный подросток и вот уже
вполне сформировавшийся красивый юноша, совсем иной и одновременно все тот же…
На глаза навернулись слезы досады и бессильной злобы. Ну почему?! Почему
судьба с самого начала сделала их врагами? Зачем он тогда начал эту войну,
зачем сделал ее такой?..
Она уже смутно помнила, как когда-то он кричал ей в лицо: «Ольга Перова, жирная
корова…» Куда явственнее почему-то виделись рожи,
которые он стал ей корчить несколько дней спустя. Всплывая сейчас в
воображении, они казались неправдоподобно безобразными. Странно, что больше
этого никогда не повторилось. Она столько раз нападала на него, но все, что
получала в ответ, это ледяной, надменный взгляд его небесно-голубых глаз.
Ненавидящих. Ненавидящих…
Всеми силами она пыталась заставить Артура бояться. Раз она не надеялась
на любовь, страх хотя бы мог компенсировать ей толику уважения. Но Артур не
боялся. Каждый день она ощущала этот нарастающий, обжигающий
холод его безмолвия, этот снежный ком презрения, которой он швырял в нее,
проходя мимо в дремлющий под утренними лучами класс, будто ее и нет вовсе.
Она вспомнила тот день, когда вместе со своей ватагой избила его чуть не до
полусмерти. После этого она долго боялась. И ждала. Идя по пустому школьному
коридору, она дрожала, представляя, как цепкая мальчишеская рука схватит ее и,
затащив в туалет, начнет мотать по кафельному полу. Возвращаясь из школы домой по одинокому двору, она замирала от
предчувствия, что Артур поджидает ее за углом и сейчас разобьет ей рожу об
асфальт, даст кулаком под дых, поставит на колени и сложит к ногам, как она его
тогда под лестницей. Она боялась. И ждала. И надеялась. Это было бы хоть
какой-то живой реакцией, хоть каким-то чувственным откликом с его стороны.
«Пусть убьет меня, — мысленно шептала она, — пусть убьет. Все лучше, чем такая
жизнь». Тщетно. Горячая ненависть заставляет видеть противника, думать о нем,
преследует в мыслях иногда даже сильнее любви. Холодное презрение оставляет
равнодушным, превращая врага в пустое место. А потому оно невыносимо…
Ольга снова очнулась. Дмитрий Левицин жарко вещал со
сцены что-то про Стива Джобса, про его заветы и видения будущего, и грудь ее,
только что сжимавшаяся в унынии, распахнулась навстречу злорадному
удовлетворению. Сама судьба дарила ей шанс одержать победу над ее заклятым
врагом. Его отец был у нее в руках, она покорила его образом Виолетты, и теперь оставалось лишь сделать последний шаг,
чтобы ощутить полноту своего торжества.
Как на иголках, Ольга сидела в ожидании, когда оратор закончит свое жаркое
выступление. Она не слишком вникала в суть его речей, но видела, как необыкновенно
хорош он был в эту минуту. Его слова вызывали в зале волнение и выбивали из
колеи. Она видела, как аватары переглядываются,
перешептываются и даже время от времени возвышают голос, желая поспорить, но Левицин находился в каком-то сомнамбулическом состоянии
оракула, не обращая внимания на зал, и это подавляло и восхищало одновременно.
«Ты был великолепен! Ты был великолепен!» — только и смогла она пролепетать, подпархнув к нему изящной Виолеттой и обжигаясь о его все еще клокочущее пламя. Она
чувствовала, что он на пике. Каждое движение его было нервно и порывисто, его
эйфория отдавала ей в голову, она плыла по течению, увлекаемая куда-то вниз
зовущей синевой его глаз. Она пыталась восхищаться Стивом Джобсом и его идеями,
чтобы еще больше пленить своего олимпийского бога, но она ни черта не знала о
предмете, да и кружило голову совсем другое. Она видела, что его лихорадит. Она
сама билась в ознобе, пока они оформляли вход в локацию цифрового мотеля, где виртуалы и вуайеристы воплощали свои фантазии в приватной,
располагающей обстановке.
Ольга чувствовала себя искушенной гетерой, медленно, по-кошачьи плавно раздевая
Виолетту. Она беззастенчиво ласкала ее великолепное
кукольное тело, и одновременно, желая того или нет, дарила себе самой эти
непривычные, сладостные прикосновения. Она спряталась в своем аватаре, словно в мягком, обволакивающем коконе. Как
бабочку иглой ее пронзал навылет тот самый мужской взгляд, виденный ею прежде
только в кино, взгляд за мгновение до… Отдаваясь этому
взгляду, она отдавалась сразу всем мужчинам мира, единому безымянному андросу, через которого впервые познавала собственное тело.
Боясь опустить глаза ниже его лица и зная, что делает в это время его рука, она
чувствовала нарастающую в нем истому и неслась, неслась на ее волнах к
сверкающему, огненному шару оргазма.
Глава 10
Любовь. Субъективное сложносочиненное чувство, порождающее глубокую привязанность к другому человеку. Многогранность данного феномена позволяет давать ему неограниченное число интерпретаций и, в зависимости от индивидуальных особенностей субъектно-объектных отношений, может иметь вариативную доминанту: восхищение, дружеское расположение, нежность, жалость, влечение, одержимость. Любовь является фундаментальной философской категорией, лежащей в основе человеческой культуры. С древнейших времен различные философские и религиозные доктрины рассматривали любовь как основу вселенной, связь с миром божественного или ставили знак равенства между любовью и Богом. Революционную роль в понимании любви сыграло учение Зигмунда Фрейда о бессознательном, в результате которого чувство любви лишалось своей духовной природы и низводилось к иррациональному проявлению либидо (полового инстинкта) с целью совокупления. Трактовка Фрейда на протяжении десятилетий оставалась ведущей в западной психологии. Тем не менее и сегодня встречаются люди, которые верят в божественную силу любви и надеются, что однажды она все-таки спасет этот мир.
(«Энциклопедия рутинной повседневности». Неизданное)
1
— Мы больше… Так больше не может продолжаться.
Вера подняла отяжелевшие веки и оторвала губы от «Киссенджера»,
тут же ставшего безжизненной силиконовой мембраной. Лучезарная синева неба
обливала ее из-под полуопущенных ресниц, и ей вновь казалось, что она чувствует
его дыхание на своем лице, так близко склонялся к ней ее виртуальный возлюбленный.
Он постучался к ней в чат еще до рассвета. Сквозь сон она даже не сразу поняла,
что вырывавший ее из дремы навязчивый звук был беспокойным пиканьем «мессенджера», напоминавшим позывные о помощи. Сообразив наконец, она подскочила на кровати и быстро
глянула на мерцавший в темноте экран. Дмитрий звал ее. Он был в системе.
Обжегшись босыми ногами о холодный пол, Вера зайцем подскочила к столу, где на
базе терпеливо подзаряжался шлем. Загрузив систему, она стала лихорадочно
думать, во что облачить свой аватар.
Все, что на ней было сейчас, это легкая ночная рубашка из простого белого
хлопка, не достававшая до колен, на голове поваленный лес прядей, сбитых
беспокойством предутренних сновидений. Примерив на аватар
пару платьев, она сдернула их в раздражении — они были не настоящие. А ей
всегда хотелось быть настоящей для Дмитрия. Ей важно было, чтобы он видел ее.
Именно ее. И она решилась. Та же белая рубашка, что была на ней, облегала стан
ее цифрового двойника, и волосы смотревшей на нее, будто из зеркала, Веры так
же разметались в интимном беспорядке ночного уединения.
Стук Дмитрия раздался снова, теперь он уже видел ее зажегшийся IP-адрес и знал,
что она пришла на его зов. Откликнувшись на сигнал, Вера нажала «вход» и
оказалась в небольшой спальне, лишь слегка озаряемой утренней дымкой
неторопливо заходящего ноябрьского дня. Вера невольно вздрогнула, так
неожиданна была будничная реалистичность обстановки, в которую она попала.
Казалось, она и не была в системе, а лишь перешла из одной комнаты в другую. Откинувшись
на подушки, Дмитрий лежал на покрытой белыми простынями кровати, полуодетый, в
одних только джинсах, и Вера, невольно смутившись, в то же время залюбовалась
совершенством представшей ее взгляду картины.
Дмитрий улыбнулся Вере и поманил ее подойти ближе. Чувствуя под ногами все тот
же продрогший от холода пол, она нерешительно пошла к нему, задней мыслью
жалея, что не отыскала у себя под кроватью теплые тапочки. Только сейчас Вера
поняла, что забыла привычно вскочить на симулятор движения. И теперь,
приближаясь к Дмитрию в системе, там, в аналоговом измерении вселенной, она в
то же время шла по своей комнате к собственной кровати. Когда ее плечи
соприкоснулись с поверхностью простыней, родная постель ласково обняла ее,
обволакивая еще не остывшим ночным теплом, и не до конца пробудившемуся
рассудку показалось, будто не оцифрованный мир системы в очередной раз выкрал
Веру из реальности, а это Дмитрий во плоти вырвался из
плена иллюзии и теперь лежал рядом с ней — в ее доме, в ее постели.
— Видишь, прибежала к тебе в чем есть, ты меня
разбудил…
— Соня. Скоро утро…
— Ну и что? Должны же быть преимущества у длинных зимних сумерек…
— А вдруг я бы ждал тебя посреди многолюдной толпы?..
Улыбаясь, с большой нежностью он ощупал взглядом ее худенькую фигурку, легко
читавшуюся под складками невесомой ночной рубашки.
— Так мы же не бываем на людях, ты забыл? — Вера улыбнулась. — Мы всегда
наедине, только ты и я…
Вместо ответа он потянулся к ней, и в тот же миг ожившая силиконовая
мембрана обхватила верины губы, донося до нее
поцелуй, прилетевший по цифровым волнам со скоростью света через неведомое
расстояние. Отвечая Дмитрию, она, как никогда, ощущала его близость. Все более
казалось, что система больше не стоит между ними призрачным часовым,
жестокостью иллюзии оставляя в душе еще горшее чувство одиночества. К Вере
пришло озарение: нечто, зародившееся между ними с первой встречи, выросло
настолько, что стало сильнее системы. Они победили. Они были вместе.
— А что это за комната? — спросила Вера, отстранившись на миг, чтобы перевести
дыхание, и рассеянно оглядела окружавший их скудный интерьер.
— Ты не поняла? Мы в моем хранилище.
Вера удивленно взглянула на него.
— В твоем хранилище?.. Но где же облака, розовое небо… летающий автомобиль? —
Она засмеялась.
— Да ну. Я все переделал.
— Зачем?..
— Просто… Все когда-нибудь кончается.
Лицо Дмитрия вдруг стало грустным. Какая-то мысль, казалось, хотела сорваться у
него с языка, но он медлил.
Вновь прильнув к вериным губам, он не отрывался очень
долго, потом резко приподнялся, словно решившись:
— Мы больше… Так больше не может продолжаться.
Вера не спеша открыла глаза. Он мгновение еще задержался возле ее лица, потом
выпрямился, встал с кровати и нервно заходил туда-сюда по комнате. Вера уже
знала: это верный признак, что сейчас он скажет ей что-то важное. Она
приподнялась и сосредоточенно посмотрела на Дмитрия.
— Ты понимаешь… — Он вернулся к ней и сел рядом — Мы не сможем больше
встречаться. Во всяком случае, в системе.
С трудом произнесенные слова упали Вере на грудь тяжелым камнем, и она
почувствовала, как ее замутило. В единый миг все вернулось. Система, иллюзия,
недосягаемость тепла любимого человека… Черная дыра привычно распахнула перед
Верой зияющую пасть, ледяным потоком воздуха засасывая ее в самую глубину
своего бездонного брюха.
— Как?.. Почему?..
Она смотрела на него, изо всех сил стараясь не заплакать.
— Я не могу объяснить. Не спрашивай.
Он не смотрел на нее. Повисло молчание.
— Ты… Не хочешь меня больше видеть?
— Наоборот. Все… все не так!
В отчаянной растерянности тормоша волосы, Дмитрий казался сейчас совсем
мальчишкой, несчастным и одиноким, и как ни была расстроена и напугана Вера, ей
безотчетно хотелось по-матерински обнять его, успокоить, но она не могла этого
сделать.
— Послушай, — он все еще не смотрел на нее. — Мы не можем больше видеться в
системе, но я просто не могу тебя потерять. Я долго думал и решил — мы должны
встретиться. Я имею в виду, по-настоящему.
Черная дыра захлопнулась и исчезла, по рукам и ногам вновь разлилось приятное
тепло.
— Да!.. Да, конечно! Когда и где пожелаешь…
Язык Веры опередил ее самое, так обрадовалась она возможности ухватиться за
предложенную ей соломинку, и тут же ей пришлось с размаху дать оплеуху
отозвавшейся мысли, что она не сможет сдержать обещание. Та послушно улетела
прочь.
— Дослушай меня до конца! — продолжал в это время Дмитрий. — Ты видишь меня
таким, но в жизни… В жизни все иначе, понимаешь?
Она не понимала.
— Я совсем не тот человек, каким кажусь здесь, в системе. Когда мы встретимся,
ты даже меня не узнаешь, ты… Ты можешь почувствовать огромное разочарование!
— Что, в жизни ты маленький, толстый, лысый и старый?
Вера старалась выдержать шутливый, подбадривающий тон, хотя сама чувствовала
себя совершенно сбитой с толку.
— Нет, — он попробовал засмеяться. — Нет, конечно. Просто другой… Другой человек.
— Послушай… — Вера придвинулась ближе и заглянула ему в глаза. — Я знаю тебя. Я
это чувствую. Я не наивная дурочка и понимаю, что
наши аватары — это лишь наше отражение, но не мы
сами. Как бы ни были они на нас похожи, это не мы настоящие. Ты… меня саму
пугает, как много ты обо мне не знаешь!..
Она снова легла на кровать, Дмитрий склонился рядом. Они еще долго шептались,
обсуждая, где им лучше встретиться. Он предложил милую кафешку в центре города, Вера радостно согласилась и
уточнила адрес — она и понятия не имела, где это. Ей было бесконечно хорошо вот
так лежать, согреваясь лаской простыней, и внимать тихому голосу, бархатно
шептавшему ей на ухо.
Вдруг Вера проснулась. Она лежала в своей постели, за окном серело глубокое
утро, рядом на подушках валялся шлем (и когда она успела его снять?). Невольно
она засомневалась, не приснилось ли ей ее последнее свидание с Дмитрием, так
необычно оно было, но тут она увидела на руках и на ногах не отстегнутые
датчики движения. Значит, все правда. Сегодня вечером…
2
Значит, сегодня вечером.
Артур не мог налюбоваться задремавшей возле него Верой. Почти обнаженной, почти
настоящей. Как трогателен был приход этой предрассветной гостьи — безыскусной,
умудрявшейся даже в системе оставаться живой. Как контрастировала она с той,
что раздевалась перед ним всего несколько часов назад. Пустой куклой
виртуального мира.
Вчерашний вечер теперь казался пьяным бредом. Толпа, софиты, путаные фразы, которые
он провозглашал устами чужого аватара. Мельтешащие
перед глазами надутые груди в красном декольте, не к месту выражавшие
восхищение Стивом Джобсом, которого он только что пламенно крыл в бога и в
мать… «Дура!» — так и хотелось крикнуть ей в
раскрашенную рожу. Но не унимавшееся возбуждение, пульсируя в паху горячим
кровотоком, лепило на язык совсем другое: давай-давай-давай-давай!..
Артур никогда прежде не был с женщиной. Окажись они вне системы, в осязаемом
мире живого тела, едва ли ему хватило бы смелости. Здесь же царила бесплотная
иллюзия. Она захватывала целиком, уволакивала в мир
аудиовизуальной бутафории, заставляла принимать оцифрованный мир за подлинник,
но все же где-то на периферии сознания неотступно следовала игра.
Потом он чувствовал пустоту. Она навалилась сразу, как только сомкнулись зубцы
молнии на ширинке, и все, чего ему хотелось, это немедленно выйти из системы,
стереть память, спустить этот вечер в раковину вместе с мыльной пеной после
омовения. Опустив нагревшийся шлем на базу для подзарядки, он машинально
взглянул в зеркало и вздрогнул. На него смотрели глаза отца. Пристальные,
холодные, чистые, как ледяной кристалл. Сколько он ни вглядывался, он не
находил своего лица в зеркале. На него взирало отражение Дмитрия Левицина.
Пустота и не думала отступать. Ни через час, ни через два, ни по истечении
суток. Дыра в груди просвистывала навылет, не давая воздуху добраться до
легких, и постепенно она обретала имя.
Вера.
«Вера-Вера-Вера-Вера!»
Образ стоял посреди комнаты, протягивал к нему тонкие руки, и все, к чему
взывала пустота — ощущать ее рядом, здесь, в нескончаемой ноябрьской ночи.
Тогда ему и явилось воплощение этой грезы — оказаться рядом с ней в постели. И
теперь, вглядываясь в ее спящее лицо, он ловил последние минуты. Пора выйти из
системы. Стереть всю историю с карты памяти.
Утром возвращался Левицин-старший.
Глава 11
Освобождение. Обретение личной свободы, отмена ограничений, избавление от общественных, законодательных, психологических пут. Устранение того, что причиняет муку, сковывает, мешает нормальному течению жизни. Освобождение сознания предполагает обретение человеком способности адекватно воспринимать окружающую действительность, дает духовное раскрепощение и избавление от комплекса неполноценности, дарит ощущение умиротворения и душевного покоя. В античной философии освобождение человеческого духа через трагедию, путем чрезмерного чувственного напряжения, называется катарсисом. Современный психоанализ рассматривает катарсис как способ высвобождения психической энергии, который позволяет лучше понять себя и способствует духовному выздоровлению.
(«Энциклопедия рутинной повседневности». Неизданное)
1
По дороге из аэропорта, устало раскинувшись на комфортабельном заднем
сиденье иномарки представительского класса, Дмитрий Левицин
щелкнул пальцем по кнопке айфона, зашел в раздел
деловых новостей и почувствовал, как волосы на голове становятся дыбом.
Жирные заголовки пестрели его именем. «Скандальный мастер-класс Дмитрия Левицина»; «Дмитрий Левицин:
“Долой систему!” Известный коучер меняет курс?..»;
«Закат Левицина. Провал на мастер-классе»…
Телефоны помощников и секретарей звездного коучера
взорвались атомным зарядом, вознося в небеса отравляющий ядерный гриб его
ярости. Без разбору полетели головы. Расслабившись в отсутствие шефа до полного
безобразия, все, кто отвечал за его связи с общественностью, теперь бессовестно
переваливали вину друг на друга и тщетно пытались объяснить, почему они вовремя
не среагировали на появление самозванца.
— Я смотрел, не было никакой информации! Ей богу, не было! — уверял один,
получая тут же отпор от другого:
— Как же это не было! Я сам видел! Но ведь это не моя компетенция, я думал, вы
в курсе!
— Вы уволены! Вы уволены!!! — как раненый зверь, ревел Левицин
в телефонную трубку, ураганом проносясь по гостиной на глазах до смерти
перепуганной, ничего не понимавшей Ирины.
Последние два дня она только и занималась, что приготовлениями к возвращению
мужа из отпуска. Сверкающий чистотой дом наполняло благоухание домашних
пирогов; покрытый белоснежной скатертью стол красовался посреди гостиной
безупречной сервировкой и радовал глаз разнообразием легких закусок к основным блюдам. Сама Ирина,
похожая на умытый рассветной росой подсолнушек, казалось, тоже только сошла с
трапа самолета южной авиалинии, а вовсе не носилась еще два часа назад с
кастрюлями и сковородками, подспудно боясь испортить
вчерашние ногти…
Чего угодно она ждала, только не этого. Влетев в дверь, Левицин на ходу сбросил пальто на пол и, чего уж вовсе
никогда не могло с ним приключиться, прямо в уличных ботинках, припорошенных
мерзлой кашицей снега, ввалился в комнату, с досадой проскочив мимо жены, как
мимо не вовремя подвернувшегося стула.
— Какого черта вы там делали все это время?!! С ума вы там все посходили, что ли?!! Чтобы сегодня же на каждом сайте, на
каждом столбе было опровержение, вы меня поняли?! Дармоеды!!!
Что?!! Да! Да! И она тоже уволена! Пусть убирается к… !!!
Всхлипнув и прикрыв лицо руками, Ирина с ужасом смотрела, как драгоценный
фарфор из ее лучшего сервиза вместе с содержимым летит в стену, растекаясь по
обоям зеленоватыми внутренностями салата…
Главный козел отпущения в конце концов был отловлен. Студенточка-пиарщица, попавшая в
команду Дмитрия Левицина совсем недавно, с заиканием
рассказала, что буквально за неделю до скандального инцидента ей поступил вызов
в систему с распоряжением в кратчайшие сроки организовать мастер-класс, причем
непременно на одном из самых популярных ресурсов.
— Вы не… не представляете, чего… чего это стоило! —
раздавались в трубке Левицина сдавленные всхлипы
девушки. — Все на месяцы расписано… А тут еще рекламу
мероприятия разрешили дать только накануне… Очень трудно было на таких условиях
договариваться… если бы не ваше имя… Но… я так хотела зарекомендовать себя… Так хотела премию… Я все устроила, как мне велели, почему
все кричат на меня?..
— Да кто?!! Кто дал тебе распоряжение делать все это?! Какого черта ты никого
не поставила в известность, кто вообще мог тебя, тупую стажерку, уполномочить
решать такие вопросы?!!
— Но… Это были вы! Ваш аватар
и… ваш IP-адрес!
— Что?..
— Да, клянусь вам! Можете проверить мою карту памяти. Ваш IP-адрес…
Дмитрий Левицин положил трубку и тяжело рухнул на
диван. В ушах гудело, вертолет в голове вызывал рвотные позывы.
Паззл сложился.
Тяжело поднявшись, он, как пьяный, ринулся в комнату сына.
— Артур!!!!!!! — сотряс уплывающее сознание Ирины незнакомый, почти звериный
рев, и, тщетно ища спиной опору, женщина упала в обморок.
Дверь с грохотом распахнулась и врезалась в стену. Артура в комнате не было. В
открытом шкафу грустно покачивались пустые вешалки.
2
Возле освещенных окон оживленного кафе неловко замерла темная фигура юноши.
Через плечо висела набитая дорожная сумка, подмышкой был зажат металлический
панцирь обернутого в прозрачный целлофановый пакет шлема виртуальной
реальности. Он то и дело поглядывал на часы, все больше и больше нервничая, так
что проходившие мимо панорамного окна официанты уже начали с тревогой
поглядывать на него, опасаясь, не псих ли это, часом,
задумавший подложить возле их двери бомбу…
Артур знал, что больше не вернется домой. Сейчас ему казалось, что он так и
планировал с самого начала — уйти незаметно перед самым приездом отца, не
дожидаясь, когда разыграется буря. Но в глубине души он сознавал, что все пошло
не так, как он думал, что с самого начала план его был хаотичной авантюрой —
бессмысленной, непонятной ему самому, но в итоге перевернувшей весь его мир.
Решение уйти из дома было столь же внезапным, как и все за эти две недели.
Вера, Виолетта, новое понимание себя и смысла жизни… Сейчас он делал то, что следовало сделать уже давно — он
выходил из игры. Своим уходом он дал матери последний шанс выбрать, с кем
дальше продолжить свой путь, — с мужем или сыном. Двоим им не
было места в ее жизни, двоим им не было места под одной крышей.
Дальнейшие шаги были просты и ясны. Он поедет к бабке с дедом и там поживет до
окончания учебного года. А дальше будет так, как уготовила ему судьба. Если
получится, поступит в институт информатики или какое-нибудь техническое
училище, а не выйдет, значит, отправится в армию и затем начнет жизнь с чистого
листа. Главное, чтобы он сделал это сам, без чей-либо помощи
или давления. Теперь это его жизнь, и только он будет решать, какие шаги
и ошибки в ней совершать.
А сейчас он должен был сделать самое главное, что еще имело значение. Он ждал
Веру. Стрелки часов отмеряли до ее появления меньше четверти часа, и с каждым
тиканьем секундной стрелки его все сильнее и сильнее пробирала дрожь, так что
уже зуб на зуб не попадал. От холода или от страха? Он не знал.
Снова и снова Артур прокручивал в голове эту сцену. Летящим шагом стройная
темноволосая девушка подходит к стеклянным дверям кафе. Грациозно стряхивает с
воротника мерзлую снежную крошку. С тревогой оглядывается в поисках знакомого
лица, без интереса проскальзывая по нему взглядом и даже мысли не допуская, что
тот, кого она ищет, стоит перед нею. Что он ей скажет? Как оправдается? Как
объяснит свой обман?.. Он лихорадочно думал весь день. Смотрел на нее там, в
той иллюзорной комнате, и думал. Собирал вещи и думал. Шел по
темным, покрытым грязной кашей снега улицам и думал, думал, думал… Но
ничего не следовало далее. Лишь ее недоуменный взгляд, его несмелый оклик и —
пустота.
Минутная стрелка сдвинулась еще на пять минут. Ожидание становилось
невыносимым. Чтобы размять одеревеневшие ноги, Артур несколько раз подпрыгнул
на месте, поджимая в ботинках бесчувственные пальцы. Ничего, со временем он
станет ее достоин. Она поймет. Должна понять.
Дверь кафе приоткрылась, и высунулась голова официанта.
— Молодой человек, вы собираетесь зайти? У нас есть свободные места.
— Спасибо, я жду человека.
— Так подождите за столиком.
— Нет… нет, спасибо.
Голова исчезла, и Артур снова глянул на часы. Сердце остановилось. Сейчас она
появится. Он в страхе оглянулся и посмотрел на дорогу. Мимо ехали забрызганные
слякотью машины, пробегали прохожие, и женские фигуры, мелькавшие в толпе,
казались наваждением.
Что он скажет ей? Что он скажет?..
И вдруг с безжалостной отчетливостью перед ним раскрылась истина. Ему нечего
сказать ей. Нечем оправдаться.
Может быть, когда-нибудь потом он найдет ее снова. Может быть, заново
познакомится с ней в системе, уже под собственным аватаром,
или придумает способ узнать ее московский адрес и как бы случайно столкнется с
ней где-нибудь на улице или в магазине… Но только не
сейчас!
Сейчас он не может, не может, не может!
Ноги несли его прочь, почти бегом, чтобы не дать ему оглянуться. Если он увидит
ее, одинокую, брошенную там, у золотящихся светом окон кафе, он просто умрет от
стыда и горя.
Сам не помня как, Артур оказался на трамвайной остановке в спальном районе
города, где в крохотной двухкомнатной квартирке жили родители его матери.
Пешком от метро идти было несколько километров по бездорожью, и в кромешной
темноте ноябрьской ночи об этом нечего было и думать. В столь поздний час
трамваи ходили редко. Артур опустил сумку и шлем на холодную металлическую
скамейку, а сам съежился в уголке под навесом и буквально засыпал стоя, так
много ему пришлось пережить за последние двое суток. Сквозь навевавшуюся дрему
он разглядывал будущую цель всей своей жизни. Он разрушит систему. День и ночь
он будет изобретать новые вирусы, искать ключи для взлома серверов, налаживать
контакты с лучшими хакерами по всему миру. Он изучит систему вдоль и поперек.
Он сформирует круг единомышленников, и, объединившись под его началом, они
уничтожат виртуальную империю Цукерберга, вырвав
человечество из паутины иллюзии и обмана. Его шлем из тюрьмы разума превратится
в мощное оружие уничтожения цифрового пространства. И пусть он закончит жизнь
за решеткой, но тогда он напишет Вере письмо и признается во всем. Он расскажет
ей о том, на что пошел во имя искупления своей вины, и возвестит ей начало
новой эры. И тогда, конечно, она простит его и, возможно, полюбит. И будет
ждать, и писать ему ответные письма…
Звон подошедшего трамвая заставил Артура встрепенуться. Подхватив сумку, он в
последний миг успел вскочить на подножку закрывающейся двери, и, усевшись у
окна, рассеянно взглянул на размытую в мокром стекле остановку. Внезапно он
подскочил и посмотрел вокруг себя. У ног покоилась спортивная сумка. Шлема не
было. Он кинулся к двери, но трамвай уже ехал прочь.
— Остановите! — в панике крикнул Артур в сторону кабины водителя, но полупустой
трамвай безмолвно продолжал неспешное движение.
Пробежав через весь салон, Артур приник к забрызганному водой заднему стеклу, и
неотрывно смотрел, как остановка, тая в тусклом свете придорожных фонарей,
уезжает от него все дальше, дальше, дальше… Там, на ледяной скамье, под
растекающимися хлопьями мокрого снега в одиночестве погибал шлем-«телепорт», из чуда нанотехнологий
превращаясь в бесполезную никелированную жестянку.
3
Дикий крик в подушку слышала только Ольга. Он ударил ей в уши резко и
неожиданно, трудно было осознать, что он вырывается из ее собственного горла.
Этот инстинктивный крик раненого животного был защитной реакцией мозга,
попыткой отсрочить осознание того, что встало перед нею.
Заголовки интернет-газет
сливались воедино, расплывались в зрачках, превращаясь в психоделическую
иллюзию движения.
Дмитрий-Левицин-опровержение-аватар-звездного-коучера-взломан-мошенниками-пресс-служба-не-сообщает-подробностей-журналистам-стало-известно-что-взлом-сопровождался-странными-обстоятельствами-степени-защиты-не-повреждены-специалисты-ставят-под-сомнение-возможность-вторжения-посторонних-лиц-сам-коучер-отказывается-давать-комментарии-уголовное-дело-не-стали-возбуждать-есть-подозрение-что-замешано-близкое-окружение…
Та ночь теперь казалась дурным сном, две недели эйфорического
опьянения обернулись бредовым кошмаром.
Дрожащие пальцы нажали кнопку «Play», на экране
смартфона ожила голова журналистки и бесстрастным голосом затараторила
в микрофон:
«В немногословном интервью нашему телеканалу звездный коучер
Дмитрий Левицин раскрыл некоторые подробности вокруг
скандального мастер-класса, который вызвал волну недоумения в средствах
массовой информации и среди пользователей системы. По его словам, в это время
сам коучер находился в отпуске в Таиланде и не
выходил на связь ни со своей пресс-службой, ни с широкой аудиторией. Однако,
как свидетельствуют многие активные пользователи системы, в эти две недели
Дмитрий Левицин часто появлялся в публичных
виртуальных локациях в сопровождении неизвестной девушки. Пользователи
обсуждают, что, вполне возможно, коучер выдумал
историю со взломом, чтобы избежать скандала и
сохранить основную часть своей аудитории, которая привыкла видеть в нем образцового
семьянина и неподражаемого оратора…
— История настолько нелепа, что я даже не хочу это комментировать, — Картинка
на экране сменилась крупным планом болезненно знакомого лица, как две капли
воды похожего на своего цифрового двойника. — Кто может поверить, что я,
человек публичный, зрелый мужчина, вдруг поскачу по виртуальным ночным клубам с
какой-то девушкой, а потом устрою такой непрофессиональный мастер-класс,
провозглашая совершенно нелогичные, откровенно глупые вещи.
— То есть вы настаиваете, что ваш аватар был взломан?
Как это могло произойти?
— Я не могу пока прокомментировать, что произошло, мои технические специалисты
работают над этим, я только могу сказать, что это не более чем глупая
провокация моих конкурентов. Уверен, это никак не отразится ни на моей семье,
ни на моей работе, для меня самое главное — помогать людям
грамотно строить свою жизнь, и такие мелкие скандалы лишь подхлестывают
азарт, напоминая о том, что мы постоянно находимся в состоянии конкурентной
борьбы. Это нормально, это стимулирует».
Ольга отмотала назад, вглядываясь сквозь слезы в изображение на экране, потом
отмотала снова и еще несколько раз. Нет, конечно, это не он. Движения, мимика,
все другое.
Она отшвырнула смартфон в сторону и уткнулась лицом в подушку.
Все это время Ольга думала, что играет сама, как вдруг оказалось, что поиграли
ею. Поиграли зло и жестоко, с холодным расчетом убийцы. Голубые глаза,
пронзавшие электричеством все ее нутро, теперь смеялись над нею. Хохотали во
всю глотку, глядя, как она корчится от невыносимой боли, так, будто мужские
кованые ботинки только что исколошматили все ее тело и
расплющили все внутренние органы.
Она кричала и кричала, затыкая подушкой рот, но мысль упрямо работала с
неумолимой четкостью патологоанатома.
Артур нашел способ отомстить. Теперь у нее не было сомнений, что это был он.
Она не могла понять, как она не догадалась с самого начала, что не бывает таких
совпадений. Она не понимала теперь, как фамилия Левицин,
прозвучавшая в конце как грозное знамение, не привела ее в сознание, а,
наоборот, толкнула на еще большее безумие, заставив отбросить стыд, довериться,
отдаться тому, кого даже никогда не видела…
Их близость в ту ночь была иллюзорной. Она свершалась лишь в их
возбужденном воображении, но Ольга чувствовала себя изнасилованной, грубо, по-варварски лишенной девственности и человеческого
достоинства.
Одно не укладывалось в голове — как? Как он узнал, что это она скрывается под
образом роскошной блондинки в ярко-алом платье, как вычислил ее при первом же
появлении в системе? Ее технических знаний не хватало для того, чтобы найти
ответ, но у нее не было сомнений — это был Артур, он отомстил ей.
В бессильной ярости она схватила со стола мирно дремавший шлем и с силой
швырнула его в зеркало шкафа. Звон разбитого стекла осыпался на пол, зеркальные
осколки смешались с осколками разлетевшегося никелированного панциря.
Так умерла Виолетта…
…Ольга с трудом открыла глаза. От долгого сна ресницы слиплись, не давая
подняться векам, а руки были зафиксированы по швам длинными трубками капельницы.
Тело затекло, девушке с трудом удалось приподняться на подушках. По палате со
шваброй в руках ходила пожилая женщина в голубом халате и с косынкой на голове.
Она тихим напевом поднывала себе под нос какую-то
старую народную мелодию, но когда подняла голову и увидела, что Ольга смотрит
на нее, сразу прекратила пение и насупилась.
— Ну что, пришла в себя? То-то.
Ольга попробовала что-то сказать, но голос охрип, и в ответ раздалось только
булькающее кашлянье.
— Ты мне тут весь пол заблевала. Чего нажралась-то?
А?
Ольга почувствовала сильное головокружение и, закрыв глаза, упала обратно на
подушки. В памяти сквозь туман покачивался последний вечер, который она
помнила.
— Таблетки…
— Что, травиться вздумала? От сильно тяжкой молодой жизни?
— Нет… Таблетки. Для похудения.
— Худеть решила?
— Да. Не знаю…
— Ничего, на больничной диете быстренько похудеешь.
В тумане под веками снова закачался последний вечер. Крик в подушку, разбитое
зеркало, боль в груди. Помнила, руки сами потянулись к прикроватной тумбочке,
где хранились запрятанные таблетки для похудения. Купила уже давно, с рук через
Интернет, но принимать не любила — тошнило от них, иногда даже температура
поднималась. А тут открыла банку и давай глотать, запивая водой — одну, другую,
третью… Штук шесть проглотила, наверное. Сама не знала, зачем, словно верила в
какое-то чудо. Как в сказке — проснуться другим человеком…
— У тебя там мать в коридоре сидит. Уже полутора суток сидит, ни на минуту глаз
не сомкнула. Я пойду, спрошу у врача и сразу позову ее, раз ты в себя пришла.
— Нет! Нет! Не зовите ее, не хочу ее видеть!
— Да ты чего?
Женщина с возмущением отставила швабру и присела на стул возле койки.
— Ты чего, это же мать твоя родная. Вон она как страдает. Из-за тебя, дурехи… Чего ты травиться-то надумала, ума не приложу?
— Да не травилась я! — лицо Ольги исказила гримаса, и она зарыдала навзрыд. —
Ах, тетенька, если бы вы только знали! Я такая несчастная… Никто меня не любит,
все ненавидят… И не полюбит никто никогда! Потому что
я страшная! Толстая!
— Ну-ну… — Женщина с материнской лаской потрепала Ольгу по взмокшим волосам. —
Выдумала тоже. Ничего ты не толстая, нормальная такая помпушечка.
Думаешь, мужики — собаки, на кости бросаются? Я вот тоже никогда сильно худой
не была, и ничего, замуж вышла, троих детей вырастила. Вон, внучок второй
родился недавно. Нормальные мужики не полных не любят.
Не любят злых…
— Тогда тем более нет шансов! Я злая… Знаете, какая я
злая… Я столько плохого в жизни сделала, и ничего не исправить! Теперь уже
поздно! Поздно…
— Эй, тебе сколько лет, «поздно»?
Женщина с тихим покряхтыванием поднялась со стула и
покачала корпусом из стороны в сторону.
— Ох, спина затекла. Пойду маму твою позову. Поздно ей…
Она взяла ведро и швабру и, уже открывая дверь, обернулась:
— Пока живая, никогда не поздно!
4
Весь день Вера не находила себе места. То лежала на кровати, устремив взгляд
в потолок, то подходила к шкафу и долго рассматривала длинный ряд бесцельно
висящих нарядов, то брала расческу и проводила ею по густым, слегка пушащимся
волосам, а потом снова садилась на кровать…
Как зверь в клетке.
Вечер приближался, надо было, наконец, что-нибудь выбрать. В десятый раз она
вернулась к шкафу, провела рукой по разноцветному ряду одежды, которая ни разу
еще не покидала пределов квартиры. Может быть, вот это, шерстяное, темно-синее?
Она примерила платье, придирчиво осмотрела себя со всех сторон, пригляделась,
не выпирает ли живот…
Примеряя платья, юбки, блузы, летящий шелк и мягкий кашемир, перебирая
дрожащими пальцами шкатулку с недорогими украшениями, Вера изо всех сил
старалась не думать о том, что ей предстоит сделать через несколько часов, два
с половиной, полтора часа, сорок минут…
Уже давно пора было выходить, а она все стояла и стояла, разглядывая себя в
зеркало. Склонившись к его прохладной глади, так, будто хотела шепнуть что-то
на ухо девушке напротив, она подводила тонкие стрелки над изгибом густых
ресниц. Приоткрыв рот, как это всегда делают женщины, когда красятся, она
тщательно прорабатывала щеточкой с тушью каждую ресничку. Когда она шла по
коридору к входной двери, живот начало крутить от волнения. Боже мой, а что она
на ноги-то наденет?.. Вера уже и не помнила, когда в последний раз ей
пригождалась уличная обувь. С трудом она отыскала под грудой родительских
курток и пальто свой единственный зимний пуховик, с которого за несколько лет
даже бирка не была срезана. Свои сапоги найти так и не удалось, взяла мамины.
Они были чуть-чуть великоваты, но это уже не имело никакого значения. Надо было
торопиться. Стрелки часов неслись, как сумасшедшие. Она понимала, что даже если
будет бежать, все равно опоздает минимум на полчаса. Но ничего, он дождется. Он
обязательно ее дождется…
Ключи обожгли ладонь холодным металлом. Замок с
щелчком повернулся, перемалывая нервы. Дверь открыла свою пасть, обнажив
простуженный лестничный пролет. Это был прыжок в бездну, и Вера стояла на краю
обрыва, покачиваясь на носках в поисках утраченного мужества. Несколько раз она
переносила ногу через порог, осторожно щупала шероховатый серый кафель, словно
хотела убедиться в его прочности. Задержав дыхание, она шагнула вперед, в два
прыжка, словно по льду, подскочила к лифту, нажала кнопку вызова. Трос протяжно
заскрипел и невыносимо медленно потянул лифтовую кабину с первого этажа. Восемь
секунд, десять. Лифт с грохотом проехал мимо и
устремился к самому верху. Из кабины доносились голоса. Вера схватилась за
голову.
Дыши, дыши…
Снова зажала кнопку лифта. Слышала, как он остановился, лениво раздвинул
створки, выпуская пассажиров из своего тесного брюха, потом так же лениво
захлопнулся и замер. Шесть секунд, семь, восемь. Снова раздался протяжный,
непереносимый стон лебедки, кабина поползла вниз со скоростью улитки.
Дыши, Вера, дыши.
Когда лифт прибыл, было поздно. Вера рванулась обратно в дверь, кинулась в
туалет, опрокинула лицо к унитазу. Ее неудержимо рвало. Рвало желчью, ведь
целый день она ничего не ела. Нет, она не сможет. С самого начала знала, что не
сможет. Это был глупый, бессмысленный самообман, страх перед неизбежностью
невыносимой потери.
Она вытерла рот и сползла на пол. Она презирала и ненавидела себя. Знал бы
кто-нибудь, как она себя ненавидела…
Наконец зажегcя его IP-адрес. Он был в
системе. Уже сутки Вера не смыкала глаз, ожидая, когда замигает зеленым
вожделенный сигнал, и она сможет вновь броситься к нему навстречу, приникнуть к
его губам и долго, со слезами просить прощения. Она давно должна была поведать
любимому свою постыдную тайну, объяснить, почему никогда они не смогут
встретиться в кафе или на улице, оказаться вместе где-то за порогом ее дома. Но
если бы он только захотел, он разрушил бы ее тюрьму в один миг. Стоило ему
только
прийти и позвонить в ее дверь, как мир изменился бы навсегда, наполнился
красками, обрел плоть и полноту жизни. Еще сегодня утром она могла избежать
этой муки, позвать его к себе, разделить с ним свое одиночество, но вместо
этого она согласилась на свидание, которое просто не могло состояться. Идиотка, ничтожество, инвалидка. Кому она нужна? Кому нужна
инвалидка?..
Она посмотрела и не узнала локацию. Какой-то бизнес-центр, снующие туда-сюда
фигуры в деловых костюмах. Пройдя вперед мимо суетливой толпы, Вера наконец увидела Дмитрия. Он стоял в самом центре,
что-то отвечая группе собравшихся вокруг него людей. Потом появились еще двое
женских аватаров с бейджами
на груди, стали настойчиво что-то объяснять собравшейся группе, по жестам было
ясно, что они просят всех разойтись. Вера видела, как Дмитрий резким,
непривычным шагом направился прочь по коридору, и она поторопилась догнать его.
— Дима! Дима, подожди!
Мужчина неспешно, с удивлением обернулся. Она встретила недоуменный взгляд
холодных голубых глаз, надменный рот нетерпеливо дернулся.
— Девушка, простите, больше никаких комментариев.
— Прости меня, пожалуйста, я не смогла вчера прийти, я…
— Извините, я ничего не понимаю. Мы разве знакомы? Я не даю частные
консультации, только строго по записи. Можете посмотреть расписание
запланированных общественных программ, оно в свободном доступе. А мне, поймите,
некогда, я должен идти.
Незнакомец повернулся спиной и быстрым, деловым шагом удалился.
Остолбенело стоя посреди незнакомого мира, Вера вдруг почувствовала, что не
дышит. Она пробовала втянуть воздух полной грудью, но легким не хватало
кислорода, и она, как рыба на берегу, тщетно ловила ртом прелый воздух. Вера
инстинктивно потянула руки к лицу и натолкнулась на разогретую поверхность
никелированного шлема. Он давил, сплющивал голову, душил ее, цепко ухватив за
горло, и, охваченная первобытным ужасом смерти, Вера резко рванула шлем вверх,
высвобождая голову из его тисков. Мир улетел. Потеряв равновесие, она
поскользнулась на симуляторе и плюхнулась на колени, ударившись о его округлый
бортик. Поспешно сорвала с себя контроллеры движений, на четвереньках доползла
до кровати.
Опрокинувшись на спину, она смотрела, как сжимается комната, как потолок
опускается на глаза и стены сдавливают ее черепную коробку, по-прежнему не
давая дышать.
Воздуху, воздуху!
Она вскочила и кинулась к окну. В распахнувшуюся раму ворвалась зимняя стужа.
Холодный ветер облепил лицо мокрыми хлопьями снежинок, скудная свежесть города
немного прочистила голову, ослабляя невидимые путы на висках. Нет, этого
недостаточно. Комната все сужалась, грозя раздавить свою беспомощную
заключенную. Подбежав к двери, она кинулась в коридор. Схватила мамины сапоги,
подвернувшийся пуховик. Рванула ключи, вывалилась в бездну лестничного пролета.
Полетела вниз, вниз, по раскачивавшейся под ногами бетонной лестнице. Ужас гнал
ее вперед, как обезумевшую лошадь, она опрометью неслась в неизвестность,
спасаясь от собственных страхов, бежала в поисках выхода из вынужденного,
беспросветного одиночества.
Верины родители, гремя чемоданами, как раз повернули в свой переулок, когда
увидели дочь лежащей в беспамятстве на заснеженном тротуаре. Несколько человек
уже спешили на помощь, на дороге тормознул автомобиль, водитель высунулся
узнать, не надо ли отвезти девушку в больницу. В бредовой горячке Веру под руки
дотащили до подъезда, врач подъехавшей через полчаса неотложки вкатил ей в вену
дозу успокоительного, после чего истерика постепенно ослабла, уступая место
глубокому целебному сну.
Ей снилось, что весь город накрыли огромным пластиковым куполом, за которым не
оставалось ни людей, ни цивилизации, лишь бесконечное буйство стихий, грозивших
снести их пластиковый коробок в любую секунду. Она смотрела из окна своей
комнаты на огромную пенистую волну, бившуюся о хрупкую крышу купола, и видела,
как люди в ужасе мечутся по улицам в поисках укрытия от неминуемой гибели. Во
всем охваченном безумием городе она одна была спокойна и не пыталась скрыться
от судьбы. Она знала, что, когда всех их смоет цунами, Земля опять наполнится
жизнью. Реки очистятся, леса раскинут зеленые крылья, животные во всем своем
бесчисленном разнообразии вновь ступят со дна ковчега на освобожденную сушу и
оживят бесконечные просторы тысячью удивительных голосов.
Скоро Вера проснется. Утром она снова попытается выйти из дома.