Стихотворения
Опубликовано в журнале Зинзивер, номер 6, 2017
Родился в 1961 году в с. Алабузино Бежецкого района Тверской области. После службы в армии поступил в Литературный институт им. А. М. Горького на факультет поэзии (семинар В. Кострова). После окончания института в 1990 году работал корреспондентом, ответственным секретарем в газетах «Липецкие известия», «Липецкая газета», «Провинциальный репортер», специальным корреспондентом РИА Новости по Липецкой области, главным редактором газеты «Город Лип». Первая серьезная публикация состоялась в журнале «Подъем» в 1984 году. Стихи публиковались в районных, областных и центральных газетах: «Литературная газета», «Московский комсомолец»; в журналах «Студенческий меридиан», «Литературная учеба», «Дружба», «Петровский мост»; в альманахах: «Истоки», «Поэзия», «День поэзии». Автор пяти поэтических книг. Живет в Липецке.
Запретный город
Когда зима поднимет ворот,
Из индевеющих вершин,
Встает с утра запретный город,
Являясь множеством личин
В бетонных трубах предо мною,
Где зарево стоит в дымах
Не за китайскою стеною,
А по соседству и впотьмах.
Его я плохо понимаю,
Но будет так на все века —
Река во льду глухонемая
С фигуркой дальней рыбака.
Так почему чредой полосной
Цехов искристые венцы,
Похожи, в смыслах переносных,
На поднебесные дворцы?
…Рабочий день толпу не нежит,
Трамвай устало дребезжит,
И наледь, как лиловый стержень,
Узорно стекла освежит.
Осторожная ночь
Отрекся от себя привычно внезапный непогоды вид,
Дух общежитий вторгся зычно и ни о чем не говорит.
Жить, как рассеянный прохожий, нашедший в подворотне дрожь,
Где осторожно ночь положит в карман наборный финский нож.
Фонарный свет, слепящий окна, и в лужах непорочны льды,
Прохлады длинные волокна, лицо мертвеющей воды.
И каждый час во тьме преступно шумят, незримы, поезда,
Напомнив нам, что недоступны
луна, дорога и звезда.
Бубенчик
В жажде жизни, в ее круговерти,
Перемешаны правда и ложь,
Много скучного в опыте смерти,
Не тождественно правилам… Что ж —
Безутешно одетый дух речи
Удивлял повседневности бровь,
И за ближнего страх недалече
Был на жалость похож и любовь.
Но размажь эту смесь мастихином,
Не жалей ни кармин, ни белил,
Ремесла полновесным цехином
Ты давно и за все заплатил!
Небо крыл непечатною жестью,
Жадно ел пирожки с требухой,
Исходивший глухие предместья,
Молодой, бесшабашный, бухой.
Муки вечные щедрой пригоршней
Собирал и прощенья просил…
Потому и в груди скомороший,
Вместо сердца, бубенчик носил.
Перекрестье
Летящий шум от миросотворенья
Из космоса до ветреного дня.
Я знал слова печали и забвенья,
Но думал: это все не про меня.
Из комнаты, откуда убежали
Года в стекло и залегли во тьме
На мрачные панельные скрижали
Пятиэтажек в тихой стороне.
У времени — замашки святотатца,
Бредущего на миражи огней
В желании скитаться и расстаться
Среди бетона, ветра и камней.
Так где живут согласные стихии
И ломятся от праздников столы?
Рога где поднимая золотые,
Бредут в тиши библейские волы?
Где вечности отпляшут на потребу,
Порой до крови закусив губу,
И где порой ломает стены небо
Гудя в Иерихонскую трубу.
Там произносят тайное известье,
Оно и есть краеугольный пласт,
Земной дороги тяжкой перекрестье
Сжимает нас и проникает в нас.
Роман со столетьем
Колючее утро отметит,
Как свет через кроны щербат.
Закончен роман со столетьем,
Молчит, пожелтев циферблат.
Он ржавою стрелкой морочит,
Меня в неизвестность гоня,
Он знаться со мною не хочет
В преддверии судного дня.
Прохладою ливень ярится,
В высокую грусть затворен.
Уместней сейчас удивиться
Языческой власти времен.
Ненастье измучит свеченье,
Толкая бездонную даль.
И памяти горького мщенья
Сегодня особенно жаль.